Предполагалось, что мы оба вернемся в Тетфорд, но, казалось, ему это не улыбалось, равно как и мне.— Как насчет кружки пива? — спросил он. — Я не ел весь день, и меня тошнит. Вдобавок, честно говоря, через пять минут общения с Грэгом у меня начинается трупное окоченение.Его последние слова вывели его из равновесия, после того как он их произнес. В наших умах постоянно ощущалось незримое присутствие Скотта.— Я с тобой, — сказал я. Он кивнул.В надвигающейся темноте мы проехали мимо куч железного хлама, спустились вниз по изгибам холма и, проехав сельскими долинами, остановились в маленьком старом пабе, где только хронически жаждущие все еще подпирали бар.Я не мог смотреть на пиво и остановился на бренди с водой, ощущая при этом, что я тоже ничего не ел, чувствуя себя скорее более, чем менее, выбитым из колеи.— Безнадежно, — сказал Кен, уставясь в свой стакан. — Я это понял, разговаривая с Фитцем. Ты иногда даешь мне надежду, но все это — иллюзии.— Сколько лет Нэгреббу? — спросил я.— Только не Нэгребб. Я не поеду туда.— Ему шестьдесят или больше?— Он выглядит моложе, но его сыну уже за тридцать. Зачем это тебе?— Все владельцы или тренеры мертвых лошадей были под шестьдесят или старше.Он уставился на меня.— Ну и что?— Я и сам точно не знаю. Просто ищу сходство.— Они все знали меня, — сказал Кен. — Вот это у них было общее.— Они все знали Оливера? Кен задумался:— Вряд ли он знаком с Винном Лизом, хотя остальных знает наверняка. И, конечно же, все они знают Кэри.— Безусловно. Но другое… Есть ли что-нибудь другое, что их связывает?— Я не могу понять, куда ты клонишь, но насчет другого стоит поразмыслить.— У нас есть жестокий к лошадям извращенец, старый маразматик, торговец металлоломом, беспринципный тренер лошадей, старый деспотичный отец Рассет Иглвуд и распорядитель на скачках.— Какой распорядитель?— Ронни Апджон.— Но его лошадь жива.— У него не тот возраст.— Чушь, — сказал Кен. — Так ты ни к чему не придешь. Четверть населения — люди старше шестидесяти.— Я думаю, ты прав. — Я сделал паузу, затем спросил: — Они все знали твоего отца?Он как-то странно посмотрел на меня, но не уклонился от ответа.— Разумеется, старик Макинтош, — сказал он. — Что тут странного? Я не знал, что так похож на отца, если бы не он.— Кто еще?— Не знаю. Он был ветеринаром в этих краях, и мне кажется, что он знал большинство из них.— И, конечно же, он знал о Винне Лизе.— Но сейчас, через столько лет, это не имеет значения.— Я только строю предположения, — сказал я. — Они все знают друг друга?Он нахмурился:— Иглвуд знает Лиза, Макинтоша, Фитцуолтера и Апджона. Ничего не скажу о Нэгреббе. Все три тренера хорошо знакомы — они все время встречаются на скачках. Нэгребб — совсем другое. Как и Винн Лиз.— И все это началось, когда Винн Лиз вернулся из Австралии.— Мне тоже так кажется.Полностью подавленные, мы допили свои напитки и поехали в Тетфорд. Белинда выглядела усталой. Она уже рассказала Грэгу и Викки о Скотте, поэтому мы покорно просидели весь долгий вечер, ни разу не улыбнувшись. Викки предложила спеть, чтобы поднять настроение, но Белинда ей не разрешила. Они с Кеном уехали в десять, а те, кто остался, с облегчением пошли спать.Утром я опять отправился в клинику, куда меня тянуло как магнитом, но там ничего особенного не случилось. Двери приемной были закрыты. Автостоянка, обычно переполненная, была полупустой. У больницы стояли две полицейские машины, но никаких заграждений, сдерживающих другие автомобили, я не заметил.Я припарковался возле центрального входа, вошел и увидел, что Кен, Оливер, Джей и Люси в унылом молчании сидят в офисе.— Привет, — сказал я. Никто из них мне не ответил.— Кэри прикрыл практику, — сказал Кен, объясняя общее настроение. — Он приказал секретарше позвонить всем, кто был записан на прием с мелкими животными, и отменить его. Она как раз звонила из приемной, когда мы приехали. Сейчас она там отвечает на телефонные звонки, советуя людям обратиться к другим ветеринарам.— Я не думала, что он может так поступить! — воскликнула Люси. — Он с нами даже не посоветовался.— Он не имеет права, — сказал Оливер. — Мы партнеры. Он сам может отказаться, если ему так хочется, — и чем быстрее, тем лучше, — но не может так просто взять и отстранить всех нас от работы.Джей заметил:— Ни одна из этих катастроф не касалась моего крупного рогатого скота. Я намерен позвонить всем своим клиентам и сказать, что начинаю работать самостоятельно.— Но иногда тебе будет нужна клиника, — сказал Кен.— Если мне понадобится операционная, я ее арендую.— Хорошая идея, — поддержал Оливер.Я не стал обращать их внимание на тот факт, что, поскольку они все вместе владели больницей и каждый вносил свою часть по закладной, им будет не так просто, как они думали, выйти из доли. А впрочем, это не мое дело.— Кэри здесь? — спросил я. Они покачали головами:— Он пришел. Объявил нам. Мы онемели в шоке. Он ушел.— А полиция? Здесь стоят машины.— Они в операционной, — сказала Люси. — Непонятно, что они там делают.И тут, как будто по команде, в дверях появился полицейский констебль и попросил ветеринаров пройти к полицейскому офицеру. Они столпились и пошли за ним по коридору, а я бы мог скромно попытаться увязать факты, но, увидев телефон на столе, решил позвонить Аннабель в жокей-клуб.— Чудесно, — сказала она, когда я назвал себя, — Я не знала, как до тебя добраться. Здесь одним людям нужен новый квартиросъемщик. Тебя это интересует?— Конечно, — ответил я.— Когда тебя ждать?— Сегодня вечером.— Ты сможешь заехать сначала ко мне домой?— Сочту за честь и буду очень признателен.— Ну, все. Мне пора. До скорого.— До скорого, — сказал я, но она уже бросила трубку. «В конце концов, — подумал я, — жизнь состоит не только из падений».Почти сразу же телефон зазвонил снова. Я выждал несколько секунд, но из операционной никто не шел, и я поднял трубку.— «Хьюэтт и партнеры», чем могу быть полезен? — сказал я совсем как Кен.— Это компания «Паркуэй кемикалз». Нам нужно поговорить с мистером Кеннетом Макклю-эром по поводу письма, которое мы получили от него сегодня утром, — ответил голос на другом конце провода.— Я и есть Кеннет Макклюэр, — сказал я. «Лги во имя своей страны».— Прекрасно. В таком случае, отвечаю на ваш вопрос. Позвольте представиться, я менеджер по торговле. Примите соболезнования по поводу пожара.— Спасибо. Это так неприятно.— Вам нужно будет заменить сгоревшие препараты?— Да, конечно. Если вы сможете прислать нам прошлые счета, мы составим новый список.— Отлично, — сказал он. — Но вы помните, что некоторые вещества нельзя отправлять по почте? Как и в прошлый раз, вам нужно будет прислать кого-нибудь за ними.— О'кей, — ответил я.— В прошлый раз, судя по нашим записям, от вас приходил мистер Скотт Сильвестр. У него было поручительство, но, если вы пришлете кого-нибудь другого, понадобится удостоверение его личности и доверенность от вашей лаборатории. Даже для мистера Сильвестра эта процедура обязательна. Мы, конечно, извиняемся, но нужно соблюдать осторожность.— Да, — сказал я. — Вы не могли бы прислать копии счетов как можно быстрее?— Безусловно. В данный момент их собирают и отправят сегодня же.— Вы не могли бы прислать нам также копию квитанции о доставке, которую, я уверен, вы отдали Скотту, когда он забирал у вас товар?— Конечно, если вам это необходимо.— Это помогло бы нам восстановить наши записи.— Ну, что ж. Я приложу ее сию же минуту.— Огромное спасибо.— Не за что. Всегда рады помочь. — Он аккуратно положил трубку, а я все стоял и думал о том, насколько важным могло оказаться все то, что я узнал.Скотт лично забирал по крайней мере одно вещество, которое нельзя было отправить по почте. Оно могло быть и безвредным. Оно могло быть чем угодно. Я чуть было прямо не спросил у менеджера по продажам, что взял Скотт, но он был уверен, что я в курсе, и мне не хотелось вызывать у него подозрения. Утром, или когда там ответ придет в Тетфорд, мы все и выясним. Я всегда считал, что терпение — самая тяжкая добродетель.К шести я подъехал к дому Аннабель. На мой звонок она сама открыла дверь.В этот раз на ней были свободные черные шелковые брюки и большой джемпер, по виду из мягких белых перьев. Наряд довершали серебристые сапожки, широкий серебристый пояс и серебряные серьги в ушах. На случай, если станет холодно, она захватила с собой черный развевающийся плащ. Ее губы были ярко-розового цвета, глаза сияли. Я поцеловал ее в щеку.— Мы могли бы поехать в твоей машине, — сказала она. — Нас уже ждут.— Отлично.По пути она мне рассказала, что хозяева предлагают отдельную квартиру на последнем этаже своего дома.— Им бы хотелось, чтобы жилец был приличным человеком и не очень шумным, ведь сами они живут внизу. И, конечно, в любой момент они могут потребовать расторжения договора.— Ты преподнесла мне настоящий сюрприз.— Конечно, арендная плата останется в силе.Я не понял, что значит «останется в силе», и весь остаток пути прослушал короткую лекцию на тему, какие есть возможности у владельца дома избавляться от нежелательных жильцов при помощи обращений в суд, если владельцу необходимо освободить квартиру.— Я думаю, я как раз тот, кого называют «пай-мальчиком», — заметил я.Квартира располагалась на пятом этаже старинного шестиэтажного особняка и сообщалась с миром посредством древнего скрипучего лифта. Ее хозяевами были бородатый профессор и его запуганная жена. Сдаваемая комната была большой и уставленной старомодной мебелью, с видом на близлежащие крыши и пожарные лестницы. Восторга у меня она не вызвала, но, на худой конец, это все-таки хоть какое-то пристанище. Мы сошлись на условиях, и я выписал чек в качестве задатка. Мы с Аннабель спустились к машине.— А комната не так уж и хороша, — с сомнением в голосе произнесла Аннабель. — Я ее раньше не видела.— Сойдет на первое время. Потом подыщу что-нибудь получше.Преимущество этой квартиры было в том, что она находилась всего в какой-то паре миль от дома Аннабель, и я надеялся, что смогу часто преодолевать эти мили. Дочь епископа заставляла меня задумываться о таких трудных и непривычных понятиях, как постоянство, неизменность, обязательства, а здравый смысл постоянно твердил мне, что думать об этом еще слишком рано. Это всегда бывало слишком рано, и здравый смысл брал верх. Но здравый смысл не имел ничего общего с такими, как Аннабель.— Без двадцати семь, — отметила она, бросив взгляд на свои огромные черные часы. — Броуз тут договорился, чтобы ты кое с кем встретился, если, конечно, хочешь. Это касается страховки лошадей.— Было бы неплохо, — с интересом ответил я.— Броуз говорит, что этот человек всегда заходит выпить в бар отеля возле лондонского представительства жокей-клуба. Сейчас ты как раз можешь застать его там.— Надеюсь, ты поедешь со мной, — сказал я.Вместо ответа она улыбнулась, и мы отправились на встречу. Она указывала дорогу. Заблудиться было невозможно, но поиск места для парковки занял едва ли не больше времени, чем сама дорога, и я боялся, что мы опоздаем.Броуз собственной персоной сидел в баре, разговаривая с маленьким лысым мужчиной с брюшком и в золотых очках, и заметил, как мы вошли, потому что трудно не заметить приход Аннабель.— А я думал, что вы уже не придете, — сказал Броуз.— Парковка, — коротко ответила Аннабель.— Познакомьтесь с мистером Хиггинсом, — представил он толстячка. — Его компания занимается страховкой лошадей.Мы обменялись рукопожатием. Хиггинс как загипнотизированный уставился на Аннабель, пока она сбрасывала плащ и взбивала свои перышки.— Да-да, лошадей, — пробормотал он.Я заказал выпивку для всех, что пробило ощутимую брешь в моем бюджете. Броуз, Аннабель и я предпочли лимонный сок, к большому ужасу Хиггинса с его двойной водкой с тоником. Бар был полутемный, отделанный полированным старинным деревом. В приглушенном свете все выглядело дорогим, респектабельным и навевало воспоминания о временах короля Эдуарда, когда экипажи, запряженные лошадьми, проезжали за окном в дымном лондонском тумане.— Об этом вашем происшествии уже болтают в новостях. Я как раз рассказывал Хиггинсу. Быстро они разнюхали, — сказал Броуз.— Куда уж быстрее, — согласился я.— А что случилось? — удивилась Аннабель. — Какое происшествие?Броуз ласково посмотрел на нее:— Ты что, телевизор не смотришь? Или газет не читаешь?— Иногда читаю.— Анестезиолог «Хьюэтт и партнеры» был убит в понедельник ночью. Разве гордость министерства иностранных дел не рассказал тебе об этом? — осведомился Броуз.— Я собирался рассказать, — сказал я. Аннабель в смятении выслушала наш с Броузом краткий рассказ. Броуз уже разговаривал с детективом Рэмзи, который проинформировал его, что расследование продолжается.— То есть они топчутся на месте, — констатировал Броуз. — Я предложил свою помощь, если она понадобится, и на этом все закончилось. — Он хитро посмотрел на меня: — Вы знаете что-нибудь, что мне неизвестно?В газетах ничего не писали о подъемнике и скобах, и я предположил, что у полиции были свои соображения не упоминать об этом. Я хотел рассказать Броузу подробности, но Хиггинс поминутно смотрел на часы, пил свою водку и все порывался уйти. Я сказал Броузу, что мы поговорим позже, и обратился к Хиггинсу:— Я действительно хочу знать, как страхуют лошадей.Толстячок вновь уселся. Я купил ему еще одну порцию, и он распроложился поудобнее.— Броуз предложил только поговорить, и если вы хотите что-нибудь спросить, валяйте, — сказал он низким звучным голосом.— Хорошо, — сказал я.— Страхование лошадей, — начал он, — очень рискованное занятие. Мы этим не занимаемся, разве что в виде исключения, понимаете? Нам звонят агенты, и мы заключаем соглашение. Страховка стоит недешево, потому что риск велик, понимаете?Я утвердительно кивнул:— Приведите, пожалуйста, пример. Он коротко вздохнул:— Представьте себе, что у вас неплохие перспективы в дерби и вам выгодно застраховать лошадь ввиду ее предполагаемой высокой племенной ценности в будущем. Заключая соглашение, мы исходим из того, как долго оно действует и от чего лошадь застрахована.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39