– Домой? Я ведь живу в Колорадо. Послушай, давай все еще раз обговорим.– Моряк!– Джефф.– Ну хорошо, пусть будет Джефф. Я не та, за кого ты меня принимаешь.– Как это?– Я готовлю в «Ла Галлине» и некоторых других барах. Я готовлю еду.– Ты гото... – Он замолчал: – Значит, ты была там...– Для того, чтобы подготовить все к открытию, – кивнула она головой.– А все эти разговоры про плату...– Я морочила тебе голову.– Ну, тогда извини.– Ничего. Извини меня, что я дурачила тебя.– Все в порядке. – Он оценивающе смотрел на нее. – И все же ты очень хорошенькая.– Спасибо.– Ты... ты спешишь?– Мне нужно переодеться. Я собираюсь в церковь.– Я пойду с тобой, – быстро сказал он.– Ты католик?– Пресвитерианин. В любом случае, я иду с тобой. На флоте я посещал все религиозные службы. Знаешь, я делаю это специально, чтобы поменьше иметь дело с рабочими партиями. Когда объявляют: «Всем приверженцам иудейской веры подготовиться, чтобы сойти с корабля для религиозной службы», – я срочно становлюсь приверженцем иудейской веры. Мне очень жаль, что рабочих партий гораздо больше, чем религиозных вер.Девушка покачала головой:– Я буду чувствовать себя неуютно.– Ты верующая?– Думаю, да.– Знаешь, церковь не рухнет, и вообще ничего страшного не случится, если я войду туда. Поверь мне. Я бывал в католических церквях. Там превосходная служба. – Он кивнул, вспоминая, как посещал различные службы.– И все-таки я буду чувствовать себя не в своей тарелке. – Она смотрела на него в нерешительности, готовая вот-вот уйти.– Послушай, – попросил он. – Не уходи.– Почему?– Сам не знаю.– У тебя масса дел. Скоро откроется «Ла Галлина».– Понимаешь... теперь это не столь важно для меня.– Неужели?– Да, – твердо произнес он. – Может быть, ты останешься со мной?Девушка посмотрела на часы:– Мне нужно идти. Я хочу попасть на одиннадцатичасовую мессу.– Может быть, встретимся после службы?– Зачем?– Мне бы очень хотелось. А ты, разве, не хочешь?Девушка молчала, не зная, что ответить. Затем сказала:– Хочу.– Тогда что же тебя останавливает?– Ты на корабле?– Да, послушай...– На каком?– На эсминце.– Он большой?– Довольно большой. Так мы увидимся?– Почему ты хочешь встретиться со мной? Разве у тебя нет дома девушки?– Была, но сейчас нет. А у тебя... у тебя есть парень?– Нет.– Это хорошо, – он улыбнулся.– Да, – произнесла она и улыбнулась в ответ.– Так мы встретимся?– Если... может, мы куда-нибудь пойдем?– Как ты хочешь.– Куда мы пойдем?– Я не очень хорошо знаю город.– Но мы уйдем подальше отсюда?– Да. Видишь ли, если бы мы были в Колорадо, я взял бы тебя в горы. Мы бы упаковали корзину с едой и поднялись вверх. Я бы отвез тебя на машине. У меня есть «форд».– Какого цвета?– Желтого. Я сам красил машину.– Я так и подумала, что желтая, – сказала она.– Неужели? А как ты догадалась?– Желтая или красная. Я подумала на эти два цвета.– А ты представляешь, я собирался покрасить ее в красный цвет, но в магазине скобяных изделий Дженкинса такой краски не оказалось – так что пришлось купить желтую.– Твой город очень маленький?– Флетчер? Не так уж и мал.– У тебя собственная квартира?– Нет.– Почему ты уехал оттуда?– Я хотел повидать мир, – ответил он непринужденно, но тут же понял, что с этой девушкой лучше разговаривать конкретно. С ней или играть в честную игру, или не играть вообще. – Я решил завербоваться и подумал, что лучше идти на флот. Вот так я и поступил на службу. – Он пожал плечами.– А как же мир? Ты повидал его?– Немного.– Ты когда-нибудь бывал в Пуэрто-Рико?– Нет, а ты?– Я тоже. Говорят, там восхитительно. Я родилась здесь и дальше этого города нигде не была. – Помолчав, добавила: – Он, нет, я как-то раз ездила на свадьбу в Пенсильванию.– Тебе бы мой город понравился. Это точно, – произнес он.– Думаю, что да.Воцарилось молчание. Она пристально посмотрела на него, и он сразу почувствовал себя каким-то неуверенным и очень молодым, моложе, чем был на самом деле.– Пожалуйста, давай встретимся после службы, – как-то очень робко попросил он.– Если мы с тобой увидимся, то пойдем в парк, – сказала она. – Здесь нет гор, но мы могли бы устроить небольшой пикник. Там много зелени.– Куда скажешь. Только... знаешь... у меня с собой всего восемнадцать долларов. Пойдем куда угодно, лишь бы уложиться в эту сумму. – Он смущенно улыбнулся: – О'кей?Девушка кивнула в знак согласия:– О'кей.– Ну, так мы встретимся?– Да.– Послушай, я буду ждать тебя здесь. Прямо на этом месте. Я не сдвинусь отсюда, пока ты не придешь.– Нет, только не здесь. Когда откроется «Ла Галлина», вот тут, на тротуаре, соберутся девушки. Давай в другом месте.– Тогда у кафе. Это на углу.– У Луиса? Прекрасно. Месса закончится где-то без четверти двенадцать. Я приготовлю завтрак и...– Тебе не надо...– Я хочу.– О'кей.– Я из-за этого задержусь немного дома. Значит, в двенадцать часов. Договорились?– Отлично. Ты уж извини, что я принял тебя за...– Ничего страшного. Так в двенадцать?– В двенадцать, – ответил он.Внимательно посмотрев на него, сказала:– Жди меня.– Обязательно.Повернувшись, она пошла по улице быстро, не оглядываясь, как будто знала, что он смотрит ей вслед, как будто ждала, что он окликнет ее. И когда он крикнул, она сразу же обернулась.– Эй!– Да?– Пожалуйста, поторопись, хорошо?– Хорошо, – пообещала она, едва заметно махнув ему рукой.– Эй! – снова окликнул он ее.– Да?– Скажи свое имя, – закричал он. – Как тебя зовут?Девушка весело рассмеялась.– Так как же?– Чайна! – крикнула она и побежала вверх по улице. Глава 7 Какая же, однако, это странная вещь – жара.Так же, как и любовь, она может доводить людей до крайности. Так же, как и любовь, она может постоянно изводить вас, быть безжалостной, не желающей даже пошевелиться, пока однажды не разразится дикой страстью. «Я ударила его топором, потому что было очень жарко». Вот вам объяснение, причина и отговорка. Просто было жарко. Вся суть заключена в этих трех словах. «Была нестерпимая жара, и я не отвечала за свои поступки. Я только знала, что было жарко и что я задыхалась целый день и едва могла дышать. Мне не хватало воздуха. Ведь было невыносимо жарко, а он сказал: „Этот кофе слишком крепкий“, – вот я и ударила его топором. Поймите меня правильно – было невыносимо жарко».Пожатие плечами.Вы правильно поняли. От такой жары можно сойти с ума.Так же, как и любовь, жара может породить различные чувства – в гладких журнальных изданиях вряд ли отыщется такое слово – чувства, которые можно охарактеризовать как сплоченность, понимание того, что все живые существа в этот день разделяют ваши страдания. Жара скрепляет всех, словно железобетон. Ах, вам не нравится мой цвет кожи? Очень интересно, но, боже, ведь нестерпимо жарко и все потеют одинаково. Вы волочитесь за моей женой? Это непростительно, но все же, давайте сначала вместе выпьем пива, чтобы лучше перенести эту проклятую жару, а затем все обсудим.Так же, как и любовь, жара не имеет смысла до тех пор, пока вы не говорите с ней. Нарушающий супружескую верность ищет наперсницу, развратник хвастается своими победами в бассейне, шестнадцатилетний капитан болельщиков часами висит на телефоне, описывая потасовку на футбольном поле, – вы обязаны говорить на предмет любви.Лейтенант Питер Бернс вышел из своего кабинета, испытывая желание поговорить на предмет жары. Это был плотный мужчина с седеющими волосами и глазами синевато-стального цвета. Он часто думал, что потеет сильнее, чем те, которые имеют менее плотное телосложение. Он верил, что жара была ниспослана ему адом для того, чтобы замучить его. Единственное, что он не понимал, так это то, почему именно на него напала такая пытка, но он точно знал, что подобные страдания вряд ли может вынести кто-либо другой.В дежурной комнате стояла тишина. Стив Карелла в рубашке с закатанными рукавами сидел за столиком и читал отчет о подозрении в краже. Горячие солнечные лучи превращались на столе в патоку. Бернс подошел к раскаленному окну и выглянул на улицу. Машины, люди – казалось, все было окутано прозрачным пластиком, замерзшим во времени и пространстве. Бернс вздохнул.– Ну и жара, – произнес он.– Мм-м... – подтвердил Карелла.– Где народ?– Паркер на охоте, Эрнандес отвечает на жалобу, а Клинг... – Карелла пожал плечами: – Он, кажется, в засаде.– Эта история с аптекой?– Да.– Припоминаю, – произнес Бернс. – Тот парень с фальшивыми рецептами на кокаин. – Покачав головой, добавил: – Он не объявится в такую жару.– Может быть, – уклончиво ответил Карелла.– Я всегда выбираю не то время для отпуска, – сказал Бернс. – Мы с Харриет стараемся вычислить все еще задолго. Я здесь старший офицер и имею право выбора. И что же получается? Мне никогда не достается хорошая погода. Сначала стоит ужасная жара и начинается – то дождь, а то вдруг налетит буран из Канады. И так всегда. Каждый год. – Немного помолчав, добавил: – Хотя однажды было исключение. Мы ездили в Вайнярд, и там стояла хорошая погода. – Он кивнул головой, припоминая этот случай.– Что ни говори, отпуск – не очень приятная вещь, – сказал Карелла.– Это как?– Сам не знаю. Вот, например. Две недели у меня уходит на то, чтобы раскачаться, и вот приходит долгожданная минута, когда я начинаю расслабляться, но нет – оказывается пришло время идти на работу.– Куда-нибудь отправляешься в этом году?– Наверное, нет. Дети еще слишком малы.– Между прочим, сколько им? – спросил Бернс.– В июне был год.– Боже, как незаметно летит время, – произнес Бернс и замолчал. Он думал о скоротечности времени, о своем сыне, о Карелле, который был близок ему как сын, о том, что его подчиненные стали ему настолько родными, что он мог представить их занятыми общим семейным бизнесом, будь то бакалея или кондитерская, и как все-таки здорово, что за прилавком стоит именно Карелла.– От разговоров об этой проклятой жаре прохладней не станет, – вздохнул Бернс.– В один прекрасный день кто-нибудь изобретет... – начал Карелла, но его прервал телефонный звонок. Он поднял трубку: – 87-й участок. Детектив Карелла слушает.На другом конце провода голос произнес: «Я знаю, где находится Пепе Мирандо». * * * Они увидели, как Сиксто выходит из аптеки. Его лицо пылало и, казалось, он вот-вот заплачет. Чтобы как-то сдержать слезы, Сиксто усиленно моргал глазами.– Что случилось? – произнес Зип. Он смотрел на Сиксто, как бы не замечая его, как будто его мало что беспокоит, и он вовсе не хотел увидеть, что же произошло. Но вопрос его был замаскирован и звучал так: «Интересно, как все это ты преподнесешь мне?»– Ничего не случилось, – ответил Сиксто.– У тебя такой вид, как будто тебя огрели дубиной.– Нет.– Что ты делал в аптеке?– Покупал кокаин. Мне было плохо.– Кажется, я приказал тебе следить за Альфи.– Мне было все видно с того места, где я сидел, – сказал Сиксто.– Между прочим, оружие при нас, – усмехнулся Папа.– Идем, – приказал им обоим Зип. – Кух кое с кем разбирается, нужно встретить его у кафе.Зип, по бокам от него Сиксто и Папа пошли вниз по проспекту. Он чувствовал себя очень уверенным в их окружении. Распрямив плечи и подняв высоко голову, Зип шагал с ними нога в ногу и знал, что они поддержат его. Он был дружески настроен по отношению к ним, чувствуя, что связан с этими парнями какими-то узами, но какими – сказать он не мог. В этом родстве не было никакой логики, так как он признавался себе, что не любит ни того, ни другого. Один был маменькин сынок, а другой – недоумок. И все же он не мог отрицать того эмоционального удовлетворения, которое наступает у него, когда он идет с ними по улице, чеканя шаги, словно полководец со своим надежным адъютантом. Он знал, что после того, как они разделаются с Альфредом Гомесом, эта связь станет еще крепче. Слово пронеслось у него в голове, но тут же он был вынужден подобрать другое, более весомое и сильное. Убить. И он ни за что не отступит. Убить. Он повторил слово еще и еще раз. Убить. Мы убьем Альфреда Гомеса. Убьем.К тому времени, когда они подошли к кафе, эти слова перестали иметь для него какое-либо значение. Кух был уже на месте и ждал их. С ним были два мальчугана. Паркер, эта полицейская ищейка, куда-то исчез, а вот моряк все еще сидел за столом. Он, очевидно, ждал открытия «Ла Галлины», ждал, когда же наконец можно заняться любовью с испанской девушкой. Поначалу Зипу это понравилось. Он даже почувствовал гордость, что моряк, проделав немалый путь, пришел именно сюда, пришел для того, чтобы насладиться страстью пылкой испанки. Но затем гордость сменилась злобой, и он мрачно подумал о том, что моряк не имеет никакого права находиться здесь. Своим присутствием он только осквернял бы их, точно так же, как канализационная труба загрязняет чистую речку. Нахмурившись, он бросил сердитый взгляд на моряка, сидевшего к нему спиной, затем подошел к Куху и ребятам.На одном из мальчиков были надеты брюки из тонкой холщовой ткани и белый спортивный свитер, изрядно запачканный. Из носа у него текло ручьем, и он постоянно вытирал его рукавом. Ему было лет восемь.Другому парню было девять. Он был в шортах цвета хаки и голубой спортивной рубашке с короткими рукавами. К левому рукаву его спортивной рубашки были пришиты сержантские армейские полоски. Он постоянно водил ногой по асфальту, как бы стирая нарисованное мелом.– Эти? – спросил Зип Куха.– Они самые, – подтвердил Кух.Зип обратился к сопливому:– Как тебя зовут?– Чико.– А тебя? – спросил он другого.– Эстабан, – ответил тот, продолжая стирать невидимый мел.– Кух вам все объяснил?– Si, – ответил Чико.– Ты и Эстабан встанете по обе стороны лестницы в церкви. До тех пор, пока мы не появимся, оружие будете прятать под рубашками. Затем передадите его нам и будете ходить неподалеку, пока мы не свистнем. Когда все будет кончено, вы опять заберете оружие и смотаетесь. Все понятно?– Si, yo comprendo Да, я понял (исп.).

, – ответил Чико.– Si, si, – повторил Эстабан, продолжая нервно водить ногой. Он, казалось, еще не решил, закружиться ли ему в танце или сердито топнуть. Паренек явно нервничал.Зип глянул на часы:– О'кей. Вот-вот должны зазвонить колокола. Сейчас послышатся первые удары и вы сразу сматывайтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20