Она по-прежнему сохраняла контроль над своими эмоциями. Даже взрыв бомбы не смог изменить Ракеле д'Амато.
– Не стоит благодарности, – пробормотал Фальконе.
– Садись, если хочешь. Я думала... – Она посмотрела на Косту и Перони. – Я думала, что ты придешь раньше. И полагала, что ты придешь один.
Фальконе остался стоять.
– Извини. Мне сказали, что у тебя все хорошо. Еще пара дней...
Ракеле чуть переставила цветы.
– Не могу дождаться. Мне здесь ужасно скучно. Хочется вернуться к работе. – Она немного помолчала. – Я постоянно слышу все эти истории. Скажи мне – вы найдете эту женщину?
– Найдем, – кивнул Фальконе.
Уверенность ответа ее удивила.
– Неужели? Похоже, кое-кто считает, что это пустая трата времени. Она покинула страну. Ты не имеешь представления, с чего начать. Даже не знаешь ее настоящего имени.
– Не надо верить всему, что слышишь.
Она смотрела на стоявший рядом с кроватью стул, пока он на него не уселся. После этого Фальконе открыл принесенную с собой кожаную папку для документов.
– Когда ты вернешься к работе, тебе придется иметь с этим дело.
Он бросил на кровать фотографию молодой Аделе Нери.
– Где ты ее взял? – подняв цветной снимок, спросила Ракеле.
Фальконе уже утратил свой зимний загар и выглядел уставшим и напряженным.
– Эта Джулиус проявила удивительную беспечность. Должно быть, она отсканировала сделанные Кирком снимки и поместила их в компьютер – может, как-то их обрабатывала, может, просто для сохранности. Те, которые ее не слишком интересовали, она стерла, но наши компьютерщики смогли многие из них восстановить. Собственно, почти все. На некоторых оказалась Аделе Нери.
– О! – Она внимательно изучила фотографию и вернула ее Фальконе. – Ты хочешь сказать, что группировка Нери оказалась в руках его вдовы? Надо же, как времена меняются. Я знаю, что такое случается на юге, но чтобы в Риме... Это кажется немного странным.
– Это кажется странным, – согласился он.
– И ты думаешь, что она как-то замешана в том, что случилось? Ты это имеешь в виду?
– Отчасти. Собственно, я даже в этом уверен.
– И ты можешь хоть что-то доказать?
Фальконе ничего не ответил, молча наблюдая, как д'Амато открывает коробку с шоколадками, кладет одну из них в рот и улыбается от удовольствия.
– Когда я поднимусь с этой кровати, жизнь станет гораздо интереснее, – с набитым ртом произнесла она.
– Это точно, – ответил он и внезапно – она даже не успела отреагировать – рванул ее шелковую рубашку, оголяя плечо.
– Лео!
Трое мужчин молча смотрели на бледную круглую отметку, напоминающую след от монеты. Или значка. Кожа здесь отличалась от остальной – бледная, травмированная.
– Я это помню, – сказал Фальконе.
– Еще бы, – ответила она, – ты всю меня помнишь. Ох, Лео! Надеюсь, ты не лежишь ночами в одинокой постели, мечтая обо мне и пытаясь представить, что я рядом? По-моему, ты уже староват для этого.
Фальконе не мог оторвать глаз от белого пятна на коже.
– Что, не получилось? Наверное, тебе обещали, что никто ничего не заметит. Татуировка исчезнет, а на ее месте появится старая кожа. – Он дотронулся до ее плеча. – Но ты получила новую кожу, которая не стареет. Это плохо.
– Это родимое пятно, – терпеливо объявила она. – О чем я наверняка тебе говорила.
Но Фальконе ее не слушал.
– Нери очень постарался, чтобы все было шито-крыто, чтобы все вы остались довольны и ни о чем не болтали. На одной из вас он женился. Барбару пристроил в полицию. Тебе дал юридическое образование, а затем определил в ДИА. А вот еще одна по каким-то причинам сбежала. Она всегда знала, что Элеанор умерла не из-за наркотиков. Просто не смела этого рассказать. Потом, когда появилось тело, она решила все исправить. И возвратилась – дабы убедиться, что все вы знаете цену своего успеха.
Ракеле д'Амато доедала уже вторую шоколадку.
– Они просто восхитительны. Ты уж прости, что не делюсь с тобой. Я ведь все еще инвалид. Почти. К тому же, честно говоря, я всегда считала, что хороший шоколад – не для мужчин.
– И вот она обращается к Верджилу Уоллису, который все это одобряет, – продолжал Фальконе. – Возможно, именно он все и финансирует. В частности, фальшивое похищение. Именно он склоняет к сотрудничеству Рандольфа Кирка – не догадываясь, что вы уже знаете, кто убил Элеанор. Вам нужен не только он. Вам нужны все они, включая, конечно, и его. Его в особенности.
Она закрыла коробку.
– Хватит. Здесь я и так уже прибавила в весе. Должна сказать, Лео, – ты сегодня много фантазируешь. Полиция теперь так собирается вести следствие? Перебирать любые предположения до тех пор, пока не найдется подходящий ответ?
Фальконе не обратил внимания на ее слова.
– Кто-то должен был рассказать ей о Верчильо. Кирк знал его всего лишь как одного из участников той вечеринки. Нет оснований полагать, что Уоллис мог снабдить ее этим адресом. Но вот ДИА...
– Нет оснований? – засмеялась д'Амато. – Ты излагал эти фантазии кому-нибудь из адвокатов? Неужели это можно назвать уликой?
Он покачал головой.
– Кроме того, кто-то должен был управлять тем мотоциклом с Сюзи Джулиус на заднем сиденье. Права у тебя есть.
Ракеле д'Амато по очереди окинула холодным взглядом всех троих:
– Права? Да, это, конечно, меня полностью изобличает.
– Меня все время это беспокоило. В тот день я с тобой разговаривал. Ты спешила на какую-то встречу. Должен тебе сообщить, что я проверял. В твоем служебном ежедневнике ничего подобного не значится.
– Я уже говорила тебе, что встречалась с мужчиной. Извини, если это затрагивает твое самолюбие.
– А имя у него есть? – спросил Фальконе.
– Он женат. Я не собираюсь вовлекать его в это дело просто ради того, чтобы удовлетворить твое болезненное любопытство. – Она кивком указала на Косту и Перони: – Так вот зачем они здесь? Это что, формальный допрос?
– Мы просто хотим пожелать вам скорейшего выздоровления, синьора, – слегка поклонился Перони. – И очень рады видеть, что вы столь быстро восстанавливаете свое обычное самообладание.
– Господи! – простонала она. – Этот человек день ото дня становится все уродливее. Неужто тебе обязательно было брать его с собой, Лео?
– А вы все хорошеете, – улыбнулся Перони. – Спасибо за комплимент.
– Нет у тебя никакого мужчины, – сказал Фальконе. – И никогда не было. Даже я не в счет. Для чего я был тебе нужен, Ракеле? Ради повышения? Или ты даже тогда выуживала информацию для Нери?
– Это просто смешно! – прошипела она.
– Что же они с вами сделали! – произнес он. – Со всеми вами. С Барбарой. С Мирандой Джулиус. Лишили всяких шансов на нормальные отношения. Наверное, именно это и вызывало такую ненависть, перекрывая даже мысль о том, что вас обманули насчет Элеанор.
Фальконе бросил на кровать еще одну фотографию.
– И что же это такое? – взглянув на нее, спросила д'Амато.
– Это ты. Одета и подготовлена, как и все остальные. Ты там присутствовала. Кто же он был? Ты это помнишь? Тони Мартелли? Уоллис? Или они действовали по очереди?
Она швырнула ему фотографию:
– Забери это. И найди себе занятие получше, Лео.
– Это ты, – настаивал он. – Они даже заставили тебя перекрасить волосы. Чья это была идея?
Она откровенно рассмеялась:
– О чем ты говоришь? Посмотри на эту девушку! Это может быть кто угодно!
– Это ты.
Вздохнув, Ракеле д'Амато откинулась на подушку.
– Ты надеешься убедить в этом суд? И даже если убедишь, какое это имеет значение? Это всего лишь фотография.
– А как насчет тех людей, что были возле дома Нери? – спросил Коста. – Разве их родственники не заслуживают, чтобы им кое-что объяснили?
– Я была среди них! – отрезала она. – На тот случай, если вы забыли. Эту бомбу заложил Нери. Нери умер. Какие еще объяснения вам нужны?
– А как насчет Барбары Мартелли? – поинтересовался Перони. – К ней у вас нет никаких чувств?
– Я никогда не была знакома с этой женщиной, – взяв еще одну шоколадку, ответила она.
– Ракеле! – взмолился Фальконе. – Ты не можешь все это похоронить.
– Все уже похоронено, Лео. Ты просто этого не видишь. Задай себе один вопрос: мир, в котором мы живем, стал лучше или хуже?
– Не таким, как мы, это решать.
– Нет! – крикнула она. – Не надо мне этого говорить. Ты так же способен решать, как и все. Если ты считаешь, что у тебя есть против меня твердые улики, – используй их. Если нет, то лучше замолчи и попытайся поймать несколько преступников, вместо того чтобы воевать с призраками. А теперь убирайся отсюда. И этих с собой уведи!
Подняв вазу с цветами, она швырнула ее в сторону Перони и Косты; ударившись о стену, ваза с шумом разбилась, расплескивая воду; во все стороны полетели лепестки цветов и осколки керамики.

* * *

К тому времени, когда они вышли наружу, стало уже темно. Фальконе с потерянным видом прижимал к груди свою кожаную папку. Коста задумчиво брел рядом.
– А знаете... – подал голос Перони. – Давайте выпьем. И что-нибудь поедим. Тут неподалеку есть одно местечко...
– Там хорошее вино? – спросил Фальконе. – Я не стану пить всякое старое дерьмо.
– Я тоже, – проворчал Коста. – К тому же одним салатом я не обойдусь.
– Ну, ребята! – вздохнул Перони. – Слушайтесь вашего старого дядюшку Джанни – и все будет тип-топ.
Через десять минут они уже сидели в крошечном баре за Колизеем. Фальконе заказал себе бокал дорогого брунелло и немного «Прошутто крудо» Сырая ветчина (ит.).

. Ник Коста решил попробовать тосканское шардонне и «Порчини он кростини» Гренки с белыми грибами (ит.).

. Джанни Перони уже успел принять порцию пива, закусив ее несколькими прозрачными ломтиками роскошного лардо Свиное сало (ит.).

на куске деревенского хлеба.
– Я могу отдать в ДИА все, что у меня есть, – ни к кому не обращаясь, сказал Фальконе. – Посмотрим, как это отразится на ее карьере.
– Можешь отдать, Лео, – согласился Перони. – Кстати, спасибо, что замолвил за меня словечко.
Инспектор выпрямился в кресле так, будто услышал какое-то оскорбление.
– Я просто исполнил свой долг. Меня спросили, я ответил.
– За что я тебе весьма благодарен, – заказав себе еще пива, сказал Перони. – В свою очередь, разреши поделиться с тобой одной мыслью. Ты и вправду считаешь, что в ДИА будут тебе благодарны, если мы станем поддерживать на плаву это дело? Ведь если они уже все знают, тогда это их проблема. А если не знают, то я не уверен, что очень обрадуются, когда ты это им преподнесешь. Я хочу сказать – она ведь неплохо справляется со своей работой. И никого не убивала. Она вообще ничего не сделала, кроме того, что съездила на мотоцикле и выдала кое-какую информацию – хотя этого мы тоже не одобряем. И наверняка они знают многих из тех, кого там сфотографировали. Возможно, некоторые из них и есть те самые люди. – Он немного помолчал. – Об этом ты подумал?
– Ты когда-нибудь вернешься в «нравы»? – гневно посмотрев на него, спросил Фальконе.
На столе появилась еще одна порция пива. Перони сделал большой глоток.
– Кто знает? Кто в наши дни вообще что-то знает? Ну, как выпивка? Как еда?
Фальконе вдохнул аромат вина.
– "Брунелло" просто великолепно, не считая цены, – хотя не стоит принимать это за критику. Ветчина... неплохая. – Сделав еще глоток, он одобрительно кивнул: – А ведь мы так и не знаем, как зовут эту чертову женщину.
Вздохнув, Джанни Перони уставился на свою кружку с пивом.
– Хорошее белое, – сказал Коста, поднеся бокал к свету. – Только немного тепловатое.
В золотистом свете ламп оно приобрело цвет старой соломы. Сделав большой глоток, он замер, ощущая, как алкоголь ударил в голову.
«Одна пилюля сделает тебя больше», – пела Миранда, и Коста вновь задался вопросом, зачем в ту ночь она осветлила волосы.
Ему вспомнилось это лицо в лучах света, взбешенное и испуганное, лицо умирающей девушки, в ее горле поблескивает монетка, задыхаясь, она снова и снова пытается вымолвить одно и то же слово, эхом отдающееся в темноте.
– Мы знаем, как ее зовут, – говорит Ник Коста. Часть его сознания не хочет возвращаться к этому воспоминанию, другая же стремится к нему, словно мотылек, летящий на огонь. – Она повторяла его снова и снова.
«И ни один дурак не стал ее слушать», – произносит старый, грубый голос, все еще запертый где-то в глубине его сознания.
– Ее зовут Сюзи.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49