В нормальном доме такое полностью исключалось, поскольку было просто лишено смысла.
Вход во внутреннюю часть преграждала старая дверь, обшитая деревянными панелями и закрытая на ржавый висячий замок. Отойдя к машине, Коста вернулся с большим фонарем и ломом. Чтобы справиться с замком, ему понадобилось чуть больше минуты. Фонарь озарил ярким светом голые стены – помещение оказалось пустым. Тогда к чему замок на дверях? Что он защищает?
Коста тщательно обследовал небольшое, лишенное окон пространство – пусто. Но уже собравшись уходить, он зацепился ногой за деревянную панель, выступающую из древней кирпичной кладки. На вид она была вполне современной. И в ней тоже торчал висячий замок, на сей раз новый и блестящий.
С помощью лома Коста сумел его открыть. Удалив панель, он обнаружил под ней уходящие в черноту узкие, низкие ступени, ведущие в какое-то подземное помещение.
Здесь было освещение. По одной стороне лестницы шли провода, у ее подножия на грубо обработанной стене виднелся электрический рубильник. Впереди с потолка свисала лампочка, возможно, не единственная. Ник Коста ничего не понимал в археологии, но все это показалось ему странным. Разве они не используют переносные прожекторы? Тем не менее электрические лампочки выглядели вполне обыкновенными – вроде тех, что висят дома.
Коста остановился. Подобные вещи обычно делают вдвоем – ведь здесь может прятаться кто-то еще. Это прекрасное место, чтобы переждать, пока все закончится. А потом оттащить Сюзи куда-нибудь подальше. Или просто оставить тело на покрытой плесенью земле.
– Нет времени, – сказал он себе. Кроме того, ему уже надоели усталые взгляды, которыми его одаривают каждый раз, когда он заговаривает о девушке.
Он вынул из кобуры пистолет, прижался к стене и начал медленно спускаться вниз. Температура упала на пару градусов. Пахло плесенью.
Не было слышно ни звука. Спустившись, он щелкнул выключателем и двинулся дальше – вход оказался таким низким, что пришлось пригнуться.
Помещение было ярко освещено. Видимо, здесь уже провели какую-то реставрацию: невероятно, чтобы оригинальные настенные росписи через две тысячи лет совершенно не потускнели. А может, они вовсе не древние и кто-то нарисовал их совсем недавно?
Глядя на рисунки, Коста думал: «Вот они, кошмары». А возможно, все это было в реальности. Кто-то сделал отчаянную попытку выдавить этот яд из человеческого сознания, перенеся существующих в нем демонов в древние языческие образы.
Прямоугольное помещение обрамляла серия рисунков с одинаковым красным фоном. Каждую сцену венчал символический мозаичный фриз с изображением дельфинов и морских чудовищ. Рисованные колонны отделяли одну картину от другой. Насколько мог понять Коста, их нужно было смотреть по очереди – связанные между собой образы рассказывали определенную историю. Если верить краткой лекции Терезы, это было связано с инициацией в дионисийские мистерии.
Справа от него, рядом с дверью, история, очевидно, брала свое начало. Какой-то импозантный мужчина – возможно, бог – лениво развалился на золотом троне, с обеих сторон от него рогатые сатиры пристально всматривались в серебряные чаши с водой. У ног божества лежала молодая женщина с лицом, прикрытым вуалью, в руке она держала фаллический символ с сосновой шишкой на конце – тирс. Дальше на длинной стене располагались три следующие картины. Обнаженный ребенок вслух читал свиток с текстом. Взявшись за руки, три танцовщицы с восторженными лицами плясали вокруг урны. Старуха в темной мантии, спрятавшись за гниющим стволом дерева, со злостью смотрела на красивую молодую женщину, которая, сидя перед зеркалом, играла своими волосами.
Стена напротив входа была украшена одной-единственной картиной – молодая женщина в чертогах бога. Черные рабы бичуют ее плетьми. На заднем плане сатиры играют на лютнях. На лице новообращенной написан ужас. Бог смотрит на нее с вожделением.
Коста повернулся к левой стене. Там были другие ритуалы: бичевание, возлияния, танцы, совокупление. На четырех картинах изображалась совершенно безумная оргия, напоминающая творения Иеронима Босха. Бесчувственные тела напившихся до чертиков гуляк. Молодая мать, одной грудью кормящая ребенка, другой – козла. Женщины, обнимающие лошадей и львов. Две девушки, сошедшиеся в кровавой схватке, катаются по полу, пытаясь выцарапать друг другу глаза.
Последняя картина также изображала двух женщин. Одна из них направлялась к богу с повязкой на глазах. Второй перерезал сзади горло ухмыляющийся сатир, прижимающийся пахом к ее ягодицам.
Коста повернулся к финальной сцене, расположенной по другую сторону двери. Бог по-прежнему сидел на троне, но теперь на лице у него была маска, вульгарная кричащая маска, изображенная на татуировках, которые Коста видел на теле мертвой Элеанор Джеймисон и, вероятно, пока еще живой Сюзи Джулиус. Но все это были лишь бледные подражания. На лице бога отражалась слепая алчная ярость, которую невозможно передать с помощью каких-либо знаков на коже.
Новообращенная стояла перед ним обнаженной, лицом к зрителям, а бог яростно атаковал ее сзади, крепко сжимая рукой ее левую грудь. Лицо женщины было частично прикрыто вуалью. Широко раскрытый рот зашелся в крике. Между ее раздвинутых бедер виднелся его мощный эрегированный член. Многочисленные сатиры и прихлебатели смотрели на происходящее бешеными глазами.
«Было ли это тем самым испытанием, от которого отказалась падчерица Уоллиса? – думал Коста. – Возможно, в помещении, очень похожем на это. А если бы она не отказалась, где бы была сейчас? Да где угодно, – решил он. – Если Тереза права, эта вилла всего лишь форпост. Где-то в Риме находится Вилла загадок, сердце этого культа, потаенный храм – подобно этому, погребенный под землей».
Что-то не складывается. По крайней мере один человек не вписывается в эти рамки. Рандольф Кирк не мог мчаться на мотоцикле через Кампо со счастливой Сюзи на заднем сиденье. Это был молодой человек, которого она знала.
Коста попытался рассуждать логически. Раскопки здесь давно не ведутся – никаких следов недавних работ. Тем не менее сюда регулярно приходили – он заметил окурок от сигареты и несколько оберток от конфет. Вообще-то это собственность университета, так что сооружение вполне могли использовать для занятий.
Он обошел углы, освещая фонариком темные места. Неподалеку от изображения бога и кричащей новообращенной что-то сверкнуло. Достав из кармана пластиковый пакет, Коста присел на корточки и подобрал предмет с пола. Это была резинка для волос, какие носят маленькие девочки, с переплетениями ярко-красного, зеленого и желтого цвета. Коста тщательно обследовал оставшуюся часть комнаты, но ничего интересного не обнаружил.
После этого он вновь поднялся по ступенькам и вернулся в передвижной домик. У Фальконе был усталый и мрачный вид. Д'Амато молча стояла рядом.
– Бригада экспертов осмотрит это место, когда все здесь закончит, – сказал он, выслушав Косту. – Через шестнадцать лет, Ник, вряд ли что могло остаться – если ты думаешь именно об этом. Кроме того, Лупо уже говорила, что, возможно, ее убили где-то в городе.
– Я знаю, – ответил он и показал резинку для волос. – Но вот это пролежало тут гораздо меньше времени.
– Такие штуки носят дети, – взглянув на пластиковый мешочек, сказала Ракеле д'Амато. – Неужели сюда пускали детей?
Коста вспомнил рисунки на стенах.
– Не могу себе этого представить.
– В наши-то либеральные времена? – приподнял седую бровь Фальконе. – Послушай, уже поздно. Если ты считаешь, что нужно спешить, иди повстречайся с матерью. Один. У нас не хватает людей. Если она это поймет, иди в лабораторию. Таких случаев может быть миллион – нужно знать это наверняка. Потом немного отдохни. Завтра нам всем придется работать сверхурочно.
– Это точно! – прошептала д'Амато.
Они обменялись взглядами, и Коста подумал, что между ними явно что-то происходит. Не может ли это повлиять на выводы Фальконе, как правило, безупречные?
Внимательно взглянув на него, Фальконе отвел его в сторону.
– Как ты себя чувствуешь? У тебя замученный вид. Ты не пил?
– Нет! – отрезал Коста. – Вы мне кто – начальник или опекун?
– Всего понемногу. По крайней мере сейчас.
Коста медлил, надеясь узнать что-то новое.
– Мы проедем с тобой часть пути, – сказал Фальконе. – Во Фьюмичино уже приехала бригада, которая заберет тело. Кажется, Бешеная Тереза ждет не дождется момента, когда можно будет до него добраться.
– Можно ли ее за это винить? – вмешалась д'Амато.
– Очень даже можно, – пробормотал Фальконе и двинулся вперед так быстро, что остальным пришлось бежать за ним вдогонку.

* * *

Дождь прекратился. В самом сердце Рима постепенно воцарялась тишина. Щедрая луна всматривалась в свое отражение, плавающее в черных водах Тибра. Дневное тепло исчезло, напоминая, что зима еще сопротивляется.
Аделе Нери лежала в спальне одна. Ее муж грубо разговаривал с теми серыми, мрачными людьми, которых он впустил в их жизнь. Голоса просачивались сквозь закрытую дверь, вторгаясь в самые тайные мысли. Мики не было видно. Он даже не звонил. Все это казалось необычным, но не слишком странным. В последнее время он безумствовал больше прежнего. Отчасти это было связано с наркотиками, отчасти – со сделками на стороне, расплаты за которые Мики чрезвычайно боялся. Но главным здесь было внезапное и страстное влечение к мачехе, которому та нисколько не противилась. Ей нравилась его зависимость, а то, что она с ним делала, сводило Мики с ума. Некогда Аделе имела некоторое влияние на Эмилио, но оно всегда было ограниченным, слабым, а теперь ослабело еще больше. Эмилио ощущал свой возраст, понимая неизбежность перемен.
С Мики было по-другому. Он делал все, что она попросит. Абсолютно все. К тому же он был молод. Не просто пару минут молотил, а затем откатывался в сторону и начинал храпеть. Он давал ей кое-что взамен. Хотя, размышляя об этом, Аделе Нери понимала, что все эти вещи больше не играют для нее прежней роли. Мир физических ощущений имеет свои границы. С возрастом понимаешь, что в жизни есть более важные, хотя и не столь наглядные цели – власть, благополучие, безопасность. Возможность управлять своей собственной судьбой.
Кроме того, Мики был не единственным, кого она держала в подобном рабстве. Аделе думала об этом и удивлялась, что сумела столько времени скрывать своих тайных любовников. Конечно, она была осторожной и осмотрительной, выбирала тех, кто не станет болтать. Тем не менее Эмилио Нери оставался подозрительным и мстительным человеком. Сейчас в его глазах появилось нечто такое, от чего становилось не по себе. Однажды он ее раскроет, а что будет потом, можно только догадываться. В такой жизни, как у нее, это просто неизбежно: страстное увлечение, потом сдержанное удовлетворение, а затем конец путешествия – скука, лень, катастрофа. Если не спланировать все заранее.
Если не уйти, когда настанет подходящий момент. Эмилио становится медлительным и глупым. Пора подумать о наследнике – пока весь песок не вытечет, а империя не рассыплется в прах.

* * *

Припарковав машину возле темнеющей громады древнеримского театра, Ник Коста подошел к парадной и нажал кнопку звонка. Он все еще пытался упорядочить свои мысли, понять, что происходит. Словно распутывал моток пряжи.
– Да? – В ее голосе звучали беспокойство и надежда. Ответив, он ощутил ее разочарование и страх.
– Я ненадолго, – заспешил он. – Мне нужно кое-что проверить. Извините.
– Не извиняйтесь, – проговорила Миранда Джулиус, пропуская его внутрь.
В гостиной, куда все еще доносился шум машин с Лунготевере, она была одна – в просторной белой пижаме и красном халате. Влажные волосы после душа казались темными. Сейчас она выглядела моложе, возможно, из-за глаз – огромных, ярко-синих. Боль придала ее лицу хрупкую, напряженную красоту. Коста боялся думать о том, что она чувствует.
– Никаких новостей? – коротко взглянув на него, спросила она.
– Нет. Извините.
Миранда вздохнула. «Именно этого она и ожидала», – подумал он.
– Хотите выпить? Или вам не положено?
Она сжимала в руке бокал красного вина. Ник помнил, как часто после смерти отца бросался в это благоуханное озеро и каких усилий стоило потом вынырнуть наружу и просохнуть. Это влечение неистребимо.
– Если только немного, – сказал он, и она направилась в кухню, откуда вышла с бутылкой «Бароло» Красное пьемонтское вино.

– хорошей выдержки, весьма дорогого.
– Здесь всю ночь не прекращается движение. Не могу заснуть. Сижу и думаю... Хоть что-нибудь о ней известно?
Он уже видел женщин в подобных ситуациях. Иногда они сразу ломались. Иногда выворачивались наизнанку. Миранда Джулиус выглядела совсем иначе – кажется, она решила противостоять боли. Коста надеялся, что это продлится как можно дольше.
– Нет, – честно ответил он. – Еще рано. Это ни хорошо, ни плохо – просто дело обстоит именно так. Судя по всему, она вполне может оказаться очередной беглянкой. Вы удивитесь, если узнаете, как часто такое случается.
Миранда подняла свой бокал:
– Спасибо, Ник. Спасибо за ваши усилия.
Она не удержала бокал, и несколько пурпурных капель осталось у него на пиджаке.
– Простите! – извинилась Миранда, вытирая ткань салфеткой. – Я уже выпила пару бокалов. Это помогает.
– Не беспокойтесь.
Он попробовал вино. У него был великолепный вкус.
Коста вынул из кармана пластиковый мешочек.
– Маловероятно, но все же я должен спросить. Узнаете? У Сюзи было что-нибудь в этом роде?
Она посмотрела на разноцветную резинку.
– Да... думаю, что да. Но это не такая уж редкая вещь.
– Я знаю.
Он последовал за ней в спальню девочки. Вместе они просмотрели одежду и белье. «Все аккуратно сложено», – отметил Коста. В прикроватной тумбочке лежало несколько резинок для волос – ничего похожего.
– Где вы ее нашли? – спросила Миранда.
– Она может принадлежать кому угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49