Из-за деревянной двери доносятся какие-то звуки. Люди, события – возможно, они реальны, а возможно, это лишь воспоминания, тени прошлого, которые просочились в настоящее.
– По-моему, – говорит она, – здесь когда-то побывала одна девушка. Много лет назад, но не так давно, чтобы об этом забыть. Молодая девушка. Были и другие. Но эта девушка была особенной.
– Все они особенные, – бормочет он.
– Она была красива.
– Все красивые. До известной степени.
Грубый голос хохочет из-за маски, в нем слышится насмешка.
Горячее дыхание обжигает его, поток слов в голове превращается в образы. Он видит их в своем воображении. Обе стоят к нему спиной, в смиренной позе школьниц. Длинные светлые волосы спадают по стройным плечам на холщовые мантии. Юные шеи увивают гирлянды цветов, другие, поменьше, венчают светлые головки. Гвоздики символизируют любовь, лилии – смерть. Их запах наполняет комнату, резкий и насыщенный, но за ним ощущается что-то еще – наркотический дурман, проникающий в самые отдаленные уголки сознания.
Одна из них поворачивается, и он видит Барбару Мартелли, на шестнадцать лет моложе той женщины, которую он знал. Длинные локоны ниспадают до самой талии, на улыбающемся лице отражается радость встречи.
Барбара открывает рот, но Ник ничего не слышит. Она предназначена в дар. Он понимает это по ее виду, по тому, как она стоит, как манит к себе, и что-то в лице Барбары говорит ему о том, что она тоже это знает.
Ее загорелые руки, все еще по-девичьи округлые, тянутся вперед в ожидании мужского прикосновения и того дара, который оно с собой несет.
«Барбара знает, – думает он. – Барбара хочет».
К его уху прижимаются губы Миранды, жаркие и влажные.
– Смотри, – шепчет она.
Вторая девушка поворачивается, и он чувствует, что сердце останавливается и становится нечем дышать.
Перед ним стоит Элеанор Джеймисон, живая и улыбающаяся. Миранда права. Она красивее любой из них, и дело тут не только в ее внешности. Из глаз ее льется наивный, неземной свет невинности, который хочется притушить, потому что он слишком ярок. В этом кроется ее гибель. При виде этого огня мужчины, а может быть, и женщины захотят лишить ее этой силы, да и самой жизни. Но она этого не понимает. Просто улыбается и манит к себе.
– Она ничего не знает, идиотка! – гремит голос. – Она ничего не понимает.
Элеанор Джеймисон открывает свой прелестный рот и улыбается.
У нее красно-коричневые зубы. Ее широко раскрытые, невидящие глаза так же мертвы, как и зловонные воды Тибра.
В ее горле что-то сверкает, отливая серебром и золотом. Монета, предназначенная для перевозчика.
За ее спиной в тени кто-то движется.

* * *

Прочитав отчет из лаборатории, Верджил Уоллис добрых пять минут сидел молча. По знаку своего шефа Перони вышел, якобы за кофе, чтобы узнать, нет ли новостей. Люди, прочесывавшие город, пока ничего не нашли. Мики Нери, кажется, все хорошо организовал.
Вернувшись, Перони незаметно покачал головой и поставил перед американцем чашку кофе. У Уоллиса в глазах стояли слезы, он вытер их тыльной стороной ладони.
– Простите, – наконец сказал он. – У вас тут полно сюрпризов.
– Слишком много, – подтвердил Фальконе. – А вы разве не знали этого? Вы что, не подозревали, что она имела связь с Мики?
Наступил критический момент, понял Перони. Верджил Уоллис может стоять на своем, делая вид, что все время говорил правду, и бесстыдно выкручиваясь. В таком случае Ник Коста умрет, вместе с Джулиус и ее девочкой. Все сейчас зависит от решения этого старого бандюги.
– Нет, – печально ответил Уоллис. – Я все еще не могу в это поверить. Увидев их вместе, вы ни за что бы об этом не догадались. Элеанор была умной, немного наивной. Может, поэтому я время от времени ей потакал. Она могла поступить в любой колледж, в какой бы только захотела. А мальчишка Нери был настоящим оболтусом. Хуже, чем его отец, – если такое вообще возможно.
– Может, это ей и понравилось, – предположил Перони, стараясь вести себя корректно с этим человеком, который так много для них значил. – У меня есть дети, и волей-неволей начинаешь понимать подобные вещи – по крайней мере отчасти. Иногда они все делают вам назло, просто из духа противоречия. Это не значит, что вы должны винить себя за то, что происходит потом. Просто так уж устроены люди.
– Это верно, – кивнул Уоллис.
– Ну вот, – продолжал Перони. – Теперь, когда вам это известно, перестаньте прикидываться. Мы знаем, что она исчезла совершенно неожиданно. И должен заметить, мистер Уоллис, что вы и сами это понимаете. Так что не пудрите нам мозги. До назначенного вам срока осталось совсем немного времени. Вы должны рассказать, что же тогда произошло в действительности.
– Неужели? – горько улыбнулся Уоллис, и Перони это совсем не понравилось. Этот человек, пожалуй, может им помочь, но он не теряет контроля над собой и никогда не сообщит больше того, что считает необходимым. – Не имею понятия. Это правда. Клянусь! Если бы я знал... – Он не закончил фразы.
– Вы бы его убили? – предположил Перони. – Только за то, что он был с ней в связи?
– Учитывая, каким я тогда был... Да, я бы его убил, – кивнул Уоллис.
– А сейчас?
– Сейчас я живу в Риме и читаю книги, – пожал он плечами и плотнее запахнул пальто. – Любой человек может предаваться иллюзиям. Что в этом плохого?
Фальконе, переглянувшись с Перони попытался вернуться к прежней теме.
– Куда, как вы считали, направлялась в тот день Элеанор?
– Нечто вроде костюмированного бала. Нери знал, что меня интересует, и знал, что интересует ее. Собственно, это было одно и то же. Когда мы выезжали вместе на отдых, как раз после дня рождения Элеанор, Нери сказал, что хотел бы сделать ей подарок. Преподнести сюрприз – что-нибудь связанное с прошлым. На тот день рождения я подарил ей книгу Кирка. Эта чушь ей страшно понравилась, за пару дней она прочитала ее всю. И я, упомянув об этом, сказал Нери, что, может быть... – Уоллис тяжело вздохнул. – Тогда Нери устроил в своем доме совещание. Я, он и этот Кирк, у которого горели глаза при мысли о том, что ему заплатят за осуществление его же мечты. Если бы я пораскинул мозгами, то, возможно, и ощутил бы какую-то тревогу. Я даже не знал, что собой представляет дионисийская церемония. Наверное, поэтому Кирк все время так странно на меня смотрел. Я просто не мог... вообразить. – Он помолчал. – Элеанор, конечно, знала. Мальчишка Нери, должно быть, заморочил ей голову.
– И где это должно было произойти? – осведомился Перони.
– Не знаю, – ответил Уоллис. – Я не спрашивал. Я мог бы пойти, если бы захотел. Но я не захотел.
– Почему? – поинтересовался Перони.
Уоллис бросил на него сердитый взгляд:
– Смотреть, как дети танцуют в маскарадных костюмах? Я ведь думал, что будет именно так. Я прожил в Риме достаточно долго, чтобы отличать все то дерьмо, которое пытаются всучить туристам. Говорят, что это культура, я же считал, что это просто еще один способ выманить деньги. Если Элеанор это нравится – что ж, прекрасно. А у меня есть дела поважней.
Перони выразительно взглянул на Фальконе:
– Вы ее туда отвезли?
– Нет. Она уехала на своем маленьком мотоцикле. Как я уже говорил.
– Вы действительно не имеете представления, куда она могла уехать?
– Никакого. И это чистая правда.
Они ждали. Уоллис не спешил делиться с ними воспоминаниями.
– Итак, в девять часов утра она отправляется на этот костюмированный бал, – не выдержал Фальконе. – На ней что, была та одежда, в которой мы ее нашли?
– Она лежала в сумке. Этот Кирк прислал ее вместе с некоторыми другими вещами.
– И что потом? – спросил Фальконе.
Уоллис на миг закрыл глаза, и Перони испугался, что американец больше не захочет с ними откровенничать.
– А потом ничего. В течение нескольких часов я был занят, нужно было переговорить с людьми, позвонить. Так что я об этом больше не думал. И лишь вечером вспомнил... что она не говорила, когда вернется. Уезжая, она была так взволнована, что ни о чем другом не могла и думать.
– И тогда вы позвонили Эмилио Нери. – Перони знал это по собственному опыту. Отцы поступают именно так – не связываются непосредственно с детьми, даже если их можно найти. Это неправильно. Это стыдно. Ты звонишь их папам и говоришь: послушай, давай поговорим как мужчина с мужчиной...
– Нери сам мне позвонил. – Уоллис покачал головой. – Я никогда не пробовал наркотики. Продавал, но никогда о них не думал. Это меня не касалось. И не касалось тех, кого я любил, даже в те далекие времена, когда я был начинающим уличным бандитом в черном квартале. Наркотики просто существовали. Как любая другая полезная вещь. Вроде воды или электричества.
– Более чем полезная, мистер Уоллис, – заметил Перони. – Она дала вам возможность купить этот замечательный дом на холме.
– Она дала мне возможность купить часть этого замечательного дома. Причем не такую большую, как вы думаете.
– Надеюсь, теперь вы понимаете, что ребенок может погибнуть от наркотиков?
На мгновение Перони показалось, что Верджил Уоллис достанет сейчас из кармана пальто свой большой черный кулак и ударит его по лицу.
– Но ведь она умерла не от этого? – спокойно отозвался Уоллис. – Кто-то перерезал ей горло. Нери сказал, что это был наркотик. Он сделал вид, будто тоже взбешен. Сказал, что провел расследование и обнаружил, что дети доставали наркотики на стороне и даже этот профессор не знал, как плохо обстоит дело. Он сказал...
«Или Верджил Уоллис очень хороший актер, – подумал Перони, – или он действительно так сильно страдает после стольких лет».
– ...что это был несчастный случай, – продолжил Уоллис. – Элеанор получила передозировку крэка, который притащил на вечеринку один из подростков – не Мики. И впала в кому. Они вызвали знакомого врача. Все перепробовали. Но девочка умерла, и они ничего не смогли сделать.
– А что потом?
Уоллис, сгорбившись, рассматривал свои длинные черные руки. Вид у него был совершенно несчастный – такого Джанни Перони еще не видел.
– На пару часов я просто обезумел. Ходил и крушил вещи. Бросался на всех, кого только видел. Пытался найти виноватого.
– Вы винили себя, – произнес Перони, чувствуя невольное сострадание. – Так оно и бывает.
– Так и бывает.
– Но потом, – продолжал Перони, – перестав бушевать, что вы сделали? Пошли в полицию? Нет. Потому что вы гангстер, мистер Уоллис, а гангстеры не обращаются к полицейским. Мы бы начали спрашивать, откуда взялись наркотики. Мы бы начали спрашивать обо всем.
Уоллис молча кивнул. Перони выдержал паузу.
– И ваши боссы были бы, естественно, не слишком довольны. И все-таки я захотел бы увидеть тело. А вам не хотелось его увидеть?
– В свое время я повидал много тел, мистер, – пробормотал Верджил Уоллис. – А это тело я не хотел видеть, чтобы оно не снилось мне по ночам. Я попросил Нери, чтобы он обо всем позаботился. Он убрал мальчишку, который, по его словам, принес наркотик. Или по крайней мере так мне сказал. Я спрятался в свою скорлупу. И предался воспоминаниям. – Он сверкнул глазами. – У меня хорошая память.
– Значит, наркотики. – Перони не любил работать с наркотиками – все становилось слишком непредсказуемым. Когда начинаешь этим заниматься, все еще более запутывается! А кто, собственно, сказал, что они здесь ни при чем? Что маленький Мики вовсе не из-за них совсем потерял голову и вообразил себя богом любви? И схватился за нож, когда она сказала: «Нет! И кстати, Мики, я ношу в себе маленький подарочек для тебя»?
Уоллис еще глубже сунул руки в карманы пальто.
– Что вы от меня-то хотите? Я ведь не могу вернуть ее обратно.
– Зато есть две женщины и один полицейский, которых вы можете вернуть обратно, мистер Уоллис! – воскликнул Перони.
– Почему я?
– Мики Нери сказал, что вы знаете дорогу, – напомнил ему Фальконе. – Эхо так?
– Не имею понятия, о чем он, черт возьми, говорит. Я, как и вы, могу только догадываться. Ему нужна моя шкура. И есть все основания потерять ее из-за людей, которых я даже не знаю.
Фальконе посмотрел на настенные часы. Было без двух минут девять.
– Вы можете выяснить, кто в действительности ее убил. Разве этого не достаточно? Разве не этой приманкой размахивает перед вами Мики? Кроме того, за вами буду я и половина римской полиции в придачу. Мы забудем террористов, уличных воров и наркодельцов, сутенеров и убийц, чтобы вместо этого спасать вашу лживую задницу. Выбор за вами, мистер Уоллис. Но если из-за всего этого мне придется подбирать новые трупы, ваше полюбовное соглашение с ДИА будет разорвано. И в своем удобном доме на холме вы вряд ли надолго задержитесь. Понятно?
– Значит, это и есть та сделка, которую вы мне предлагаете? – скривился Уоллис. – Будешь сотрудничать – я от тебя отстану?
Перони тихо присвистнул.
– Ну, если вы так это понимаете... – ответил Фальконе.
– И вы думаете, что сможете сохранить мне жизнь? Все эти трупы, которые я видел в новостях последние несколько дней, не дают особых оснований для оптимизма.
– Как хотите, – пожал плечами Фальконе. – В любом случае мы уберем людей, которые дежурят у ваших ворот. ДИА не занимается охраной. Кто, как вы думаете, будет вас тогда охранять? Ваши партнеры по гольфу рано или поздно уедут домой. А люди Нери никуда не денутся. И они жаждут крови за этого своего бухгалтера. Между прочим, спасибо за подарок.
Верджил Уоллис перегнулся через стол и ткнул длинным черным пальцем в сторону Фальконе:
– Послушайте, я не трогал бухгалтера Нери. Я ушел на покой. Это ясно? – Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Минута в минуту – Мики Нери оказался пунктуальным – зазвонил телефон. Полицейские посмотрели на Верджила Уоллиса. Немного выждав – чтобы заставить их понервничать, – он достал мобильный.
– Слушаю! – нажав кнопку, рявкнул Уоллис.
Через несколько секунд он отключился.
– Ну? – спросил Фальконе.
Сунув руку во внутренний карман пальто, Уоллис достал оттуда отливающий серебром красивый пистолет – его марку не определил бы ни один полицейский.
– Вы не хотите забрать у меня эту штуку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49