На него у нас ничего нет. Ничего собой не представлял, жил один в Пароли. Сейф открыт. Возможно, ограбление или что-нибудь в этом роде.
Она явно не верила ни одному его слову. Фальконе раздражала мысль, что она всегда на шаг его опережает.
– Это действительно так? Я слушала переговоры по рации. Кажется, у вас есть свидетель.
– Ты не должна слушать наши рации, – сказал он. – Об этом мы не договаривались.
– Я просто экономлю время. Для всех нас. Так что случилось?
Он вздохнул.
– Девушка из магазина оптики видела, как сюда входил какой-то странно одетый тип. Вроде как в маскарадном костюме. И в маске. Возле Колизея выступает уличная театральная труппа, так что она не придала этому значения. Мы проверили. Они давали Еврипида. «Вакханок». Один из их костюмов исчез. Мои люди допросили всех до одного. Беда в том, что они как раз репетировали. Или все врут, или костюм украл кто-то другой. Никто не видел, чтобы кто-то выходил. Это...
Все шло вкривь и вкось, не давая ему времени подумать, сосредоточиться на том, что он считал важным.
– Этого мне только не хватало.
Д'Амато сохранила полную невозмутимость.
– Ты будешь рассказывать или я должен догадываться? – взорвался Фальконе. – Мы разве не вместе работаем над этим делом? Может, проблема во мне и ты хочешь контактировать с кем-то другим?
Она взяла его за руку – тонкими, изящными пальцами. Он хорошо помнил ее прикосновение.
– Прости, Лео. Дело не в тебе. Дело во мне. Ты прав. Все это... как-то не стыкуется. На самом деле ДИА ничем от тебя не отличается. Мы ждем, что все будет происходить как всегда. А тут ничего не укладывается в схему.
– Можешь это повторить. Значит, Верчильо вовсе не был скучным маленьким бухгалтером?
Д'Амато рассмеялась, и это напомнило ему о том, какой она была раньше – молодой, беззаботной. И как это на него действовало.
– На самом деле ты ведь так не считаешь, Лео?
– Нет. – Он заходил туда в комбинезоне. И видел, что там находится. Проклятая маска не выходила у него из головы. – Я просто не люблю делать поспешных выводов.
– Мы никогда не смогли бы что-либо на него собрать, – продолжала она. – Верчильо был хитер – и иначе было нельзя. Ведь он вел счета Нери. В чем я совершенно уверена. Хотя ты никогда не найдешь ни клочка бумаги, которая бы это подтверждала.
Часть головоломки встала наконец на место. Думая о том, что произошло в кабинете убитого, Фальконе знал, что на сей раз она ошибается, но предпочел пока держать эти мысли при себе.
– Кому понадобилось убивать бухгалтера Нери? Может, он обкрадывал своего босса?
– Трудно себе представить. Он прекрасно знал, каков будет результат, если его раскроют. Кроме того, я не думаю, чтобы Нери стал посылать человека в маске. Верчильо бы просто исчез – вот он есть, а вот его уже нет.
– Что еще? – поинтересовался он.
– У нас есть оперативная информация, – наконец сказала она. – Вчера вечером в аэропорт Фьюмичино прилетели несколько подозрительных американцев. Разными рейсами или в разных классах, если летели одним рейсом. Словно они не знакомы. Возможно, Уоллис собирает свою армию.
Фальконе погладил остроконечную бородку. Ему не нравилось, что она так много знает о гангстерах, вроде бы инстинктивно понимая их действия. Вообще-то в ДИА так и должно быть, но все равно он чувствовал себя обманутым.
– Какую армию? Ты же говорила, что он ушел на покой.
– Да, он в отставке, но это вовсе не означает, что он дурак. Ты же видел, какая у него дома система безопасности. Верджил Уоллис всегда настороже – как и Нери. Такие люди не перестают быть осторожными, даже выйдя в отставку.
«Уоллис только начал мстить или это уже не первый случай?» – подумал Фальконе. Но тут на улице раздался какой-то шум. Это с большим опозданием прибыл Монашек с бригадой патологоанатомов – Терезы Лупо среди них не было.
– Где вы шляетесь? – рявкнул на них Фальконе.
Сильвио ди Капуа опустил голову и прошмыгнул на лестницу. Вид у него был испуганный.
– Так ты говоришь, этих людей вызвали? – спросил Фальконе.
– Вполне возможно.
Он вспомнил, как холодно встретил их Уоллис.
– Пожалуй, это имеет смысл. Если он считает, что война на пороге. Тогда мне не показалось, что он готов к военным действиям.
Она удивленно на него взглянула.
– Никогда не следует принимать их поведение за чистую монету, Лео. Даже в случае с Нери. Сегодня утром он тоже разыгрывал представление, хотя я и не понимаю его смысла. Возможно, Верджил Уоллис просто считает, что у него нет выбора, кроме как наращивать мускулы.
Скривившись, Фальконе двинулся к двери. Стараясь не отстать, она поспешила следом.
«Комбинезоны», сняв свои шлемы, деловито сметали пыль, шарили по углам, складывали вещи в пакеты. Фальконе сердито посмотрел на Монашка, который хлопотал над трупом. Беньямино Верчильо был пришпилен к своему старому кожаному креслу торчавшей у него из груди кривой саблей. Его тело слегка наклонилось вперед – клинок пронзил грудную клетку, выйдя справа от позвоночника и вонзившись в спинку кресла.
Верчильо был худым человеком. «С какой же силой нужно было нанести этот удар?» – подумал Фальконе. Бешеная Тереза должна это знать. Она всегда знает подобные штуки. Но сейчас ее здесь нет, а Монашек явно растерян, хотя вокруг него уже столпилась кучка младших ассистентов, ожидая указаний, что делать дальше.
– Где она? – спросил Фальконе.
– Кто?
– Ваша начальница – кто же еще!
– Ей нужно было отъехать, – запинаясь, пролепетал Сильвио ди Капуа. – Она скоро будет здесь.
Фальконе поразился, как у нее хватает наглости второй раз за сутки играть в подобные игры.
– Куда отъехать? – прорычал он.
Ди Капуа испуганно пожал плечами.
– Приведите ее сюда! – рявкнул Фальконе. – Сейчас же! И где, черт побери, Перони с Костой? Я же просил им позвонить!
– Уже едут, – доложил один из «комбинезонов». – Они вернулись в полицейский участок. Не знали, что вы уехали. Говорят, у них что-то есть.
– О Господи! – воскликнул Фальконе. – Пора бы уже хоть что-то найти. Что творится, просто кошмар!
И вдруг он замолчал. Ракеле д'Амато стояла возле тела покойного бухгалтера, смотрела на стол и улыбалась. Там везде валялись бумаги, распечатки с компьютера, страницы, отпечатанные на пишущей машинке – должно быть, старые. Какие-то документы были даже написаны аккуратным детским почерком.
И везде одни буквы, море рассыпанных букв. За исключением одного-единственного клочка бумаги, исписанного черным фломастером, валяющимся рядом. Запись казалась свежей. На бумажке была нарисована телефонная клавиатура, а под ней выписаны числа, скопированные с лежащей рядом отпечатанной страницы, где соответствующая секция была обведена кружком. Фальконе почти сразу понял, что это такое – ключ к коду. Дата. Номер телефона. Сумма. А дальше еще какие-то коды, пока непонятные и, вероятно, связанные с видом сделки. Возможно, при дальнейшей работе их тоже удастся раскрыть. Это был богатый и щедрый подарок. Намеренная эскалация конфликта.
Она потянулась к бумагам, но он ее остановил:
– Мы их еще не отработали. Потом ты сможешь все посмотреть. Я обещаю.
– Ты знаешь, что это такое?
– Раньше не знал. Но, глядя на тебя, догадался.
У нее был торжествующий вид. Хотел бы он разделить ее восторг!
– Это информация за многие годы. Теперь мы сможем навсегда упрятать Эмилио Нери за решетку. А заодно и всех тех, кто имел с ним дела. Ты думал об этом, Лео?
– Сейчас я думаю только об убийстве, – ответил он. И осекся.
«Это что, подсказка, в каком направлении двигаться? Может, это нелепое кровавое шоу устроено как раз для того, чтобы отвлечь тебя от какого-то более важного, хотя и не столь заметного момента?» Он не проявлял особого энтузиазма по поводу лежащей на столе информации. Несмотря на всю полезность, ее происхождение его беспокоило. Обычно гангстеры так не воюют: убивая мелкую сошку и оставляя полиции изобличающую своих врагов информацию – по крайней мере бесплатно.
На мгновение он пожалел о том, что оставил пляж в Шри-Ланке и улетел на самолете домой, навстречу всем этим сложностям. Навстречу прошлому. Присутствие Ракеле д'Амато плохо влияет на его умственные способности. Напряжение-то он выдержит, но вот сомнения его угнетают. В жизни нужна определенность, а не какие-то тени и духи.
– Куда, черт возьми, все подевались? – в сердцах воскликнул он и впервые за последний месяц почувствовал, что сдают нервы.

* * *

В тот момент, когда Тереза Лупо покидала кабинет Реджины Моррисон, Монашек кричал в трубку, что Фальконе находится в самом плохом настроении за всю историю и требует, чтобы она немедленно оказалась на месте преступления. Лавируя в потоке машин, она думала о том, что сейчас услышала, нимало не заботясь, как объяснить свое отсутствие или тот факт, что уже второй раз за последние дни преднамеренно вторглась на территорию полиции.
Мертвые не убегают. С этим новым трупом Сильвио ди Капуа справится не хуже ее. Тяжелая работа придет позднее, и Фальконе должен это понимать. А самое главное – у Терезы есть результат. Она не ждала от Фальконе благодарности. Как, впрочем, и порицания. Пока остальные бродили в темноте, хватаясь за паутину, она обнаружила нечто конкретное: фотографию Барбары Мартелли и Элеанор Джеймисон в личных бумагах профессора Рандольфа Кирка, человека, которого милая Барбара днем раньше столь аккуратно убила.
– Вот козел! – пробормотала она, увидев перегородивший улицу белый фургон. Какой-то китаец выгружал из него коробки и – очень медленно – относил их в маленький магазин подарков.
Тереза посмотрела на витрину. Там было полно дешевого барахла, которым обычно торгуют китайские магазины подарков: ярко-розовые пижамы, пластмассовые палки для чесания спины, календари с драконами. Все это сейчас казалось ей совершенно неуместным.
– Эй, убери машину! – открыв окошко, крикнула она. Человек поставил на тротуар коробку и произнес нечто вроде «Да посла ты!..».
Перед глазами Терезы поплыл розовый туман. Она вытащила свое полицейское удостоверение и, надеясь, что печать городской полиции произведет должное впечатление, помахала им перед грузчиком:
– Нет, задница, это ты иди!..
Китаец вполголоса что-то прошипел (к счастью, Тереза не понимала кантонского диалекта), затем медленно забрался в фургон и завел двигатель.
Загадка все еще витала перед ней – серая, бесформенная загадка. Было ли ее собственное присутствие на месте проведения раскопок всего лишь ужасным совпадением? Собиралась ли Барбара в любом случае убрать профессора – возможно, она все время видела его в дурных снах и лишь хотела добавить в свой список единственного свидетеля? Или же Кирк позвонил ей, сообщив, что кто-то рыщет вокруг и задает неприятные вопросы, и был в такой панике, что она решила навсегда заткнуть ему рот? Может, менады именно так и поступают? Избавляются от бога, утратившего свой блеск? Или же Кирк звонил кому-то еще, кому-то, знавшему Барбару Мартелли и то, что она в свое время стала менадой. И этот третий распорядился: «Давай, девочка, мочи его и не забудь избавиться от болтающихся на линии огня чересчур любопытных патологоанатомов».
Этого они никогда не узнают. Первое, что проверили полицейские, – это записи телефонных разговоров (она спрашивала об этом сегодня утром), но так и не выяснили, кому звонил Кирк. На древней телефонной трубке Кирка не было кнопки дозвона, а телефонная компания не ведет учета местных звонков.
Она начала думать как детектив, и это ее испугало. Эти навыки таились во мгле, в укромных уголках сознания, и Тереза их всегда избегала. По правде говоря, такие мысли ее пугали. Вот почему она расплакалась перед совершенно незнакомой женщиной, вот почему ей потребовались добрых пятнадцать минут на то, чтобы хоть как-то прийти в себя. Это да еще поганый вирус, борющийся в ее крови с двумя стопками «Гленморанджи». Жизнь стала бы гораздо легче, если бы мертвые могли возвращаться, хотя бы ненадолго, и говорить. Она бы подъехала к моргу, посмотрела на мумифицированный труп, бывший когда-то Элеанор Джеймисон, и попросила: «Расскажи обо всем Терезе, душенька. Сбрось тяжесть со своей коричневой груди».
Тем не менее этот труп все же заговорил. «Не все умирает», – сказал он. И Сюзи Джулиус с ее фатальной внешностью привела в действие некий процесс. Причина и следствие не считаются со смертью.
Белый фургон сполз с тротуара и покатил к видневшейся в конце улицы приземистой громаде Колизея. Новенький желтый «фиат» Терезы Лупо, только что выданный ей страховой компанией и уже в нескольких местах поцарапанный, остался стоять посреди улицы. Сзади послышались гудки.
Опустив окошко, она крикнула висевшему у нее на хвосте мерзавцу:
– Ты что, не видишь, что я думаю, идиот?
Затем она мягко тронула машину с места и двинулась по виа деи Серпенти, пытаясь привести свои мысли в порядок.
Войдя в подвал, где еще недавно сидел Беньямино Верчильо, она словно зажала руками уши, словно убежала от всего и нашла забвение в прохладном напитке. Она так часто все это видела: склонившуюся над трупом бригаду патологоанатомов, ожидающих указаний; людей из группы по осмотру места происшествия в их белых комбинезонах, прочесывающих помещение в поисках информации. И стоящего на заднем плане, на сей раз в обществе женщины из ДИА, Фальконе, который грозно смотрит и допрашивает Ника Косту и Перони, недовольный, неразговорчивый.
– А ты где была? – переключился на нее инспектор. – На тот случай, если ты не заметила, здесь есть кое-какая работа.
Она почтительно подняла руки и смиренно сказала:
– Извини. Тебе совсем не обязательно спрашивать, как я себя чувствую. Хотя в последнее время меня постоянно пытаются убить.
– Ты нам нужна, – смягчился Фальконе.
– Принимаю это в качестве извинения, хотя хватило бы и одного «прости». Кстати, как там дела с пропавшей девочкой?
– Что?
– С девочкой.
Фальконе мрачно на нее уставился:
– Живых предоставь нам.
Она взглянула на тело. За прошедшие годы их было так много – словно они сходили с конвейера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49