https://wodolei.ru/catalog/vanni/
А тебе?
Перони взглянул на часы.
– Ну и?..
– Вчера мы этого не касались, – сказала она. – Ну может, почти не касались. Большую часть ночи я потратила на вскрытие Элеанор Джеймисон. Я пыталась с вами связаться – примерно в половине третьего. Но вы были слишком заняты.
Он в волнении открыл рот. Тереза не торопясь допила свой кофе, указательным пальцем подобрала гущу и слизнула, простонав от наслаждения.
– Ну пожалуйста... – взмолился Перони.
– Я ошиблась дважды. Она не была девственницей, которую приносят в жертву. То есть, может, она и была жертвой, но отнюдь не девственницей. Второй раз я ошиблась, когда сказала, что в теле, пролежавшем пятнадцать лет в кислой среде, не найти никакого ДНК. Есть одно обстоятельство, которое это позволяет. – Она посмотрела на Перони. – Хочешь угадать?
– Нет!
– Если там есть плод. Пусть даже маленький. Элеанор Джеймисон была беременна. Срок примерно шесть недель. Вероятно, она об этом уже догадалась и задумалась, не рассказать ли отцу.
В глазах Перони загорелась надежда:
– Господи, да ты просто молодец!
– Я же сказала – кончай гнать туфту. Суть дела в том, что шестинедельная беременность у нее появилась после знакомства с Мики Нери, который недавно крутился вокруг ее копии – исчезнувшей шестнадцатилетней девочки.
Дальнейшее произошло так внезапно, что она даже не успела отреагировать. Шагнув вперед, Джанни Перони обеими руками охватил ее лицо и быстро поцеловал в губы. Тереза остолбенела. Бармен с косичкой смотрел на них, не отрываясь.
– Больше так не делай, – прошептала она. И добавила: – Сначала спроси разрешения.
– Что еще?
– А ничего. Пока лаборатория не выдаст результаты по ДНК, – улыбнулась она. – Мики Нери у нас уже на учете. Два года назад его обвиняли в изнасиловании, но дело почему-то не дошло до суда. Сейчас все это, возможно, уже лежит у меня на столе.
– Хвала Иисусу! – просиял Джанни Перони.
– Даже не думай снова меня целовать, – предупредила она. – Еще слишком рано. Иди и найди мне Ника, ясно?
– Ага, – кивнул он. – Можешь не сомневаться.
Остановившись, он взглянул на дорогу. Улицу, направляясь к полицейскому участку, переходил высокий человек. Это был Верджил Уоллис. Полы кожаного пальто хлопали его по голеням.
– Два чуда сразу, – пробормотал Перони. – Наверное, все-таки Бог есть.
* * *
Ник Коста очнулся на большой старинной двуспальной кровати, в холодном и пыльном помещении. Воняло сыростью. Единственная лампочка отбрасывала на пол круг золотистого света. Голова болела. Осторожно ощупав шишку на затылке, Коста сел, свесив ноги с кровати и пытаясь понять, что происходит. Его пиджак валялся на полу. Коста его поднял. Мобильный телефон все еще лежал в кармане, но проку от него не было – слишком глубока каменная толща. Пистолет исчез. Стояла полная тишина.
Он встал, на минуту замер, выждав, пока утихнет боль в затылке, и обошел комнату. Это помещение вполне мог использовать Рандольф Кирк – как в профессиональных целях, так и для своего личного удовольствия. На стенах виднелись росписи – старые, грубые, за многие столетия ни разу не подвергавшиеся реставрации. Коста смотрел на образы, которые, как и в Остии, составляли непрерывный сюжет. Это была все та же тема, виденная им в подземелье на побережье, – церемония инициации. Молодую девушку, скорее удивленную, чем испуганную, проводили сквозь толпу гуляк, большая часть которых представала в нечеловеческом образе.
Обходя комнату, Коста обнаружил, что эти росписи несколько отличаются от первых. Здесь изнасилование больше походило на совращение. Девушка казалась пассивной, даже согласной, с ясным, проницательным взглядом, по ее лицу скользила тень удовольствия. Было здесь изображено и ее совокупление с богом – она застыла в его мощных руках, глаза закрыты, губы приоткрыты в экстазе, – но на сей раз это не было концом саги. Данная сцена располагалась в середине фриза, и за ней следовала некая разнузданная оргия, в которой девушка участвовала вполне добровольно, с бесстрастной отстраненностью наблюдая драки и совокупления, спортивные схватки и кровавые акты насилия. В последней сцене она снова становилась центральной фигурой – стояла перед съежившимся от страха богом, который теперь был привязан к столбу. Кроме веревок, его держали за руки две прислужницы. Девушка целилась ножом в его правый глаз, косички на голове были пропитаны кровью. Изо рта вырывался молчаливый крик. Девушка смеялась безумным смехом, и Коста сразу вспомнил о Рандольфе Кирке, убитом в своем грязном кабинете точно такой же менадой, охваченной жаждой мести за какое-то неизвестное, необъяснимое преступление. Каким таинственным образом бог утратил свое могущество? Может, она теперь стала важнее его? Или же это последний акт некой необъяснимой драмы, в которой каждый участник, мужчина или женщина, человек или мифический персонаж, доходит в своем неистовстве до крайних пределов воображения?
Простое объяснение – что, дескать, бог и соответственно Кирк и его сообщники эксплуатируют этих женщин – здесь явно не годилось. Как понял Коста, обе стороны получали некое вознаграждение, а если по каким-то причинам условия сделки не соблюдались, начиналось мщение.
Он с трудом заставил себя оторваться от рисунков, которые оказывали на него гипнотическое, откровенно эротическое воздействие, мешая думать. Глаза Косты привыкли к темноте. Осмотрев углы, он обнаружил дверь, плохо видную в тени, и коснулся ее поверхности: старая, грубая древесина. Дверь была заперта, но, подергав за ручку, он услышал с другой стороны удивленный женский возглас.
Он вспомнил прошлую ночь, когда светлая головка исчезла в глотке пещеры и затем многократно повторилась на фотографиях, покрывавших стены центрального зала. Коста наклонился к дверной щели – створ был неплотно пригнан – и попытался в нее заглянуть. С другой стороны горел свет и царил такой же полумрак, как и в его комнате.
– Сюзи... – прошептал он через щель.
На той стороне произошло какое-то движение. Он слышал чье-то дыхание.
– Сюзи... – повторил он громче. – Меня зовут Ник Коста. Я сотрудник полиции. Пожалуйста, взгляните на дверь – может, вы сможете меня впустить. Позвольте мне помочь вам.
Находившаяся по другую сторону женщина не издала ни звука. Он попытался представить себя на ее месте: загнанная в ловушку, затерянная в этом лабиринте, не знающая, кому верить.
– Я говорил с вашей матерью, – спокойно произнес он. – Она тревожится о вас. Я помогу вам. Поверьте мне.
Ему послышалось сдавленное рыдание. Возможно, она не одна. Возможно, Мики Нери приставил ей нож к горлу, пытаясь сообразить, что ему теперь делать. До сих пор Коста не задумывался о своей собственной судьбе. Теперь он это сделал, и кое-что его чрезвычайно удивило. Зачем Мики оставил его в живых? Если бы Нери просто хотел убрать его со своего пути, то явно убил бы или по крайней мере увез подальше отсюда.
– Сюзи... – еще раз позвал он.
За дверью послышался шум отодвигаемой задвижки.
Коста пытался рассуждать как полицейский. Ему нужно оружие. Нужно знать, где они находятся и как, черт возьми выбраться из этого сырого, вонючего места.
Дверь оставалась неподвижной. С другой стороны послышались удаляющиеся шаги.
– Ладно, – сказал он и, взявшись за ручку, повернул ее и осторожно толкнул вперед.
Старая дверь со скрипом отворилась. За ней находилась комната, очень похожая на ту, где он очнулся: маленькая, почти круглая, с рисунками на стене; двуспальная кровать с висящей над ней единственной электрической лампочкой и напротив, в тени, еще одна дверь.
Девушка стояла возле двери, повернувшись к нему спиной, даже в слабом свете лампы ее волосы сияли. Кажется, она плакала и скорее всего была сильно испугана.
Подойдя, Ник Коста положил руки ей на плечи, не в силах отвести глаза от этих сияющих волос.
– Сюзи...
Внезапно девушка повернулась и уткнулась лицом ему в грудь, крепко обхватив руками.
Ощутив ее стройное тело, он почувствовал, что у него начинает кружиться голова.
Ее теплые, влажные губы коснулись его шеи, язык прошелся по небритой щеке.
Он мягко отстранился, ощущая прикосновение густых прядей.
– Сюзи... – пробормотал он и замолчал.
Казалось, будто они слились воедино. Или никогда не существовали по отдельности.
Вся в слезах, на него смотрела Миранда Джулиус, еще теснее прижимая его к себе.
– Прости, Ник, – сказала она. – Я не хотела, чтобы ты оказался здесь. Прости.
– Не надо, – прошептал он. Его руки гладили ее плечи, обнимали, его губы прижимались к ее сияющей голове, его глаза были прикованы к танцующим на стенах фигурам.
* * *
За стеклянной стеной кабинета Лео Фальконе кипела бурная работа. До сих пор соперничавшие между собой ДИА и карабинеры на этот раз объединили свои усилия и попытались сотрудничать, обмениваясь информацией и прочесывая улицы в поисках Эмилио Нери. Старый гангстер пошел ва-банк и продумал все до мелочей. Судя по тому, что было известно Фальконе, он скорее всего уже покинул страну. Информаторам всех трех организаций удалось добыть не так уж много сведений. Их сообщения только подтвердили подозрения Фальконе: взрыв возле дома на виа Джулиа был делом рук Нери, его прощальным подарком, специально рассчитанным на прибытие полиции. После этого он уже не мог вернуться и, по идее, должен был укрыться за границей – там, где его не достигнут итальянские законы об экстрадиции.
Верджил Уоллис в своем длинном кожаном пальто сел напротив Фальконе, положив на колени коричневую дорожную сумку. Его черное лицо было бесстрастным, как камень.
– Я рад, что в разгар всей этой суматохи вы нашли для меня время, – сказал он.
– Кажется, вы сочли это важным, – ответил Фальконе.
– Точно. – Открыв сумку, Уоллис достал оттуда цифровую видеокамеру, включил дисплей и передал ее Фальконе.
– Что там такое? – осведомился тот.
– Ее перебросили через забор в три часа ночи, – сообщил Уоллис. – Вместе с этим. – Он показал мобильный телефон. – Собаки начали лаять. Странно, что ваши люди, дежурившие снаружи, ничего не заметили.
Фальконе, прищурившись, смотрел на маленький экран.
– Они не наши. Этим занимается ДИА.
Он поднял вверх видеокамеру. Подошедший Перони встал у него за спиной, тихо ругаясь сквозь зубы. На снимке был Ник Коста, лежавший без сознания на кровати в каком-то неизвестном помещении.
– Это я виноват! – простонал Перони.
Фальконе нажал на кнопку. На следующем снимке была изображена привязанная к стулу Миранда Джулиус, мрачно смотревшая в объектив. Ее волосы еще больше посветлели – под цвет волос дочери. Третий снимок: на сей раз освещение было более резким – казалось, фотография сделана в других условиях. В объектив отсутствующим взглядом смотрела молодая девушка с точно такими же светлыми волосами. Она тоже была привязана к стулу, но где-то в другом месте.
– Это и есть пропавшая девушка? – спросил Уоллис.
– Сюзи Джулиус, – подтвердил Перони. – У нас имеются фотографии, которые дала ее мать. Это она.
Кожаное пальто обтягивало фигуру Уоллиса, словно вторая кожа.
– Есть еще одно сообщение. Прокрутите последнюю запись.
Они так и сделали. Это был небольшой видеоклип с участием Мики Нери, который испуганно смотрел в объектив и все время озирался по сторонам, словно кто-то отдавал ему приказы. Нервно сглотнув, Мики Нери постарался придать голосу решительности:
– Верджил, в десять ты принесешь то, что мне нужно. Воспользуйся телефоном. В семь я тебе позвоню и скажу, где нужно будет кое-что забрать. В девять я позвоню и скажу, куда это доставить. Дорогу ты знаешь. Приходи один. И не шути со мной. Сделаешь что-нибудь не так, и они умрут.
– Насколько мы знаем, они уже мертвы, – пробормотал Перони.
– Возможно, – раздраженно сказал Уоллис. – Об этом я не могу судить. Это не мое дело. Для чего я здесь? Чтобы играть роль посыльного? Что, собственно, происходит? Вы можете мне сказать?
Фальконе еще раз просмотрел снимки.
– Вам звонили в семь часов?
– Секунда в секунду. Меня отослали к одному частному банкиру в Пароли. Он меня ждал – ему тоже позвонили. Передал мне вот этот сверток. Как только я увидел его содержимое, сразу понял, что должен отвезти его вам, ребята.
Уоллис открыл сумку. Она вся была заполнена новенькими банкнотами в крупных купюрах и банковской упаковке.
– Здесь полмиллиона евро.
– Чьи они? – спросил Фальконе.
– Банкир сказал, что они от некой женщины, которую зовут Миранда Джулиус. Ему приказали их срочно собрать. Бедняга был потрясен, и я его не виню. Так с чего это кто-то решил, что я стану играть роль почтальона и передавать деньги, предназначенные для выкупа за эту женщину?
Перони вопросительно взглянул на Лео Фальконе:
– Говорят, что Эмилио Нери крупно поссорился со своим мальчишкой. Из-за чего, мы точно не знаем. Может, из-за этой девочки Джулиус. Это не похоже на Эмилио Нери. Скорее всего именно Мики ее и похитил. А теперь у него и наш парень. И ее мать. Деньги ему могут понадобиться. Может, он хочет оставить прежнюю жизнь и открыть кафе или что-нибудь в этом роде.
Уоллис гневно смерил их взглядом.
– Мне жаль. Правда жаль. Тем не менее я еще раз повторю свой вопрос: со мной-то как все это связано?
– Вы помните Мики? – спросил Фальконе.
Уоллис сверкнул глазами:
– Ну да, я его помню. Он был полным ничтожеством – как и его отец. Но это все же не объясняет, почему он решил позвонить именно мне, чтобы передать сообщение. Я же не дурак. Эта ничтожная тварь хочет меня похитить или еще что-нибудь в этом роде.
– Похитить? – переспросил Перони. – Мистер Уоллис, вы же большой человек. А мы говорим сейчас о Мики Нери. Вы что, всерьез уверены, что у него хватит смелости бросить вызов такому, как вы?
Перони неотрывно смотрел в лицо американцу. Гордость вызывает очень сильные эмоции.
– Я не имею дел с такой рванью, как он, – наконец процедил Уоллис.
– Тогда почему вы здесь? – поинтересовался Фальконе.
– Просто я добропорядочный гражданин, вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Перони взглянул на часы.
– Ну и?..
– Вчера мы этого не касались, – сказала она. – Ну может, почти не касались. Большую часть ночи я потратила на вскрытие Элеанор Джеймисон. Я пыталась с вами связаться – примерно в половине третьего. Но вы были слишком заняты.
Он в волнении открыл рот. Тереза не торопясь допила свой кофе, указательным пальцем подобрала гущу и слизнула, простонав от наслаждения.
– Ну пожалуйста... – взмолился Перони.
– Я ошиблась дважды. Она не была девственницей, которую приносят в жертву. То есть, может, она и была жертвой, но отнюдь не девственницей. Второй раз я ошиблась, когда сказала, что в теле, пролежавшем пятнадцать лет в кислой среде, не найти никакого ДНК. Есть одно обстоятельство, которое это позволяет. – Она посмотрела на Перони. – Хочешь угадать?
– Нет!
– Если там есть плод. Пусть даже маленький. Элеанор Джеймисон была беременна. Срок примерно шесть недель. Вероятно, она об этом уже догадалась и задумалась, не рассказать ли отцу.
В глазах Перони загорелась надежда:
– Господи, да ты просто молодец!
– Я же сказала – кончай гнать туфту. Суть дела в том, что шестинедельная беременность у нее появилась после знакомства с Мики Нери, который недавно крутился вокруг ее копии – исчезнувшей шестнадцатилетней девочки.
Дальнейшее произошло так внезапно, что она даже не успела отреагировать. Шагнув вперед, Джанни Перони обеими руками охватил ее лицо и быстро поцеловал в губы. Тереза остолбенела. Бармен с косичкой смотрел на них, не отрываясь.
– Больше так не делай, – прошептала она. И добавила: – Сначала спроси разрешения.
– Что еще?
– А ничего. Пока лаборатория не выдаст результаты по ДНК, – улыбнулась она. – Мики Нери у нас уже на учете. Два года назад его обвиняли в изнасиловании, но дело почему-то не дошло до суда. Сейчас все это, возможно, уже лежит у меня на столе.
– Хвала Иисусу! – просиял Джанни Перони.
– Даже не думай снова меня целовать, – предупредила она. – Еще слишком рано. Иди и найди мне Ника, ясно?
– Ага, – кивнул он. – Можешь не сомневаться.
Остановившись, он взглянул на дорогу. Улицу, направляясь к полицейскому участку, переходил высокий человек. Это был Верджил Уоллис. Полы кожаного пальто хлопали его по голеням.
– Два чуда сразу, – пробормотал Перони. – Наверное, все-таки Бог есть.
* * *
Ник Коста очнулся на большой старинной двуспальной кровати, в холодном и пыльном помещении. Воняло сыростью. Единственная лампочка отбрасывала на пол круг золотистого света. Голова болела. Осторожно ощупав шишку на затылке, Коста сел, свесив ноги с кровати и пытаясь понять, что происходит. Его пиджак валялся на полу. Коста его поднял. Мобильный телефон все еще лежал в кармане, но проку от него не было – слишком глубока каменная толща. Пистолет исчез. Стояла полная тишина.
Он встал, на минуту замер, выждав, пока утихнет боль в затылке, и обошел комнату. Это помещение вполне мог использовать Рандольф Кирк – как в профессиональных целях, так и для своего личного удовольствия. На стенах виднелись росписи – старые, грубые, за многие столетия ни разу не подвергавшиеся реставрации. Коста смотрел на образы, которые, как и в Остии, составляли непрерывный сюжет. Это была все та же тема, виденная им в подземелье на побережье, – церемония инициации. Молодую девушку, скорее удивленную, чем испуганную, проводили сквозь толпу гуляк, большая часть которых представала в нечеловеческом образе.
Обходя комнату, Коста обнаружил, что эти росписи несколько отличаются от первых. Здесь изнасилование больше походило на совращение. Девушка казалась пассивной, даже согласной, с ясным, проницательным взглядом, по ее лицу скользила тень удовольствия. Было здесь изображено и ее совокупление с богом – она застыла в его мощных руках, глаза закрыты, губы приоткрыты в экстазе, – но на сей раз это не было концом саги. Данная сцена располагалась в середине фриза, и за ней следовала некая разнузданная оргия, в которой девушка участвовала вполне добровольно, с бесстрастной отстраненностью наблюдая драки и совокупления, спортивные схватки и кровавые акты насилия. В последней сцене она снова становилась центральной фигурой – стояла перед съежившимся от страха богом, который теперь был привязан к столбу. Кроме веревок, его держали за руки две прислужницы. Девушка целилась ножом в его правый глаз, косички на голове были пропитаны кровью. Изо рта вырывался молчаливый крик. Девушка смеялась безумным смехом, и Коста сразу вспомнил о Рандольфе Кирке, убитом в своем грязном кабинете точно такой же менадой, охваченной жаждой мести за какое-то неизвестное, необъяснимое преступление. Каким таинственным образом бог утратил свое могущество? Может, она теперь стала важнее его? Или же это последний акт некой необъяснимой драмы, в которой каждый участник, мужчина или женщина, человек или мифический персонаж, доходит в своем неистовстве до крайних пределов воображения?
Простое объяснение – что, дескать, бог и соответственно Кирк и его сообщники эксплуатируют этих женщин – здесь явно не годилось. Как понял Коста, обе стороны получали некое вознаграждение, а если по каким-то причинам условия сделки не соблюдались, начиналось мщение.
Он с трудом заставил себя оторваться от рисунков, которые оказывали на него гипнотическое, откровенно эротическое воздействие, мешая думать. Глаза Косты привыкли к темноте. Осмотрев углы, он обнаружил дверь, плохо видную в тени, и коснулся ее поверхности: старая, грубая древесина. Дверь была заперта, но, подергав за ручку, он услышал с другой стороны удивленный женский возглас.
Он вспомнил прошлую ночь, когда светлая головка исчезла в глотке пещеры и затем многократно повторилась на фотографиях, покрывавших стены центрального зала. Коста наклонился к дверной щели – створ был неплотно пригнан – и попытался в нее заглянуть. С другой стороны горел свет и царил такой же полумрак, как и в его комнате.
– Сюзи... – прошептал он через щель.
На той стороне произошло какое-то движение. Он слышал чье-то дыхание.
– Сюзи... – повторил он громче. – Меня зовут Ник Коста. Я сотрудник полиции. Пожалуйста, взгляните на дверь – может, вы сможете меня впустить. Позвольте мне помочь вам.
Находившаяся по другую сторону женщина не издала ни звука. Он попытался представить себя на ее месте: загнанная в ловушку, затерянная в этом лабиринте, не знающая, кому верить.
– Я говорил с вашей матерью, – спокойно произнес он. – Она тревожится о вас. Я помогу вам. Поверьте мне.
Ему послышалось сдавленное рыдание. Возможно, она не одна. Возможно, Мики Нери приставил ей нож к горлу, пытаясь сообразить, что ему теперь делать. До сих пор Коста не задумывался о своей собственной судьбе. Теперь он это сделал, и кое-что его чрезвычайно удивило. Зачем Мики оставил его в живых? Если бы Нери просто хотел убрать его со своего пути, то явно убил бы или по крайней мере увез подальше отсюда.
– Сюзи... – еще раз позвал он.
За дверью послышался шум отодвигаемой задвижки.
Коста пытался рассуждать как полицейский. Ему нужно оружие. Нужно знать, где они находятся и как, черт возьми выбраться из этого сырого, вонючего места.
Дверь оставалась неподвижной. С другой стороны послышались удаляющиеся шаги.
– Ладно, – сказал он и, взявшись за ручку, повернул ее и осторожно толкнул вперед.
Старая дверь со скрипом отворилась. За ней находилась комната, очень похожая на ту, где он очнулся: маленькая, почти круглая, с рисунками на стене; двуспальная кровать с висящей над ней единственной электрической лампочкой и напротив, в тени, еще одна дверь.
Девушка стояла возле двери, повернувшись к нему спиной, даже в слабом свете лампы ее волосы сияли. Кажется, она плакала и скорее всего была сильно испугана.
Подойдя, Ник Коста положил руки ей на плечи, не в силах отвести глаза от этих сияющих волос.
– Сюзи...
Внезапно девушка повернулась и уткнулась лицом ему в грудь, крепко обхватив руками.
Ощутив ее стройное тело, он почувствовал, что у него начинает кружиться голова.
Ее теплые, влажные губы коснулись его шеи, язык прошелся по небритой щеке.
Он мягко отстранился, ощущая прикосновение густых прядей.
– Сюзи... – пробормотал он и замолчал.
Казалось, будто они слились воедино. Или никогда не существовали по отдельности.
Вся в слезах, на него смотрела Миранда Джулиус, еще теснее прижимая его к себе.
– Прости, Ник, – сказала она. – Я не хотела, чтобы ты оказался здесь. Прости.
– Не надо, – прошептал он. Его руки гладили ее плечи, обнимали, его губы прижимались к ее сияющей голове, его глаза были прикованы к танцующим на стенах фигурам.
* * *
За стеклянной стеной кабинета Лео Фальконе кипела бурная работа. До сих пор соперничавшие между собой ДИА и карабинеры на этот раз объединили свои усилия и попытались сотрудничать, обмениваясь информацией и прочесывая улицы в поисках Эмилио Нери. Старый гангстер пошел ва-банк и продумал все до мелочей. Судя по тому, что было известно Фальконе, он скорее всего уже покинул страну. Информаторам всех трех организаций удалось добыть не так уж много сведений. Их сообщения только подтвердили подозрения Фальконе: взрыв возле дома на виа Джулиа был делом рук Нери, его прощальным подарком, специально рассчитанным на прибытие полиции. После этого он уже не мог вернуться и, по идее, должен был укрыться за границей – там, где его не достигнут итальянские законы об экстрадиции.
Верджил Уоллис в своем длинном кожаном пальто сел напротив Фальконе, положив на колени коричневую дорожную сумку. Его черное лицо было бесстрастным, как камень.
– Я рад, что в разгар всей этой суматохи вы нашли для меня время, – сказал он.
– Кажется, вы сочли это важным, – ответил Фальконе.
– Точно. – Открыв сумку, Уоллис достал оттуда цифровую видеокамеру, включил дисплей и передал ее Фальконе.
– Что там такое? – осведомился тот.
– Ее перебросили через забор в три часа ночи, – сообщил Уоллис. – Вместе с этим. – Он показал мобильный телефон. – Собаки начали лаять. Странно, что ваши люди, дежурившие снаружи, ничего не заметили.
Фальконе, прищурившись, смотрел на маленький экран.
– Они не наши. Этим занимается ДИА.
Он поднял вверх видеокамеру. Подошедший Перони встал у него за спиной, тихо ругаясь сквозь зубы. На снимке был Ник Коста, лежавший без сознания на кровати в каком-то неизвестном помещении.
– Это я виноват! – простонал Перони.
Фальконе нажал на кнопку. На следующем снимке была изображена привязанная к стулу Миранда Джулиус, мрачно смотревшая в объектив. Ее волосы еще больше посветлели – под цвет волос дочери. Третий снимок: на сей раз освещение было более резким – казалось, фотография сделана в других условиях. В объектив отсутствующим взглядом смотрела молодая девушка с точно такими же светлыми волосами. Она тоже была привязана к стулу, но где-то в другом месте.
– Это и есть пропавшая девушка? – спросил Уоллис.
– Сюзи Джулиус, – подтвердил Перони. – У нас имеются фотографии, которые дала ее мать. Это она.
Кожаное пальто обтягивало фигуру Уоллиса, словно вторая кожа.
– Есть еще одно сообщение. Прокрутите последнюю запись.
Они так и сделали. Это был небольшой видеоклип с участием Мики Нери, который испуганно смотрел в объектив и все время озирался по сторонам, словно кто-то отдавал ему приказы. Нервно сглотнув, Мики Нери постарался придать голосу решительности:
– Верджил, в десять ты принесешь то, что мне нужно. Воспользуйся телефоном. В семь я тебе позвоню и скажу, где нужно будет кое-что забрать. В девять я позвоню и скажу, куда это доставить. Дорогу ты знаешь. Приходи один. И не шути со мной. Сделаешь что-нибудь не так, и они умрут.
– Насколько мы знаем, они уже мертвы, – пробормотал Перони.
– Возможно, – раздраженно сказал Уоллис. – Об этом я не могу судить. Это не мое дело. Для чего я здесь? Чтобы играть роль посыльного? Что, собственно, происходит? Вы можете мне сказать?
Фальконе еще раз просмотрел снимки.
– Вам звонили в семь часов?
– Секунда в секунду. Меня отослали к одному частному банкиру в Пароли. Он меня ждал – ему тоже позвонили. Передал мне вот этот сверток. Как только я увидел его содержимое, сразу понял, что должен отвезти его вам, ребята.
Уоллис открыл сумку. Она вся была заполнена новенькими банкнотами в крупных купюрах и банковской упаковке.
– Здесь полмиллиона евро.
– Чьи они? – спросил Фальконе.
– Банкир сказал, что они от некой женщины, которую зовут Миранда Джулиус. Ему приказали их срочно собрать. Бедняга был потрясен, и я его не виню. Так с чего это кто-то решил, что я стану играть роль почтальона и передавать деньги, предназначенные для выкупа за эту женщину?
Перони вопросительно взглянул на Лео Фальконе:
– Говорят, что Эмилио Нери крупно поссорился со своим мальчишкой. Из-за чего, мы точно не знаем. Может, из-за этой девочки Джулиус. Это не похоже на Эмилио Нери. Скорее всего именно Мики ее и похитил. А теперь у него и наш парень. И ее мать. Деньги ему могут понадобиться. Может, он хочет оставить прежнюю жизнь и открыть кафе или что-нибудь в этом роде.
Уоллис гневно смерил их взглядом.
– Мне жаль. Правда жаль. Тем не менее я еще раз повторю свой вопрос: со мной-то как все это связано?
– Вы помните Мики? – спросил Фальконе.
Уоллис сверкнул глазами:
– Ну да, я его помню. Он был полным ничтожеством – как и его отец. Но это все же не объясняет, почему он решил позвонить именно мне, чтобы передать сообщение. Я же не дурак. Эта ничтожная тварь хочет меня похитить или еще что-нибудь в этом роде.
– Похитить? – переспросил Перони. – Мистер Уоллис, вы же большой человек. А мы говорим сейчас о Мики Нери. Вы что, всерьез уверены, что у него хватит смелости бросить вызов такому, как вы?
Перони неотрывно смотрел в лицо американцу. Гордость вызывает очень сильные эмоции.
– Я не имею дел с такой рванью, как он, – наконец процедил Уоллис.
– Тогда почему вы здесь? – поинтересовался Фальконе.
– Просто я добропорядочный гражданин, вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49