В глубине души ей так хотелось верить в его невиновность…
Но возможно… Она готова была схватиться за соломинку. Даже когда ей предстояло расстаться с жизнью, она не испытывала такого тоскливого, щемящего чувства, как теперь, когда она лишалась иллюзий, той мечты о прекрасном герое, которая согревала ей душу, давала силы жить… Может быть, он поклянется, что никому не причинил вреда, кроме злейших своих врагов. Что он благороден и честен, как ее вымышленный герой. Что не способен на ложь и коварство, ему чужд холодный расчет и погоня за наживой…
— Но вы ведь не убивали невинных? — едва слышно спросила она.
— Приходилось. Если они стояли у меня на пути.
И одной этой фразой он уничтожил все ее надежды, все ее последние упования.
О, как прав был Дуглас! Она неисправимая мечтательница. На свете не существует людей, подобных выдуманному ею герою, о котором она грезила, чтобы хоть ненадолго отрешиться от беспросветного однообразия реальности.
И вот теперь ее мечта погибла безвозвратно. И Сере-нити ощутила такую боль, словно у нее из груди вырвали сердце.
— Боже мой, вы чудовище! — воскликнула она, пытаясь оттолкнуть его, но он проворно взял ее за руки и с силой их сжал.
— Нет. — Глаза его потемнели. Выражение их стало непередаваемо печальным, так что в душе у Серенити помимо ее воли шевельнулась жалость. — Я всего лишь человек, продавший душу за возможность мщения.
Несмотря на все, что она о нем узнала, ей захотелось утешить и ободрить его.
Прошлое тяготило его, и чтобы убедиться в этом, достаточно было заглянуть ему в глаза, исполненные страдания.
Даже теперь, когда она перестала отождествлять его с героем своих грез, он казался ей необыкновенно красивым. Возможно, именно потому, что впервые за все время их знакомства он предстал перед ней таким грустным и подавленным. Он каялся перед ней в прегрешениях. Он ждал от нее прощения и понимания. Но кто она такая, чтобы прощать и отпускать грехи?
Ему уместнее было бы обратиться с этим к кому-либо из тех несчастных, кого он хладнокровно умертвил, когда называл себя Мародером.
— Я далек от того, чтобы гордиться прежними деяниями, Серенити, — негромко произнес он. — Но поверьте, никогда я не ходил под «Джолли ред». Никогда не обагрил руки кровью тех, кто не мог защищаться.
«Неужто же ты ему поверишь?!»
— А я совсем другое слышала о Мародере. Он резко отпустил ее руки.
— Вы вправе верить, чему пожелаете. Но я не несу ответственности за лжецов с их длинными языками.
Он подошел к окну. Серенити следила, как, раздвинув занавески, он выглянул наружу. Вот его рука взметнулась вверх, он оперся локтем об оконную раму и охватил ладонью затылок. И замер, глядя на волны, рокот которых не смолкал ни на мгновение. Серенити залюбовалась его грациозной позой, густыми черными волосами, которые спускались ниже плеч.
Растерянность, разочарование, страх, сочувствие, нежность — все смешалось в ее душе. Морган оказался вовсе не тем, за кого она его принимала. Нов этом была доля и ее вины. В грезах она вознесла его на такой пьедестал, где не в силах удержаться ни один человек.
Да, это правда: в мечтах она именовала его пиратом, но смысл, который она вкладывала в это слово, был совсем иным, не тем, какой оно обрело, когда фантазии ее столкнулись с реальностью.
Она считала его… не настоящим пиратом. Таким, как Рэндольф. Пиратом-джентльменом, который не прочь подразнить капитанов и экипажи встречных судов, но никогда не обагрит руки их кровью.
Серенити мучительно задумалась, наморщив лоб. Что-то здесь было не так. Вот Джейк — настоящий морской разбойник, хладнокровный убийца. При одном взгляде на него становится ясно, что он способен на любые злодейства. Но ведь Морган-то выказал себя совсем иным. Он мог сразу лишить ее жизни, чтобы она никому не выдала его тайну. Но ведь не сделал этого.
Ему ничего не стоило перерезать глотки команде «Королевы смерти». Однако моряки живы.
Он мог равнодушно пройти мимо Ушакии, которого истязал хозяин. Но он вернул чернокожему рабу свободу, выкупив его. Он освобождал американских матросов из британской неволи.
Голова у нее шла кругом. Как может человек столь благородный быть в то же время безжалостным убийцей?
— Позвольте задать вам только один вопрос. — Она подошла и положила ладонь ему на плечо. — Скажите, как вышло, что Мародер превратился в Морского Волка?
Он вздохнул и ответил, не глядя ей в глаза:
— Это долгая история.
Серенити разочарованно вздохнула. Разве могла она удовольствоваться этой отговоркой? Она хотела его понять. Возможно ли, чтобы человек, подобный Мародеру, разительно изменился, и если да, то что стало причиной такой перемены?
Она плутовато улыбнулась и наклонила голову, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Знаете, мне ведь некуда пойти и нечем заняться. Разве что сшить еще несколько занавесок.
Он сердито сдвинул брови.
Она обезоруживающе улыбнулась. Ведь угроза ее жизни миновала. Вернее, ей с самого начала ничто не угрожало, потому что он, конечно же, вовсе не собирался ее убивать. В этом она была совершенно уверена.
— Итак?
Морган отвел взгляд и растерянно покачал головой. Он не знал, что предпринять. Судьба привела Серенити на его корабль. И волей случая девушка узнала тайну, которая может стоить ему жизни.
Из глубин прошлого за ним тянулся кровавый след. Даже теперь он слышал крики тех несчастных, которых убивали и ранили пушечные ядра и мушкетные пули, выпущенные с палубы его корабля. А он командовал матросам: «Огонь! Не жалеть пороха!»
Но зачем он шел на это? Ради душевного покоя. Какое чудовищное заблуждение! Он жаждал обрести равновесие души, но вместо этого вверг себя в пучину страданий и раскаяния.
Вот почему он с такой готовностью бросался на выручку несчастным американским парням, которых насильно завербовали в британский флот. Он стремился уберечь их от повторения его ошибок. Он торопился спасти их, прежде чем они найдут возможность отравить собственную жизнь ненавистью и жаждой мести.
Она провела ладонью по его руке:
— Морган?
Впервые услышав из ее уст свое имя, он обернулся к ней, и в глазах его засияла нежность. Это было так неожиданно и так походило на самую утонченную ласку!
— Серенити, — с мольбой произнес он. — Не заставляйте меня причинять вам боль.
«Если мне придется ранить ваши чувства, я этого не вынесу».
В глазах ее мелькнул страх. О, если бы он смог заставить ее понять… Но ведь он и сам не вполне осознал, что побудило его совершить поступки, в которых он теперь так горько раскаивался.
Чего бы он сейчас не отдал, чтобы вернуться в прошлое и изменить его! Зачеркнуть тот день, когда он впервые поднял над кораблем флаг «Веселый Роджер».
— Серенити, — повторил он. — Если вы об этом напишете, многим людям придется тяжело. Их станут преследовать, а если поймают…
Он притянул ее к себе и крепко обнял. Ему сейчас просто необходимо было ощущать тепло ее тела, аромат ее дыхания.
Это было упоительно! Он нежно погладил ее покатое плечо, заглянул в бездонные голубые глаза, в которых читались мольба и желание.
Он желал бы превратиться в иного человека, такого, каким она считала его вплоть до сегодняшнего дня. А еще ему хотелось проводить свои дни на суше, иметь прочный достаток и жилище. Только тогда он смог бы просить ее руки…
Но что толку в пустых мечтаниях? Прошлое легло на его плечи тяжелым грузом. А его настоящее и будущее — это море. Море зовет и манит его, оно его от себя не отпустит. На суше он зачахнет от тоски…
Серенити едва дышала — так крепки были его объятия. Но она не пыталась высвободиться, наслаждаясь близостью его мускулистого тела, терпким запахом его кожи — ароматом моря и бриза.
В этот миг она осознала, что не способна причинить ему боль. И никогда не напишет о нем, не раскроет его тайну. Она откажется от славы, которую ей наверняка принес бы правдивый рассказ о Морском Волке.
В отличие от Моргана она не пожертвует душевным покоем ради достижения своих целей.
— И все же расскажите мне об этом, ничего не упуская, — прошептала она. — Я просто хочу знать. И имею на это право. Обещаю, что похороню это в моем сердце. Ни одна живая душа не услышит от меня правды о вас.
Морган недоверчиво покачал головой:
— Вы уверены, что именно так и поступите?
— Вне всякого сомнения. Но только если мне удастся вас понять.
Морган прижался щекой к ее голове. И сделал то, о чем прежде и помыслить не мог: раскрыл перед ней душу.
— Никогда не думал, что стану пиратом, Серенити. Хочу, чтобы вы это приняли и осознали. Даже в самых страшных снах мне не могли пригрезиться все те отчаянные поступки, которые я совершил впоследствии.
Он приподнял ее каштановый локон и коснулся его губами.
— Совершив побег с британского судна, я завербовался матросом на маленький французский шлюп и целый год работал как проклятый. Откладывал каждый грош, чтобы оплатить поиски моей сестры. А еще надо было копить деньги на будущее. Я ведь рассчитывал, что мы так славно заживем с ней вдвоем, когда ее наконец отыщут.
Но жалованья на это не хватало. Мне с трудом удавалось наскрести деньги, чтобы оплатить услуги тех, кто ее искал. Того же немногого, что оставалось…
Серенити ловила каждое его слово, всякое выражение на его изменчивом лице. О, какая горечь читалась в его огромных глазах! Проведя несколько дней на борту парусника, она успела убедиться, как тяжел морской труд. А ведь Морган, когда впервые попал матросом на корабль, был почти ребенком.
Он разжал объятия и отступил в сторону.
— Однажды в Карибском море на нас напали. Это был Черный Джек.
— Но он оставил вас в живых. Почему? Морган пожал плечами:
— Не знаю. Джейк собрался было перерезать мне глотку, но в последний момент передумал. Сказал, что им как раз недостает юнги.
Серенити кивнула. Она нисколько не осуждала Моргана за то, что ради спасения собственной жизни он примкнул к пиратам. Мало у кого на его месте хватило бы мужества поступить иначе.
— Итак, вы стали одним из них. Морган коротко рассмеялся:
— Представьте себе, без всякой охоты. Я ведь, подобно вам, считал их премерзкими созданиями.
Серенити нахмурилась и покачала головой:
— Вы искажаете мои слова. Я говорила, что пираты — злодеи, кровожадные убийцы…
— Ну-у, это совсем меняет дело, — усмехнулся Морган. Но Серенити без тени улыбки поторопила его:
— Но что же было дальше? Ваше мнение о них изменилось, да? И что стало тому причиной?
— Сребролюбие. Моя нужда в деньгах. Узнав, сколько получает за труды каждый член команды, я призадумался. И в конце концов решил, что это не иначе как перст судьбы. Ведь, трудясь честно, я заработал лишь мозоли на ладонях и рубцы от плети на спине. Зато, став пиратом…
«Но он по крайней мере сознается в этом со смущением, с краской стыда на лице», — мелькнуло в голове у Серенити.
— …и проведя на их паруснике полгода, я скопил достаточно, чтобы купить собственный корабль.
— И превратились в Мародера.
— Грозу морей, — подтвердил он. И на лице его мелькнула тень улыбки.
— И вы еще смеетесь! — укорила она его. Морган развел руками:
— Разумеется, мне не до шуток. Просто… Надеюсь, меня хоть немного оправдывает то, что я никогда никого не проводил по доске, не убивал безоружных. Я и нападал-то только на британские суда. И на корабли моего врага Айзеи Уинстона. В то время мне это казалось верхом справедливости. В особенности после того, как я нашел сестру.
Серенити внутренне содрогнулась при мысли о страданиях этой несчастной.
— Барни рассказал мне, что с ней сделал Уинстон. Морган отвел взгляд.
— Знали бы вы, в каком ужасном состоянии я ее застал! И что ей пришлось пережить! Не дай Бог никому изведать сотой части тех ужасов, какие выпали на ее долю.
Серенити дотронулась до его плеча. Он сжал ее холодные пальцы теплой ладонью. По коже у нее пробежали мурашки. Как отрадна была эта ласка!
— Я стал преследовать каждый британский корабль, которому случалось попасться мне на глаза. А настигнув его, заставлял вступать со мной в битву. Никому из них не удалось уйти от меня, хотя многие пытались избежать сражения. Сейчас я, поверьте, далек от того, чтобы гордиться подобными деяниями, но тогда, в те времена, мной руководила одна лишь месть. — Он тяжело вздохнул и продолжил: — У каждого из матросов с этих парусников были семьи, которые оставались на берегу, ожидая их возвращения. Но я тогда думал только о Пенелопе. — Голос его понизился почти до шепота. — Бедняжка была сломлена, уничтожена, убита всем тем, что ей довелось пережить. И душа моя жаждала отмщения, она алкала крови моих врагов. Во всем случившемся я винил британцев, которые держали меня в неволе, лишив меня возможности ее защитить. И Уинстона, который так чудовищно поступил с нами обоими. И себя, за то что не совершил побег раньше, когда Пенелопу еще удалось бы спасти. Вы просто не представляете, сколько тогда было во мне ненависти. Ее оказалось довольно, чтобы раздавить малейшие ростки жалости, сочувствия, великодушия, что были в моей душе. Вот так и появился на свет Мародер, о котором вы слышали столько правды и небылиц.
Серенити набрала полную грудь воздуха. Значит, по крайней мере некоторые из рассказов об этом жестоком пирате правда…
— Ивы стали…
— Да, я стал жестоким и беспощадным. — Он крепко сжал ее пальцы. Она не сделала попытки высвободить руку.
— Но что же вас остановило?
— Война. К началу ее я практически разорил Уинстона. Ненависть и чувство мести уже не так отчаянно разъедали мою душу. Я жаждал освободиться от груза прошлого и подал петицию колониальным властям, чтобы получить патент на каперство против британцев.
Он умолк. Ее ладонь все так же покоилась в его руке. Серенити пытливо заглянула в его лицо, хранившее, как и почти во все время их разговора, горькое, скорбное выражение.
— Право же, смешно получилось, — продолжил он. — Я стал делать, по сути, то же самое, но с несколько иной целью. Я начал делиться с правительством колоний добычей с захваченных кораблей, а не оставлять ее целиком себе, как бывало прежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35