человек может быть злодеем, закоренелым негодяем, предателем, но если он сумеет казаться иным, перед ним будут открыты все двери, а до подлинной его сущности никому не будет дела.
— Ну, тогда, чтобы только вам угодить, — усмехнулась она, — я запишу у себя в блокноте, что вы умертвили две сотни человек. — И карандаш ее проворно заскользил по бумаге. — А почему для вас так важно прослыть хладнокровным убийцей?
Негр пожал плечами:
— Как вам сказать… Чтобы меня зря не беспокоили. Серенити, поразмыслив над этими словами, осторожно спросила:
— Но если все раз и навсегда оставят вас в покое, вам не будет одиноко?
Он поднял на нее веселые и умные глаза.
— Можно быть одиноким даже в густой толпе, маджана. Мне нравится одиночество. Да и вам тоже. Это же сразу видно. А еще вы, похоже, знаете, чего хотите.
— Временами — да.
Он понимающе кивнул.
— А что привело вас сюда, если не секрет?
— Собственная глупость и неосторожность.
Ушакии вопросительно поднял бровь.
Серенити не хотелось посвящать его в свои проблемы. Но благожелательное внимание, с каким он до сих пор к ней относился, все же располагало хотя бы к некоторой откровенности. Серенити почему-то была уверена, что он, в отличие от многих других, ее не высмеет.
— С вами можно говорить напрямик, Ушакии?
— Это будет только данью справедливости. Ведь я же был честен с вами.
— Я хочу стать знаменитой писательницей. Чтобы мое имя стало известно тысячам читателей, которые искренне оплакивали бы меня, когда я покину этот мир. И чтобы моя слава надолго меня пережила.
— Но ведь вы женщина. Пристало ли вам грезить о таком?
Ну вот. Он все же высмеял ее чаяния.
— Да, я женщина. Но это мне ни в чем не помешает, вот увидите.
Ушакии кивнул с понимающей улыбкой:
— Вы совсем как Лу. — Лу?
Негр кивнул на паренька, взобравшегося на мачту:
— Лу завербовался в матросы, потому что душа его жаждала приключений. Он не желал быть фермером, как его отец с братом. Но он молод. Надеюсь, со временем поймет, что море слишком зыбко и обманчиво, что куда надежней стоять на твердой почве, смотреть, как подрастают всходы. А не паруса поднимать.
«Что за странные речи для моряка», — подумала Се-ренити.
— Но почему же тогда вы сами не подыщете себе какое-нибудь занятие на суше?
— А на что оно мне? Я ведь не чета Л у. Этот корабль — мой дом родной, а команда — мои братья. Другой семьи у меня нет.
Серенити торопливо сделала запись в блокноте и деловито осведомилась:
— А как вы попали на «Месть Тритона»? Если, конечно, это не секрет.
При воспоминании о минувших событиях взгляд Ушакии вдруг сделался злобным.
— Однажды в Каире капитан увидал, как работорговец сек меня плетью, — сердито сопя, проговорил он. — И тотчас же выкупил.
— Так вы что же, его раб? Он помотал головой.
— Нет, он даровал мне свободу. Он считает, что один человек не может принадлежать другому, словно вещь. Сказал мне, что я могу делать что пожелаю.
— Но тогда почему вы не вернулись к себе домой? Он со вздохом обратил взгляд на море.
— Мою деревню разграбили и сожгли воины враждебного племени. Мне некуда возвращаться.
— Простите мне мое назойливое любопытство. — Она положила руку ему на плечо. — Я вас расстроила.
Он дружески сжал ее пальцы огромной ладонью:
— Нет, мне не о чем жалеть, маджана. Мне дарована эта жизнь, и я не должен ее тратить на сожаления о том, чего уже не поправишь. Надо стараться провести ее как можно лучше, достойней. Я счастлив ходить под парусом с нашим капитаном. Это интересная жизнь, поверьте.
Серенити улыбнулась:
— Я понимаю, о чем вы.
Морган, бросив рассеянный взгляд через плечо Джейка, едва не подпрыгнул от изумления: Серенити оживленно рассуждала о чем-то с Ушакии!
Джейк проследил за его взглядом и тихонько присвистнул.
— Да-а, вот это номер! А мне он казался упрямым молчуном, который никогда и рта не раскрывает!
— Он такой и есть.
— Но тогда, Дрейк, тебе пора уже начать волноваться. Если твоя женщина оказалась способна разговорить молчуна Ушакии, она из кого хочешь вытянет всю его подноготную. А заодно и твою. И мою, кстати сказать.
Увидев взбежавшего на палубу Кита, они обменялись многозначительными взглядами. Каждый без труда прочитал мысли другого.
Кит с его простодушием и открытостью в любой момент мог стать легкой добычей Серенити, которая, похоже, активно приступила к сбору информации о команде и капитане «Тритона».
Но еще хуже было то, что Кит, единственный из матросов, знал всю правду о Моргане и Джейке.
— Что? Что случилось? — всполошился он, видя, с какой хмурой озабоченностью оба они воззрились на него.
— Держись подальше от Серенити, — сказали капитаны хором.
При других обстоятельствах это бы их всех рассмешило.
— Влюби ее в себя и соблазни, Дрейк, — посоветовал Дадли, окидывая взглядом стройную фигуру Серенити. — Влюбленная женщина скорее даст себя прирезать, чем позволит волосу упасть с головы дружка.
Морган хмуро покачал головой и возразил:
— А обиженная женщина разболтает всему миру тайны обидчика. Если я соблазню Серенити и откажусь на ней жениться, она в точности так и поступит.
— Так женись, — пожал плечами Джейк. — Пусть ждет тебя дома, вечно беременная и с кучей ребятишек, чтоб ей было чем заняться в твое отсутствие.
Мысль сама по себе была неплохой. И даже очень ценной. Но Морган однажды уже последовал именно этим путем. И всем, чего он достиг, стали ночные кошмары, чувство вины и горькое разочарование.
Жена его умерла, когда он был в море. И он ни в коем случае не желает, чтобы подобное повторилось еще раз.
Тут в разговор вклинился Кит:
— С вашего позволения, капитан, вы, по-моему, зря беспокоитесь. Она так носится с этим Морским Волком, он для нее прямо свет в окошке. Пусть себе пишет о нем, вам-то что задело?
Морган набрал полную грудь воздуха.
— Серенити известно о Морском Волке лишь то, что он прорывал блокаду в Войне за независимость, а теперь освобождает американцев из британской неволи. Но она понятия не имеет, кто я на самом деле.
— Вернее, кто мы такие, — поправил его Джейк. Он скользнул по ней холодным взглядом своих блеклых глаз и с угрозой произнес: — А как только она это узнает, я перережу ей глотку, и ты не сможешь мне помешать, Дрейк, так и знай!
Глава 7
К полудню небо заволокли тяжелые черные тучи. Ветер настолько окреп, что Серенити с трудом удерживалась на ногах под его свирепыми порывами. Корабль бросало в волнах, словно камешек, пущенный чьей-то умелой рукой подпрыгивать над гладью озера. Всякий раз, как он нырял носом вниз, у Серенити душа уходила в пятки.
— Задраить люки! — скомандовал Морган. — Пошевеливайся, ребята. — И, обратившись к Серенити, приказал: — Вам пора спуститься вниз, мисс Джеймс. Пока вас не смыло за борт.
Она с тревогой оглянулась на волны, которые по высоте едва ли не превосходили «Месть Тритона».
— Поскольку купальный сезон еще не открыт, я склонна согласиться.
Морган подхватил ее под локоть и повел к лесенке. Надвигавшийся шторм все утро был предметом обсуждения между Морганом и Дрейком. Серенити узнала об этом из тех коротких, отрывистых фраз, которыми обменивались матросы, пока, она находилась на палубе.
Через несколько минут они подошли к каюте Моргана.
— Ваш корабль выдержит этот шторм? — с беспокойством спросила она.
Он уверенно кивнул:
— Все будет в порядке. Мы и не такое видали на своем веку.
Она старалась держать себя в руках. Но реальность надвигавшейся угрозы наводила на мрачные мысли.
— «Уиллоувуд» затонул в прошлом году как раз в такое же время, — прошептала она. — Он пошел ко дну всего в нескольких милях от Саванны, не выдержав шторма. Потом на берег выбросило доски от шлюпок, а никого из погибших так и не нашли. — Она тяжело сглотнула. — Никого.
Морган взял ее ладонь обеими руками и сжал так крепко, что ей едва не сделалось больно.
— Постарайтесь обойтись без света, и ложитесь-ка на койку. Быть может, вам удастся заснуть. Обещаю, обойдется.
Она принужденно рассмеялась:
— И часто вы сулите то, что не в состоянии выполнить?
Самообладание изменило Моргану, и он крепко прижал ее к груди. Серенити вздрогнула, но вовсе не от страха. И он это почувствовал. Она трепетала от желания, которое он счастлив был бы удовлетворить. Тепло ее тела, которое он ощущал сквозь одежду, заставило его на миг позабыть о надвигавшемся шторме, о том, что он как капитан обязан быть на палубе, да и обо всем остальном на свете.
«Я мог бы заставить тебя позабыть страх». Если бы не чувство чести, не доводы разума, он бы так и поступил.
— Поверьте, Серенити, если я и постиг что-либо в совершенстве, то это наука выживания.
— Значит, я могу вам безоговорочно верить, капитан Дрейк. Надеюсь, вы меня не разочаруете.
Он усмехнулся. Она пытается шутить. Что ж, это хороший знак.
— Я приду вас проведать, мисс Джеймс, как только смогу.
Серенити с неохотой разжала руки и, когда он ушел, долго смотрела ему вслед, призывая на помощь всю свою храбрость.
«Кого ты пытаешься обмануть? Ведь тебя просто трясет от ужаса!»
А разве есть хоть один человек на свете, кто, окажись на ее месте, и бровью бы не повел?
Нервы Серенити разыгрались вовсю. Стуча зубами от страха, она подошла к койке и без сил на нее опустилась. Но только ей удалось устроиться поудобнее, как дверь каюты распахнулась.
В проеме показалась лысая голова Барни. Усмехнувшись, он дружелюбно спросил:
— Напугались, поди, а?
— О, еще как! — откровенно ответила она.
— Вот и капитан наш то же самое сказал, и мы с Пести решили заявиться к вам незваными. Может, вам в нашей компании полегче станет. — И с этими словами он ввалился в каюту. На плече у него восседала птица, которую, казалось, только что ощипали для супа.
Лишь несколько жалких перьев украшали некогда роскошный хвост.
— Пести — это, полагаю, ваша птица? — с трудом удерживаясь от смеха, спросила Серенити.
— Ага. Она у меня с… — Он наморщил лоб, пытаясь припомнить точную дату. — В общем, давненько я ее заполучил. Может, когда вас еще и на свете-то не было. Я служил на «Мерри Тайд», мы привозили в Англию диковинных птиц, которых раскупали богачи.
Он придвинул к койке стул и, кряхтя, уселся на него. Пести взмахнула голыми крыльями и скрипучим голосом потребовала:
— Каролинских бобов, Каролинских бобов!
— Ш-ш-ш! — Барни осторожно коснулся ладонью ее лысой головы. — Я рассказываю этой мисс одну байку.
Птица запрыгала на его тощем плече, приговаривая:
— Байку. Байку. Байку про Ямайку.
Серенити засмеялась, откинув голову назад. Птица забавными выходками привела ее в хорошее расположение духа.
Барни дружески улыбнулся ей.
— Что вам сказать, голубушка? Она не дает мне раскиснуть.
— Раскиснуть, раскиснуть, — подхватила птица. — Раскиснуть и прокиснуть.
— Как великодушно было со стороны ваших хозяев подарить вам ее, — умилилась Серенити.
— А никто мне ее не дарил. — Барни помотал головой. — Еще чего! Просто она подхватила какую-то хворь, и капитан мне велел свернуть ей голову. Но бедняжка такая была махонькая, жалкая, что у меня, знаете, рука не поднялась. Я ее отнес к себе в каморку и стал потихоньку выхаживать. Вот с тех пор мы и вместе.
За окном сверкнула молния, на миг осветившая всю каюту. Серенити вскрикнула от испуга.
— Да не переживайте вы так, барышня, — усмехнулся Барни. — Как-нибудь выкрутимся.
По стеклу забарабанил дождь. Фонарь, висевший на веревочной петле под самым потолком, стал неистово раскачиваться из стороны в сторону, один из стульев с грохотом опрокинулся и заскользил по полу к стене.
— Главное, обо всем этом позабыть. — Барни выразительно кивнул на упавший стул.
Серенити сглотнула, стараясь не думать, как далеко находится земля, и забыть, что она не умеет плавать.
— И к-к-как вам это удается?
— Что до меня, то я в шторм всегда песни пою. — Барни гордо выпятил тощую грудь. — Правда, все, какие я знаю, не для ваших ушей, голубушка. Но вы-то можете затянуть любую из тех, что певали у себя дома.
Корабль болтало из стороны в сторону. Серенити схватилась рукой за живот.
— Мне… мне нехорошо.
— Мисс, не хватало только, чтоб вас вывернуло на койку капитана. — Он проворно поднялся на ноги и подбежал к умывальному столику. Еще мгновение, и на узкое ложе была помещена полоскательная чаша. — Вот, мисс. Коли вас начнет выворачивать, наклонитесь над ней.
Она схватилась за край чаши и благодарно кивнула.
— Рад помочь. Я для этого сюда и заявился.
От резкого толчка Серенити едва не свалилась с койки на пол. Барни, на которого столь свирепая качка, казалось, не производила ни малейшего впечатления, схватил ее ладонь и поднял кверху. Она нащупала небольшой поручень, укрепленный в нише над койкой.
— Это штормовой поручень. Держитесь за него, милая, и вам любая качка будет нипочем.
— Спасибо, — прошептала она побелевшими губами. Содержимое ее желудка в этот миг поднялось к самому горлу. Еще никогда в жизни ей не было так тошно и жутко. Ею овладело настойчивое желание сбежать из капитанской каюты, отыскать на корабле какой-нибудь укромный уголок и забиться туда. Но это ее ни от чего не спасло бы. Она это понимала. И отдавала себе отчет, что в открытом море неоткуда ждать спасения. Единственной преградой между нею и взбеленившейся пучиной были старые доски «Тритона», которые в любой миг могли рассыпаться в труху под натиском шторма, и тогда… тогда она камнем пойдет на дно океана!
Серенити провела языком по пересохшим губам.
— Как вы познакомились с капитаном Дрейком? — спросила она, от души надеясь, что старик пустится в долгие объяснения и это хоть немного усыпит ее страх.
— Я Моргана встретил, когда он был еще парнишкой лет тринадцати, не больше. — Он проговорил это с ласковой улыбкой, совсем как нежный родитель, отвечающий на вопросы о любимом сыне. — Ох, до чего ж он был хорош уже тогда. Всем взял: высокий, стройный, башковитый, честный. Одним словом, парень что надо.
— А что заставило его поступить в королевский флот?
— Да никуда он не поступал! — сердито ответил старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35