Князь снова обрел свою обходительность: пожал руку Матиса, с изысканной учтивостью поклонился его жене, извиняясь за то, что потревожили их.
– Да оставьте вы, какое там беспокойство! – ответил Матис. – Если вы товарищ Бобино, значит, хороший человек, а для таких мы всегда рады сделать что можем.
– Друг мой, – сказал Бобино, – прошу, отведи всех в комнаты, а я отпущу омнибус и заодно посмотрю еще на одного типчика, до которого у меня есть дело.
– Если надо его вздуть, скажи, я помогу.
– Спасибо, сегодня не требуется.
Экипажи исчезли, но Бобино был уверен, что они недалеко и в них – шпионы. Он не ошибся, узнав Шамбое – Бамбоша, что следил за ними от самого Марселя и мечтал о мщении.
Юноша вернулся в дом очень озабоченным, но виду не показал и, весело прищелкнув пальцами, сказал всем:
– Виват! Мы в Париже, есть кров над головой, и скоро примемся за работу!
ГЛАВА 13
Помещение, предоставленное Матисом, оказалось более чем скромным, скорее убогим.
В комнатах стояли лишь самые необходимые предметы: на чем спать, на чем сидеть, на чем есть.
В комнате девушек – железная кровать для Берты с Марией и брезентовая раскладная для самой Жермены, три стула, некрашеный дощатый стол и маленькое зеркальце на стене.
По шутливому выражению Бобино, он занимал общие покои с князем – комнатку размером три метра на три, там стояли, соответственно, те же походные кровати, что у Жермены, и стулья.
Бобино, с его небольшим ростом, было вполне удобно улечься на складном ложе между тонким матрасом и одеяльцем, но уместить на таком пространстве гигантское тело Мишеля стало задачей нелегкой. Его голова и ноги оказывались за пределами кровати. Пришлось помудрить, чтобы устроить князя. К счастью, он пребывал в хорошем настроении, смеялся, глядя, как его укладывают; кроме того, Мишель был так утомлен дорогой, что больше всего на свете хотел спать. Бобино положил на стул подушку и подставил вместо изголовья.
– А ноги ты подогни к телу, – сказал он Мишелю, – иначе придется и под них помещать стул. Потерпи, мы здесь не надолго. Скоро переедем в свою квартиру. Она, конечно, будет не такой шикарной, как прежний твой особняк, но все же достаточно удобной.
– Здесь лучше, чем в вагоне, – заявил Мишель, почти засыпая.
– Правильное заключение! Давай-ка спать.
Наутро в третьей комнате, где устроили столовую и кухню, приготовили скромный завтрак.
Несмотря на одолевавшие всех тревожные мысли, за столом случились несколько минут веселья.
Резкая перемена образа жизни никого не удивляла и не беспокоила.
Несмотря на то что Жермена успела привыкнуть к роскоши, живя в доме Березова, и потом во время путешествия в Италию, так трагически закончившегося, она ничуть не жалела о той обстановке и даже не вспоминала о ней.
С каждым днем старшая из сестер все более возвращалась к своему состоянию простой девушки из народа, готовой работать вместе со своими младшими по десять часов в сутки и даже ночами, если потребуется, жить в любой дыре, питаться чем Бог пошлет и бедно одеваться.
Со всем этим добрая мужественная девушка спокойно мирилась. Лишь бы только князь, друг ее тяжких дней, выздоровел и излечился от раны и от странной душевной болезни! Тогда она стала бы счастливейшей женщиной на свете! Ради этого Жермена была готова совершить чудеса любви, преданности и трудолюбия.
Она посвятила Мишелю свою спасенную им жизнь, которую теперь иногда готова была проклясть, ведь с жестокостью безумного князь заявил о своей нелюбви и даже ненависти.
Однако она исцелит его тело, ослабшее от непрерывной лихорадки, и его раненую душу. Вернет его сердце, которое хотят у нее отнять. Станет бороться до конца и восторжествует над врагом, потому что чувствует в душе непобедимую силу и страстную волю к борьбе. Источник этого – в бесконечной любви.
Бобино, преданный Жермене и ее сестренкам, отнесся к внезапному разорению князя и резкому изменению собственной жизни совершенно спокойно.
Он с удовольствием думал о возвращении к любимой работе, и его нисколько не прельщала бездельная жизнь богачей.
– Это очень глупая жизнь, называемая широкой! – говорил юноша.
Так как друзья остались почти без сантима, а Жермена и ее сестры не могли рассчитывать быстро найти надомную работу, решили, что Бобино немедля пойдет на прежнее трудовое место, может быть, его возьмут обратно.
Матис работал в красильне, что находилась в том же доме, где они жили, и Бобино просил приятеля присматривать за князем и ни в коем случае не позволять ему выходить на улицу. Вплоть до применения силы.
– Вплоть до применения силы, – повторил Матис, поглядев на свои руки борца. – Можешь не сомневаться, приказ будет выполнен.
– До свиданья и спасибо тебе, старина!
– Не за что благодарить! Ты знаешь, что мы с женой всегда готовы тебе помочь.
Выйдя на улицу, Бобино сразу почувствовал, что за домом установлен надзор, но кто, где и как следит, не стал выяснять. Сейчас было важнее избавиться от персонального шпика, наверняка к нему приставленного.
Было ясно, что преследователи скоро от них не отвяжутся, будут глазеть и таскаться за каждым, выяснять, кто куда пойдет и, вообще, как они живут.
Надо было, чтобы его поход на работу ни в коем случае не был прослежен.
Как настоящий парижанин, Бобино знал в городе все ходы и выходы и поэтому спокойно отправился пешком. Возле Обсерватории он сел в омнибус и заметил, что сейчас же вослед вошел человек, одетый как зажиточный рабочий, и устроился рядом.
Бобино краешком глаза посмотрел и, убедившись, что сосед нисколько не похож ни на месье де Шамбое, ни на типа, увязавшегося за ними в Марселе, подумал, а почему, собственно, это не может быть обыкновенный житель столицы, никакого отношения не имеющий к тем двум.
Через некоторое время появился еще пассажир, потом третий, постепенно весь империал наполнился.
Когда подъехали к Большому рынку, Бобино сошел и побродил по его рядам, как зевака, что любуется свежей зеленью, фруктами, цветами, разным мясом, рыбой.
Потом он двинулся по улице Монмартр до угла улицы Сен-Жозеф, но не приблизился к дому 142, где находилось издательство «Маленькая республика», а свернул в подворотню и, миновав двор, загроможденный транспортом и тюками, юркнул в незаметную маленькую дверь, через коридор пробрался в пустой сейчас большой зал, откуда знакомыми закоулками попал наконец в свой цех.
Его товарищи начинали разборку вчерашнего набора по кассам.
Неожиданное появление Бобино породило всеобщее изумление и радость: парня ждали только через год.
Даже старый метранпаж, толстый, сорокалетний, с бритой головой и черными усами, всегда молчаливый, закричал так, что все удивились:
– Бобино!.. Не может быть!
И по всему цеху понеслось на все лады: «Бобино!.. Бобино!.. Бобинар!.. Бобинелли!.. Бобинович!.. Да здравствует великий путешественник!..»
– Выходит, дальняя прогулка закончилась? – спросил метранпаж.
– Лопнуло терпение! Окончательно лопнуло! Хватит с меня Италии!
– Почему?
– Там слишком много итальянцев…
Все засмеялись.
Когда ребята немного успокоились, Бобино продолжал:
– Это еще не все! Я уехал без копейки в кармане… и возвращаюсь богатый… как нищий! Ты ведь знаешь, я всегда был охоч до работы, – сказал он метранпажу.
– Дружище, но мастерская укомплектована… Если только ребята потеснятся и выделят тебе кассу…
Тут закричали:
– Кассу Бобино!.. Кассу!.. Без Бобино цех набора не может существовать! Да здравствует «Маленькая республика!» И большая тоже! Он снова с нами!..
– Договорились! И я, правда, очень рад, – сказал метранпаж. – Время аперитива, мы тебе поднесем, а ты расскажешь о путешествии.
– С удовольствием! – сказал Бобино, несказанно довольный тем, что так скоро обрел работу и сможет обеспечить жизнь своих подопечных.
Пришел торговец вином и принес аперитивы всех цветов и на все вкусы: и мятные, и анисовые, и сладкие, и натуральные.
Чокнувшись со всеми и отпив глоток, Бобино встал в позу, чтобы начать.
– Я вам не буду рассказывать про всю Италию, потому что я был только в Неаполе.
– Увидеть Неаполь и умереть…
– Как можно позднее!
– Тогда рассказывай про него!
– Очень просто: Неаполь – это одна длинная улица, куда из домов разом вышли все обитатели… Толпа… толчея… не продерешься! И все принюхиваются и посматривают на котлы, где прямо на улице варятся макароны. Это национальное блюдо, именуемое также спагетти… Вот вам Неаполь!.. Вернее, половина Неаполя.
– Рассказывай про другую половину!
– Она так же проста, как и первая. Наевшись макарон, все мечтают о десерте и начинают посматривать на разносчиков, вопящих на все голоса: «А вот дыни! Дыни! Сладкие, сочные… За один чентизим, то есть, по-нашему, сантим, наешься, напьешься и умоешься!»
– А как это? – спросил парень, стоявший рядом с Бобино.
– Очень просто: дыня такая сладкая, что будешь сыт, съев кусок, такая сочная, что напьешься, а умоешься, потому что, вгрызаясь в нее, станешь до ушей мокрым… Вот и все, точка!
– Что все?
– Все про Неаполь, про мое путешествие и мои впечатления…
– А небо Италии?
– Оно синее.
– А море?..
– Тоже синее… но от него болеешь.
– Чем?
– Морской болезнью.
– Ну, а Везувий-то?
– Печка, которая топится нефтью, с перерывами топится, не хватает горючего, муниципалитет нормирует расход.
– А раскопки городов?.. Геркуланума… Помпеи?
– Подумаешь!.. Старые ямы, вроде заброшенных пустых водоемов, где бродячие торговцы расставили товары… Люди в очках ходят… смотрят… делают вид, что понимают что-то и восхищаются… В общем, я вам все сказал: Неаполь – это макароны и дыни… Вот!
Яркий рассказ, украшенный реалистическими чертами, имел большой успех, хотя некоторые остались и не вполне уверенными в том, что узнали абсолютно все о Неаполе и его окрестностях.
Условились, что с завтрашнего дня Бобино начнет работать. Счастливый, он возвращался на улицу Паскаля. Обратно типограф добирался тем же запутанным путем, каким прибыл в типографию.
Сияя от радости, Бобино объявил:
– Теперь с голода не умрем! Ребята, старые товарищи, сохранили место, и я смогу зашибать в ночь по десять франков.
– И я начну подыскивать работу, как только устроимся с квартирой, – откликнулась Жермена.
– Это вопрос двух-трех дней, и я надеюсь, что нам удастся так хорошо скрыться, что шпионам долго придется нас разыскивать.
ГЛАВА 14
Комнаты в доме на улице Паскаля они считали лишь временным жильем. Бобино обдумал хитрый план, как отыскать постоянное и как с самого начала сделать, чтобы сыщики не узнали, куда они перебрались.
Матис, пользуясь тем, что за ним не следили, развозя в повозке товар заказчикам красильни, в то же время подыскивал для постояльцев квартиру, а когда нашел – на углу улиц Мешен и Санте, – перевез туда постепенно все их вещи, так что наблюдавшие за домом могли думать, будто багаж находится еще на улице Паскаля.
Оставалось только выехать незамеченными и обустроиться в новом месте.
Оказалось, что это довольно трудно осуществить. За домом Матиса велась усиленная слежка. Кроме того, не было денег, чтобы купить для квартиры хотя бы самую необходимую обстановку, а Жермене хотелось создать для больного Мишеля пускай минимальный, но комфорт.
Когда князь был богат, он давал им деньги не считая, а теперь, разоренный и больной физически и душевно, находился под угрозой новых козней, отнявших у него все, – друзья обязаны за доброту и щедрость отплатить, пускай не в полной степени, а по мере своих возможностей. Ради этого придется трудиться дни и ночи, отказывая себе в самом необходимом.
Создать привычные для Мишеля условия оказалось бы нелегко даже зажиточным людям, а каково это двум неопытным девушкам, младшей швее и молодому наборщику… Но они считали себя обязанными выполнить свой долг, хотя больной вел себя так, что мог лишить их мужества. Князь был постоянно всем недоволен, недружелюбно относился к Бобино, холодно и почти враждебно – к Жермене, и только с ее сестрами оставался по-прежнему ласков и всегда радовался их присутствию. Они одни могли его уговорить не выходить из дома и не слоняться по улицам, рискуя оказаться в доме для душевнобольных, а то и похищенным врагами.
Вот каким путем и ценою какой жертвы была решена проблема покупки мебели и домашних вещей.
Когда Жермена лежала больная, князь, надеясь ее развлечь и доставить ей удовольствие, позвал известнейшего в Париже ювелира, велел принести красивейшие драгоценности и разложил их на постели девушки.
Он рассчитывал пробудить в ней любовь к нарядам, свойственную женщинам, и просил выбрать, что понравится, а лучше взять вообще все.
Но Жермена окинула грустным взглядом сверкающие украшения и решилась приобрести только одно скромное колечко с красивым сапфиром, окруженным мелкими бриллиантами, сделав это лишь затем, чтобы не обидеть Мишеля полным отказом.
Князь сказал ювелиру, огорченному такой, на его взгляд, незначительной покупкой:
– Это пока, позднее мы опустошим весь ваш магазин.
Потом Березов вернулся к Жермене и надел ей кольцо на палец, а она сказала благодарно и нежно:
– Я с ним никогда не расстанусь!
И конечно, сдержала бы обещание.
Но теперь, когда от этого зависело сохранение жизни Мишеля, могла ли она не распроститься с его же подарком? И девушка это сделала, когда Бобино спросил, на какие деньги купить обстановку для квартиры.
Жермена молча сняла кольцо с руки, положила в футляр и, передавая Бобино, сказала:
– Заложи или продай, как хочешь.
В ломбарде оценили в четыреста франков, ювелир предложил шестьсот, Бобино согласился и тут же побежал за мебелью, уплатив наличными пятьсот с тем, чтобы остальные сто отдать в рассрочку за год.
Вернувшись, он с торжеством сказал Жермене:
– Все в порядке, можем переезжать, когда нам удобно.
Итак, главное теперь состояло в том, чтобы их перемещение не заметили шпики, несомненно наблюдавшие за домом днем и ночью.
Девушки страшно боялись, что враги узнают их новый адрес, проникнут в отсутствие Бобино и будут продолжать вредить Мишелю, уже и так сделав его совсем больным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56