Бродяга где только не шлявшийся, чего только не испытавший на своем веку, спавший и под забором, и на тюремных нарах, оборванец Боско сейчас не испытывал никакого смущения и принимал все как должное.— Мариэт, который час? — томно спросила Франсина.— Девять часов, мадам.— Так поздно!«Черт подери! — подумал Боско. — Уже девять! Времени в обрез, дела не ждут».Горничная поставила на маленький белый столик возле кровати поднос с завтраком — две чашки холодного бульона, бутылку бордо и два бутерброда.Боско отхлебнул бульона, скорчил гримасу и умял в один миг бутерброды.— Достаточно, чтобы разыгрался аппетит, — заявил он и, поднеся к губам бутылку, не отрываясь, опорожнил ее.— И это все? — с явным сожалением вопросил он и, забавляясь, с размаху швырнул бутылку в приоткрытую дверь туалетной комнаты. Она со звоном разбилась, а Франсина залилась радостным смехом.Боско вытер простыней испачканные вином губы, крепко обнял и поцеловал девушку. И объятие это было таким крепким, властным, бешеным, что профессиональная кокотка, привычная к такого рода упражнениям, млела и стонала, почти лишаясь чувств.Действительно, Боско обладал многими достоинствами настоящего самца, такими, что даже Франсина, за всю свою карьеру, скажем так, «любезной» женщины, никогда не была подобным образом… ублажена.Изнемогающая, разомлевшая, счастливая, она вся погружалась в блаженство, наступающее после переизбытка любовных наслаждений.«Моего Малыша-Прядильщика как подменили», — думала она.И в сотый раз повторяла себе, вспоминая все неистовства минувшей ночи:«Нет, невозможно… Нет, невероятно, чтоб это был Драный Башмак!..»Явившаяся на звонок горничная раздвинула двойные шторы и подняла жалюзи. Яркий свет ворвался в комнату. В это время Франсина пожирала Боско восторженным взглядом. Он же, в рубашке нараспашку, шаловливо ее поддразнивал.И тут, при виде мощной мускулистой шеи, выпуклых мышц его громадных рук, она подскочила от удивления. Худощавый Малыш-Прядильщик всегда казался утомленным и хилым.Перед нею же был настоящий самец, так беспощадно ее укротивший.— Ты не Малыш-Прядильщик! — радостно воскликнула она. — Нет, нет, не отрицай! Я знаю, что ты не он! Ты похож на него, как две капли воды, как брат-близнец… Но ты настоящий мужчина! Как я счастлива, что могу любить тебя! Всем сердцем! И никогда, никогда ты не дашь мне повода тебя презирать!«Эге, — подумал Боско, — а ведь она в меня влюбилась! Эк ее разбирает… Здорово! Поглядим, что из этого выйдет». Франсина жадно обнимала его и спрашивала:— Ты мне не отвечаешь. Вчера и даже сегодня ночью как я была глупа, перепутав тебя с этой обезьяной! Как противна мне его рожа! Меня тошнит от его фантазий, достойных какого-нибудь старикашки! Как прекрасно, когда любишь молодого, здорового, сильного, словом, настоящего мужчину! Я не оговорилась — с той минуты, когда я поняла, что ты — не он, я полюбила тебя еще больше! Ах, это на всю жизнь… Я никого в жизни не любила, а тебя я обожаю… Но как тебя зовут? Имя, скажи свое имя. Ничего, кроме имени, я не хочу знать. Остальное меня не касается. Наверно, у тебя свои секреты… Я хочу только одного: любить тебя. Любить всегда! Твое имя, дорогой?— Возможно… Альбер. В детстве меня называли Бебе-ром. Пусть будет Альбер.— Я обожаю это имя. Оно такое красивое и так тебе идет. И скажи мне, ты меня хоть немного любишь?— Мне кажется, я уже это доказал.— Да, конечно. Но любовь не только в этом. Послушай, твое сердце бьется для меня? Положи руку на мое… Ты слышишь, колотится… как сумасшедшее… У меня захватывает дух, мне кажется, я теряю сознание…— Мое сердце, говоришь? Черт подери, обычно оно у меня стучит и не так, как сегодня… Сдается мне, ты славная девушка, немного своенравная и чудаковатая, но чертовски красивая.— Оставь в покое то, что ты именуешь моей красотой! Мне о ней уже все уши прожужжали.— Ладно. Словом, не вижу причин не любить тебя.— О да, да! Люби меня! Мы вместе проведем весь день и всю ночь.— Невозможно, душечка, — отрезал Боско.— Ты хочешь уйти?!— И немедленно.— Умоляю, останься!— Ты должна была заметить, что я не из тех мужчин, которые, имея перед собой нерешенную задачу, останавливаются на полпути. Я сказал: надо!Она смиренно склонилась перед его железной волей и нежно спросила:— Скажи мне, когда я тебя увижу. Ведь ты же вернешься, правда? Я буду считать минуты до твоего возвращения.— Разумеется, вернусь. Вечером… ночью… завтра. Точно не знаю.Глядя, как он поспешно одевается, она спросила:— Во всяком случае, дай мне надежду, что тебе не грозит опасность.— Еще как грозит! Я веду такую игру, в которой запросто могу сложить голову.— О Боже мой! Именно этого я и боялась! Ах, если б я могла тебе помочь!— Нет, я своих тайн женщинам не доверяю.— Я не обычная женщина!— Ха! Все так говорят.— Если боишься, что я тебя предам, убей меня.— Не говори глупостей.— Если я совершу какой-нибудь дурной поступок или просто о чем-нибудь проболтаюсь, ты распорядишься моей жизнью по своему усмотрению…— Опять ты за свое!— И распорядишься совершенно безнаказанно. Франсина соскочила с кровати и подбежала к богато инкрустированному бюро, достала маркированную ее инициалами бумагу и медленно вывела несколько строк.— Возьми и прочти. И ты поймешь, что я — твое имущество, твоя вещь. Ты увидишь — я принадлежу тебе душой и телом, и, что бы ты ни задумал, чего бы ни пожелал, я за это отдам жизнь.Боско взял протянутый листок и прочитал:«Пусть в моей смерти никого не винят. Я устала от всего и кончаю с жизнью, ставшей мне в тягость.Подпись: Франсина д'Аржан». — Ну как? — спросила эта странная девица, которую эта внезапная, шквальная, непреодолимая любовь совершенно преобразила. — Теперь-то ты веришь, что я принадлежу только тебе?И первый раз в жизни у Боско из-за женщины быстрее забилось сердце, а в глазах защипало.— Верю, — ответил он. — Думаю, ты меня любишь и, возможно, я полюблю тебя.— У тебя нет другой женщины, так ведь?— Вот уж чего нет, того нет.— Благодарю тебя. Остальное меня не волнует. А теперь, любовь моя, иди, будь осторожен и скорее возвращайся.Они обменялись продолжительным поцелуем, и Боско ушел, ошеломленный этим странным происшествием. ГЛАВА 35 Пока Боско и Франсина д'Аржан ссорились, идя по улице Прованс, Черный Редис, перепрыгивая через две ступеньки, мчался к барону де Валь-Пюизо.— Известный господин — большой ловкач, — сказал он щеголю, занимавшемуся своим туалетом.— Что ты хочешь этим сказать?— Малыш-Прядильшик не в Монако, он в Париже.— Что ты мелешь? Я собственноручно загрузил его в поезд.— Значит, он вас облапошил, месье.— Быть такого не может! Со мной такое не проходит.— Ручаюсь, что он вышел из вашего дома. И нос к носу столкнулся с мадам Франсиной возле самой привратницкой.По мере того как Черный Редис говорил, барон бледнел то ли от злости, то ли от внезапного испуга.— Продолжай! — приказал он, сцепив зубы.— Он хотел подняться к вам. А мадам Франсина как раз спускалась по лестнице. Тут-то они столкнулись и ушли вдвоем, переругиваясь. Сцепились они не на шутку.— Разрази меня гром! Если этот идиот Гонтран здесь, нам крышка.— Месье боится, что ему будет трудно свободно видеться с мадам Франсиной?— С этой потаскушкой? Да плевать я на нее хотел! — пожал плечами барон. — Дело не в ней, а в переводном векселе на пятьсот тысяч франков, который необходимо представить за время его отсутствия.— Месье через пару дней женится и получит большое приданое и жену-красавицу. На его месте я так бы не переживал.— Ты что, не знаешь, что у меня сейчас нет ни гроша, что я в долгах как в шелках?! Я задолжал и Богу, и черту, и в кассу «подмастерьев»… Мне необходимо заткнуть все дыры, иначе я взлечу на воздух!.. Что ж, на большие хвори — сильные лекарства. Надо действовать без проволочек.— Я в вашем полном распоряжении, хозяин.— Что нового в деле на улице Дюлон?— Невозможно ничего узнать. Мы так и не доискались, кто убил Костлявого и Соленого Клюва.— Гром и молния! Плохо дело!.. А тело Боско разыскали?— Валяется, наверно, в какой-нибудь дыре. Вы что ж, хозяин, думаете, что кто-нибудь может, не зная лабиринта, без еды и без света выйти из катакомб?— Твоя правда. Ладно, перейдем в ателье. Нельзя терять времени в этой афере с Малышом-Прядильщиком, потому что я собираюсь вскоре общипать его догола.Сказав это, барон направился к себе в спальню, где стоял огромный стальной сейф. Высокий и широкий, как шкаф, он был неимоверно тяжел.Де Валь-Пюизо открыл встроенный шкаф, находящийся рядом с сейфом, и приступил к таинственным манипуляциям. Работал он недолго. Секунд через восемь — десять раздался приглушенный треск, и сейф, несмотря на всю тяжесть, с неожиданной легкостью повернулся вокруг своей оси. За ним оказалась массивная, окованная листовой сталью дверь, которую барон открыл секретным ключом. Затем он спустился на две ступеньки и оказался в помещении, где когда-то проводил время банкир воров и кокоток граф де Мондье по кличке «Дядюшка».С того времени, как Бамбош дебютировал — убил своего отца с целью ограбления, — обстановка почти не изменилась.За маленькой дверцей размещался небольшой сейф, точь-в-точь похожий на первый и вращающийся синхронно с ним. Барон вернул его в первоначальное положение и открыл.В сейфе, кроме огромного количества бумаг и драгоценностей, хранился еще целый ряд герметически закупоренных флаконов. Барон выбрал некоторые из них и отнес в туалетную комнату, примыкающую к Дядюшкиному кабинету, где хозяин в охотку занимался всякими превращениями — к примеру, трансформировал биржевого зайца в виконта Мондье.Быстро и уверенно, что указывало на немалый опыт, де Валь-Пюизо наливал разноцветные жидкости в разные миниатюрные тигельки. С помощью маленькой тряпочки, смоченной какой-то жидкостью, он обесцветил себе брови, ресницы и усы. Затем проделал то же с волосами. Выждав пять минут, он повторил операцию, но уже переменив жидкость.Эти манипуляции дали потрясающий эффект: из красивых русых волосы, брови, ресницы, усы превратились в угольно-черные. По мере последующих трансформаций элегантный барон де Валь-Пюизо уступил место грозному вожаку арпеттов Бамбошу.Минут десять он сушил волосы, затем глянул в зеркало и воскликнул:— Превосходно!Молодой человек вымыл лицо и волосы, снова их густо намылил, смыл пену под проточной водой, сполоснул и вновь осмотрел свою работу:— Всего лишь небольшой макияж! Макияж — гримирование, подкрашивание лица.

Безмолвный, точный в движениях, Черный Редис помогал ему, подавая по мере надобности то одно, то другое снадобье.Последний штрих — бандит обработал лицо луковым отваром, оно сразу же утратило розоватый оттенок, стало смуглым, коричневого тона, и это довершило метаморфозу. Валь-Пюизо, абсолютно неузнаваемый, стал Бамбошем, не применив для этого ни грима, ни парика! Все оставалось совершенно натуральным — невыводимым, несмываемым, неудалимым. Кисточкой он все же кое-где добавил некоторые черточки, и сделал это мастерски.В платяном шкафу Бамбош выбрал заурядную, невзрачную одежонку и мигом переоделся.Не теряя ни минуты, Черный Редис убрал все аксессуары, с помощью которых был проделан этот своеобразный маскарад.Бамбош же уселся за письменный стол и занялся более чем странными упражнениями в каллиграфии. Перед ним лежала добрая дюжина перьевых ручек и стояли чернильницы с чернилами всех цветов и оттенков. А также — бювары Бювар — настольная папка с листами промокательной бумаги и некоторыми другими письменными принадлежностями (писчей бумагой, конвертами и проч.).

, скрепки, гербовая бумага, печати, клейма, промокашки — словом, весь сложный арсенал подозрительной и нечистой на руку канцелярии. Имелись, кроме того, прикрепленные к листам картона разнообразнейшие образцы всевозможных почерков.С легкостью, изобличающей в нем фальсификатора со стажем, Бамбош написал письмо на бланке, подписался и проставил дату. Затем вложил его в конверт, написал адрес, запечатал и наклеил марку.С помощью почтового штемпеля он, как это делают на почте, сделал на наклеенном ярлыке оттиск даты отправления, номера почтовой регистрации и названия почтового отделения-отправителя. В довершение своих трудов проштемпелевал почтовую марку, а на обратной стороне конверта, повторив всю операцию, изобразил штамп отделения-получателя.Таким образом, снабженное отметками об отправлении и получении, письмо приобрело вид абсолютно подлинного.Бамбош разрезал конверт, как если бы после получения письмо было вскрыто и прочтено.Черному Редису, наблюдавшему за процессом, Бамбош бросил:— Славная работа, не правда ли?— Потрясающе, патрон! — восхитился подручный, обращаясь к главарю «подмастерьев» более фамильярно, чем обращался к барону.— Это письмо имеет такой вид, как будто совершило путь из одного конца Парижа в другой. А тем не менее оно не покидало этой комнаты. Ни один даже самый дотошный эксперт не заподозрит в нем подделку, администрация вынуждена будет признать его подлинным. А оно тем не менее содержит в себе основания для того, чтобы отправить человека на каторгу лет на десять.Тут Бамбош взял лист гербовой бумаги, старательно сличил даты, приговаривая: «Прекрасно, замечательно». Окунув перо в чернильницу, он сделал пробу на листке белой бумаги и стал писать.Закончив, мошенник прочитал вслух:«Не позднее первого мая тысяча восемьсот девяностого года я обязуюсь погасить задолженность в сумме пятисот тысяч франков, взятых мною взаймы у мадемуазель Но-эми Казен.Подпись: Гонтран Ларами». Затем чуть выше даты Бамбош вывел: «Париж, пятнадцатое апреля тысяча восемьсот девяностого года».— Завтра первое мая… Надо, чтобы бумага была предъявлена, зарегистрирована, а затем опротестована.— Ясно. Я этим займусь, как всегда. А что делать дальше?— Шум поднимется изрядный: «Воры!», «Горим!», «Это шантаж!».— Но вы же не получите кругленькой суммы, раз она выписана на имя девчонки…— Сразу не получу, это очевидно. Но пару деньковспустя…— Вы уверены?— Абсолютно уверен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70