Халил тут же понял, чем он мог испачкаться – мозгами из головы Сатеруэйта.
– Ох, вечно я ем неаккуратно, – нашелся Халил.
Клерк улыбнулся.
– Вон там у нас туалет. – Он указал на дверь справа. – А я пока позвоню пилотам.
Халил вошел в туалетную комнату и посмотрел в зеркало на свое лицо. На нем запеклись пятнышки крови и серого мозгового вещества, а к рубашке даже прилип кусочек кости. Несколько пятнышек оказались на очках и на галстуке. Халил снял очки, осторожно вымыл руки и лицо, стараясь не дотрагиваться до волос и усов. Затем вытер лицо и руки бумажным полотенцем, а другое полотенце намочил и протер им рубашку, галстук и очки. Держа чемодан в руке, он вернулся в офис.
– Мистер Перлеман, – обратился к нему клерк, – ваша компания предварительно оплатила этот чартерный рейс. От вас требуется только прочитать этот контракт и подписать там, где я поставил крестик.
Халил сделал вид, что читает страничку печатного текста.
– Похоже, все в порядке. – Он взял со стола ручку и подписал документ.
– Вы из Израиля? – спросил клерк.
– Да, но сейчас я живу здесь.
– У меня родственники в Израиле. Они живут в Гилгале, на западном берегу. Знаете?
– Разумеется.
Халил вспомнил, как Борис говорил ему: «Сейчас половина израильтян находятся в Нью-Йорке. Ты не привлечешь внимания, если только какой-нибудь еврей не захочет поговорить с тобой о родственниках или об отпуске, проведенном в Израиле. Так что изучай карты и путеводители по Израилю».
– Это город средних размеров, в тридцати километрах к северу от Иерусалима, – блеснул своей осведомленностью Халил перед клерком. – Жизнь там трудная, вокруг палестинцы. Ценю мужество и стойкость ваших родственников.
– Да, то еще местечко. Лучше бы они переехали на побережье. А может быть, когда-нибудь мы научимся жить вместе с арабами, – добавил клерк.
– С арабами жить нелегко.
– Я понимаю, вам ли это не знать.
– Да, я знаю.
В офис вошел средних лет мужчина в синей форме и поздоровался с клерком:
– Добрый вечер, Дэн.
– Боб, это мистер Перлеман, твой пассажир, – представил клерк.
Халил посмотрел на мужчину, который протянул ему руку. Халил никак не мог привыкнуть к этим рукопожатиям. Мужчины-арабы тоже здоровались за руку, но не со всеми подряд, как это делали американцы, и, уж конечно, не с женщинами. Халил пожал руку пилоту, и тот представился:
– Я капитан Фиске, можете называть меня Боб. Мы летим в Денвер, а потом в Сан-Диего. Верно?
– Верно.
Халил посмотрел пилоту прямо в глаза, но тот отвел взгляд Халил заметил, что американцы смотрят на тебя, но не всегда тебя видят. А в глаза друг другу смотрят лишь мгновение в отличие от ливийцев, которые не отводят взгляд, если они не ниже тебя по положению и, конечно, если они не женщины. И еще американцы соблюдают дистанцию как минимум один метр. Борис говорил, что более близкая дистанция вызывает у них нервозность и даже враждебность.
– Самолет готов, – доложил капитан Фиске. – У вас есть багаж, мистер Перлеман?
– Только этот чемодан.
– Позвольте я понесу его.
Когда-то Борис посоветовал ему вежливый американский ответ на такой случай, и сейчас Халил воспользовался им.
– Спасибо, но я хочу немножко размяться.
Пилот улыбнулся и направился к двери.
– Вы летите один, так ведь, сэр?
– Да.
Клерк крикнул вслед Халилу:
– Шолом-алейхем.
Халил едва не ответил ему по-арабски «салям-алейкум», но вовремя сдержался.
– Шолом.
Он проследовал за пилотом к ангару, перед которым стоял небольшой белый реактивный самолет. От него как раз отходили несколько техников. Халил снова увидел самолет Сатеруэйта и подумал: через какое время после предполагаемого вылета «апача» местный персонал начнет проявлять тревогу и разыскивать пилота? Наверняка не раньше следующего дня. А Халил знал, что к этому времени он будет далеко отсюда.
– Мы полетим вот на этом самолете, модель «Лир-60», – начал объяснять капитан. – На борту нас будет всего трое и легкий чемодан, наш общий вес гораздо меньше максимального взлетного веса, поэтому я заправил баки полностью. Это значит, что до Денвера мы долетим без посадки. Погода до Денвера отличная, легкий встречный ветер. По моим расчетам, время полета составит три часа восемнадцать минут. Во время посадки температура в Денвере будет пять градусов Цельсия. В Денвере мы дозаправимся. Насколько я понимаю, вам, возможно, потребуется провести в Денвере несколько часов. Так?
– Да.
– Хорошо, мы приземлимся в Денвере около двух часов ночи по местному времени. Вам все понятно, сэр?
– Да, понятно. Я предупреждал, что из самолета мне нужно будет позвонить коллеге.
– Я знаю, сэр, радиотелефон к вашим услугам. Затем из Денвера мы полетим в Сан-Диего. Так?
– Да.
– Сейчас над горами небольшая болтанка, в Сан-Диего легкий дождь. Но разумеется, погода изменится. Если хотите, мы по ходу полета будем информировать вас о погоде.
Халил ничего не ответил, его раздражало навязчивое желание американцев предсказывать погоду. В Ливии всегда жарко и сухо, в одни дни более жарко, чем в другие. Вечера холодные, весной дует габли. Погоду устанавливает Аллах, а человек принимает ее такой, какая она есть. Так какой же смысл пытаться предсказывать погоду или говорить об этом? Все равно ничего не изменишь.
Капитан подвел Халила клевой стороне самолета, где лесенка вела к открытой дверце.
– Мистер Перлеман, это Терри Санфорд, наш второй пилот, – представил капитан.
Мужчина, сидевший в правом кресле, повернул голову и поприветствовал Халила:
– Добро пожаловать на борт, сэр.
– Добрый вечер.
Капитан Фиске кивнул в сторону салона:
– Можете занимать любое место. Вон там бар, в нем вы найдете кофе, пончики, рогалики, безалкогольные напитки. На той полке газеты и журналы, туалет в хвостовой части. Устраивайтесь поудобнее.
– Спасибо.
В салоне было всего шесть кресел, Халил разместился в последнем кресле справа, а чемодан поставил возле себя в проходе. Он посмотрел на часы: начало первого. День сегодня прошел удачно. Трое убиты... пятеро, если считать уборщицу Пола Грея и охранника в музее. Но их не стоит считать, как и тех трехсот пассажиров рейса «Транс-континенталь» и всех прочих, кто становился на его пути... или кого пришлось заставить замолчать. В Америке было всего шесть человек, чья смерть имела для него значение. Четверо уже мертвы, остались двое. Правда, был еще один человек...
– Мистер Перлеман? Сэр?
Асад Халил поднял голову и увидел стоявшего рядом пилота.
– Да?
– Мы начинаем выруливать на взлетную полосу. Пожалуйста, пристегните ремень.
Халил выполнил указание пилота, и тот продолжил:
– Телефон на стойке бара, шнур дотягивается до любого сиденья.
– Хорошо.
– А вот это, на стене, внутренняя связь. Можете вызывать нас в любое время, нажимайте кнопку и говорите.
– Спасибо.
– Или можете просто подойти к кабине.
– Я понял.
– Могу я еще чем-то помочь вам, перед тем как займу свое место?
– Нет, спасибо.
– Отлично. Аварийный выход вон там; на иллюминаторах имеются шторки – если хотите, можете их опустить. После взлета я сообщу вам, когда можно будет отстегнуть ремень и ходить по салону.
– Спасибо.
– Всего доброго. – Пилот удалился в кабину и задвинул перегородку, отделявшую ее от салона.
Халил выглянул в небольшой иллюминатор и увидел, что самолет движется в направлении взлетной полосы. А ведь совсем недавно он прилетел сюда вместе с человеком, который сейчас сидит мертвый в кабине боевого самолета, унесшего, возможно, жизни многих людей. А рядом с ним – еще один убийца, заплативший за свои преступления. Достойный конец для кровожадных убийц. А еще это предостережение другим, если кто-то правильно истолкует символичность сцены убийства.
«Лир» остановился, и Халил услышал, как взревели двигатели. Самолет слегка завибрировал, а затем стремительно рванулся вперед по взлетной полосе. Через полминуты они уже были в воздухе, и Халил услышал толчок убирающегося шасси. А еще через несколько минут самолет выполнил небольшой разворот, продолжая набирать высоту.
Чуть позже из динамика внутренней связи прозвучал голос капитана:
– Мистер Перлеман, можете отстегнуть ремень. Кресло откидывается, если хотите поспать. Сейчас мы пролетаем над Манхэттеном, можете взглянуть.
Халил выглянул в иллюминатор. Самолет пролетал над южной оконечностью острова Манхэттен, и Асад Халил мог видеть небоскребы у края воды, включая башни-близнецы Международного торгового центра.
В Триполи ему говорили, что рядом с торговым центром, по адресу Федерал-Плаза, 26, расположено здание ФБР, куда доставили Бутроса. И если все пойдет не так, как запланировано, его тоже отвезут в это здание.
Малик тогда сказал: «Оттуда не убежишь, мой друг. Если уж попал туда, то ты целиком в их власти. Следующим местом пребывания станет соседняя федеральная тюрьма, потом здание суда, а затем снова тюрьма в каком-нибудь холодном районе, где ты и проведешь остаток жизни. Там тебе никто не поможет. Мы даже не сможем признать тебя нашим гражданином или предложить обменять тебя на вражеского шпиона. В американских тюрьмах много воинов ислама, но власти не позволят тебе видеться с ними. Ты будешь жить один в чужой стране, среди чужих людей, никогда больше не увидишь свой дом, не услышишь родной язык, не обнимешь женщину. Ты будешь, как лев, метаться по своей клетке, Асад. – Помолчав, Малик добавил: – Или ты можешь оборвать свою жизнь, что будет победой и для тебя, и для нашего дела, а для них поражением. Готов ли ты на такую жертву?»
На что Асад Халил ответил: «Если я готов пожертвовать своей жизнью в бою, то почему бы не пожертвовать ею ради того, чтобы избежать плена и унижения?»
Малик в задумчивости кивнул. «Для некоторых первый путь более легкий, чем второй. – Малик протянул Халилу лезвие бритвы. – Не стоит резать лишь вены на запястьях, американцы смогут вернуть тебя к жизни. Ты должен перерезать несколько главных артерий. – Откуда-то появился врач и объяснил Халилу, как отыскать сонную и бедренную артерии».
«А для большей уверенности перережь еще и вены на запястье», – посоветовал доктор.
Доктора сменил инструктор, который показал Халилу, как изготавливать петли из различных подручных материалов, включая простыню, электрический провод и одежду.
После демонстрации приемов самоубийства Малик сказал Халилу: «Нам всем суждено умереть, и мы все предпочли бы погибнуть в бою. Но бывают ситуации, когда мы должны умереть от собственной руки. Уверяю тебя, в конце каждого из этих путей тебя ждет рай».
Халил снова посмотрел в иллюминатор и бросил последний взгляд на город Нью-Йорк. Он мысленно поклялся, что никогда больше не вернется сюда. Его последней целью в Америке была Калифорния, после чего конечным пунктом назначения станет Триполи или рай. В любом случае он будет дома.
Глава 42
Проснувшись, я уже через несколько секунд понял, где я, кто я и с кем сплю.
Часто бывает так, что напьешься с вечера, а утром просыпаешься и сожалеешь о том, что не проснулся один у себя дома. Но в это утро я такого сожаления не испытывал. Даже наоборот, я чувствовал себя прекрасно и с трудом сдерживал желание подбежать к окну и заорать: «Просыпайся, Нью-Йорк! Оказывается, Джон Кори еще мужчина хоть куда!»
Однако часы на ночном столике показывали уже пятнадцать минут восьмого, поэтому я потихоньку выбрался из постели и отправился в ванную. Там я почистил зубы, побрился и встал под душ.
Сквозь запотевшую дверь душевой кабины я увидел, как в ванную вошла Кейт. Она тоже почистила зубы, умылась, а затем отодвинула стеклянную дверь и шагнула ко мне в кабину. Даже не пожелав мне доброго утра, Кейт оттерла меня в сторону.
– Потри мне спину, – попросила она.
Я принялся тереть ей спину намыленной мочалкой.
– Ох как хорошо. – Кейт повернулась, мы обнялись и поцеловались.
Нас обоих охватило желание, и наши намыленные тела слились в любовном порыве.
Из душа мы вышли завернутые в банные полотенца. Окна спальни выходили на восток, сквозь них светило солнце. День обещал быть хорошим.
– Мне очень понравилась прошедшая ночь, – сказала Кейт.
– Мне тоже.
– А мы увидимся еще раз?
– Ты забыла, что мы работаем вместе.
– Да, точно. Ты тот самый парень, чей стол стоит напротив моего.
Никогда не знаешь, что ожидать утром, что говорить. Лучше всего шутить, что и делала Кейт Мэйфилд. Молодец, пять баллов.
Надо было собирать одежду, и насколько я помнил, моя одежда валялась где-то в гостиной.
– Ладно, ты приводи себя в порядок, а я пойду искать свою одежду, – сказал я.
– Твоя одежда выглажена и висит в шкафу в прихожей. Носки и трусы я постирала.
– Спасибо.
Десять баллов! Я забрал кобуру с пистолетом и вышел в гостиную, где с удивлением обнаружил свою одежду, разбросанную по полу. Должно быть, Кейт приснилось, что она все постирала и погладила. Минус десять баллов.
Я оделся, сожалея о том, что приходится надевать несвежее нижнее белье. Я трепетно отношусь к чистоте мужского начала, хотя, конечно, бывали всякие ситуации.
Пройдя на кухню, я отыскал чистый стакан и налил себе апельсинового сока. При этом я обратил внимание, что в холодильнике практически пусто. Правда, имелся йогурт.
Я снял со стены трубку телефона, набрал свой домашний номер и услышал свой голос, записанный на пленку:
– Резиденция Джона Кори, миссис Кори покинула это гнездышко, поэтому не оставляйте для нее никаких сообщений.
Наверное, через полтора года после развода пора было бы и сменить эту запись. Я набрал код, и механический голос ответил:
– Для вас поступило восемь сообщений.
Первое сообщение пришло вчера вечером, от моей бывшей жены.
– Смени эту дурацкую запись. Позвони мне. Я волнуюсь.
Ладно, как-нибудь позвоню.
Второе сообщение было от мамы и папы, они давно жили во Флориде и сейчас уже были похожи на высохшие от жажды томаты.
Следующим было сообщение от моего брата, который читал только «Уолл-стрит джорнал», он звонил по просьбе родителей.
Далее следовала пара сообщений от старых коллег – их интересовало мое возможное участие в расследовании трагедии рейса «Транс-континенталь».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88