Любезный, спокойный, вкрадчивый и отчужденный, словно боявшийся, что любая попытка сблизиться разбередит уже и без того открытые раны, Риммер Дэлл снова заговорил о порождениях Тьмы и федератах и о той ошибке, которую совершает Пар, соединяя их, об опасности самой мысли, будто его врагами являются и порождения Тьмы, и федераты.
Вскользь он упомянул о своем недоверии к друидам, к их уловкам, интригам и обманам, к их силе и к тому, как они ее применяют. Он напомнил Пару историю его семьи — ведь друиды использовали Омсвордов, чтобы добиться собственных целей, и этот процесс навеки изменил их жизнь.
— Тебе не пришлось бы страдать от превратностей судьбы, связанных с песней желаний, если бы не фокус, много лет назад проделанный с Видом Омсвордом, — заявил Первый Ищейка тихим завораживающим голосом. — Ты можешь понять все не хуже меня. То, что тебе довелось претерпеть за последние несколько недель, спровоцировано друидами и их магической силой.
Затем Риммер Дэлл перевел разговор на недуг, поразивший Четыре Земли, и на меры, которые необходимо предпринять, дабы ускорить их выздоровление. Вовсе не порождения Тьмы вызвали болезнь. Всему виной небрежение тех самых народов, что прежде так тщательно оберегали и защищали свои земли. Где теперь эльфы, когда они так нужны? Они покинули родные края, потому что их прогнали федераты, испугавшиеся их наследственного дара — магии.
Где гномы, искуснейшие из целителей? В рабстве, покоренные федератами и не представляющие теперь ни малейшей угрозы правлению южан.
Так он рассуждал некоторое время, а затем вновь исчез, растворился в тени и безмолвии крепости. Пар неподвижно сидел на постели. В голове еще звучал шепот Первого Ищейки — ритмичные модуляции его голоса, слова, завораживающая паутина аргументов, возникающих, иссякающих и возникающих снова. Миновал полдень, солнце клонилось к закату. Сгустились сумерки, узнику принесли ужин. Он принял все, что было предложено молчаливым прислужником, на этот раз даже не подумав о возможности бегства. Ел и пил машинально, не обращая внимания на пищу, глядя в пространство и продолжая размышлять.
Пришла ночь, и появился Риммер Дэлл. Пар ждал его прихода, предчувствуя его, как предчувствуют начало грозы по отдаленному погромыхиванию. Он услышал скрежет засова, увидел, как открывается дверь, и перед ним предстал Первый Ищейка. Не произнося ни слова, облаченный в черное, Риммер Дэлл подошел к креслу и опустился в пего. Молча и оценивающе мерили они друг друга взглядами.
— Умолчал ли я о чем-нибудь, о чем должен был сказать тебе? — спросил наконец Риммер Дэлл, неподвижно сидя в набиравших силу сумерках. — Может быть, тебя еще что-нибудь интересует?
Пар покачал головой. Первый Ищейка и так сказал слишком много, и все это крутилось в памяти, словно разноцветные стеклышки калейдоскопа. Какая-то часть его существа продолжала противиться услышанному, противиться упорно и непреклонно. Она не позволяла ему верить, она не позволяла ему даже хорошенько вдуматься в доводы Первого Ищейки. А юноше хотелось спокойно во всем разобраться, но сны его превратились в кошмары, а пробуждение означало мучительную внутреннюю борьбу.
Ему хотелось, чтобы все это кончилось.
Но он не признался в этом Риммеру Дэллу.
Вместо этого Пар спросил у него, отчего дрожат стены замка, что за рокот доносится из подземелья, что это за гул и вой? Первый Ищейка улыбнулся: разгадка проста. Это всего-навсего Мермидон бежит по подземному руслу под крепостью, и воды его бьются о древние стены потаенных пещер. Иногда эту дрожь можно почувствовать за много миль отсюда. Ее ощущаешь всем телом.
— Это мешало тебе спать? — поинтересовался Первый Ищейка.
Пар отрицательно качнул головой.
— Если бы я решился поверить тебе, — произнес он торопливо, пока ему не расхотелось поддерживать беседу, — ты бы помог мне справиться с заклинанием?
Риммер Дэлл не шелохнулся.
— Я бы научил тебя владеть магией. Я бы научил тебя усмирять ее. Ты бы узнал, как применять ее, не подвергая себя опасности.
Пар глядел перед собой, ничего не видя. Ему так хотелось верить!
— Думаешь, у тебя получилось бы?
— Я потратил годы, чтобы научиться этому. Мне пришлось обуздывать собственную магическую силу, и урок не прошел для меня даром. Магия — могущественное оружие, Пар, и оно может обратиться против тебя самого. Тебе нужно научиться владеть ею. Я могу помочь тебе в этом.
Голова Пара отяжелела, взор затуманился.
Усталость темным облаком придавила его, не давая думать.
— Я считаю, мы можем поговорить об этом, — пробормотал он.
— Да, поговорить. И поэкспериментировать, — настойчиво говорил Риммер Дэлл. — Власть над магией приходит с практикой, это искусство, приобретаемое путем неустанных упражнений.
Магия — врожденный дар, но его надо тренировать.
— Тренировать?
— Могу показать тебе это. Я могу взглянуть на себя и свои возможности, на то, как действует магия. Могу открыть тебе метод, которым я сам сдерживаю и направляю ее в нужное мне русло. А потом ты проделаешь то же самое.
Пар поднял глаза:
— Как?
— Откроешься мне. Позволишь мне исследовать себя и помочь найти защиту, которая так тебе нужна. Мы сможем работать вместе.
Он продолжал осторожно убеждать и объяснять, но Пар уже не слушал его, охваченный неясной тревогой, неопределенной, но очевидной. Та упрямая часть его существа, что не желала верить никаким словам Первого Ищейки, неожиданно встрепенулась и сглотнула доверие.
Юноша еще пытался уловить отдельные обрывки фраз, произносимых собеседником, и давал невразумительные, расплывчатые ответы, но доверия как не бывало.
Что такое? В чем дело?
Через некоторое время Риммер Дэлл оставил его одного.
— Подумай о том, что я сказал тебе, — посоветовал он на прощание. — Решись наконец на что-нибудь.
Ночь уже вступила в свои права, и Пара объяла кромешная мгла. Он лег спать совершенно измученный, хотя для усталости не было причин. Боясь закрыть глаза, чтобы не вернулись ночные кошмары, житель Дола уставился в потолок, потом перевел взгляд на окна, за которыми виднелось ясное звездное небо. Он размышлял о брате и о Мече Шаннары, стараясь догадаться, как с ними поступил Король Серебряной реки. Он вспоминал о Дамсон и Падишаре, о Рен и Уолкере и о всех прочих участниках борьбы. «Интересно знать, — смутно подумалось ему, — ради чего она ведется?»
Пар и сам не заметил, как уснул. И снова его одолевали кошмары, и он в третий раз боролся с самим собой в облике порождения Тьмы. Пытаясь проснуться, он отчаянно бился и метался на постели, а потом лежал во тьме, задыхаясь и обливаясь потом.
Тогда-то он с ужасающей отчетливостью осознал, что находится в смертельной опасности.
Подумать только, что с ним происходит! Он не может заснуть без кошмара, и кошмар всегда один и тот же. Он ест, но теряет силы.
В этой клетке он проводит время в полном бездействии, по все равно устает. Он утратил способность здраво рассуждать, не может толком сосредоточиться. Жизненные силы покидают его.
«Все это не простая случайность, — сказал он себе. — Этому есть какая-то причина».
Пар сел на постели, свесив ноги на пол, и принялся созерцать царящую вокруг темноту.
Думай же! Он пытался преодолеть слабость, разорвать путы оцепенения и растерянности. Медленно и постепенно он стал распутывать клубок нитей и начал кое-что понимать. Есть два варианта. Первый — магия, поразившая его, — это магия заклинания, по-своему в нем преобразующаяся, и, быть может, стоит делать то, к чему его принуждает Риммер Дэлл. А второй — что эта сила подстрекаема порождением Тьмы, что Риммер Дэлл старается сломить его сопротивление и что вся эта болтовня о помощи просто новый подвох.
Но ради чего?
Стараясь успокоиться. Пар сделал глубокий вдох. Ему хотелось заползти обратно под одеяло, но он не позволил себе этого. Ему хотелось кричать, но он задушил вопль. Лжет Риммер Дэлл или говорит правду? Пар сжал руки, чтобы унять дрожь. Он разрывался на части, чувствовал себя абсолютно запутавшимся и никак не мог побороть это чувство. Если Риммер Дэлл сказал правду про заклинание, то Пару нужна его помощь. Если он лжет, то это такой ужасающий обман, который житель Дола себе и вообразить не может, потому что обман этот начался с того самого мгновения, как Первый Ищейка предстал перед ним много недель тому назад в таверне «Синие бакенбарды».
«О, порождение Тьмы! Мне нужно знать!»
Пар поднялся, подошел к окну и вгляделся в ночь, вдыхая прохладный воздух. Он был парализован нерешительностью. Как выяснить правду? Есть ли способ покончить с неуверенностью, распознать, не обманывают ли его? «Меч Шаннары никак себя не проявил, — напомнил он себе. — Никак! Что еще можно испробовать?»
Он следил, как по реке, словно животные, пробирающиеся сквозь заросли, движутся отражения ночных туч. «Нужно обуздывать свои порывы, — решил он. — Можно слушать и беседовать, но нельзя ничего позволять. Нужно найти способ развеять сомнения, разобраться, что к чему, и в то же время суметь уцелеть».
Он закрыл глаза, опустил голову на руки, пытаясь догадаться, как ему справиться с этой задачей.
Глава 26
Над равниной, раскинувшейся к востоку от Беличьего леса, поднимались удушливые знойные испарения, полуденное солнце раскаленным шаром катилось по безоблачному небу, в воздухе висела густая пыль. Рен Элессдил распростерлась плашмя на гребне перевала, следя за тем, как армия Федерации, словно тяжелый навозный жук, медленно ползет по степи.
«Враг бездушен и неумолим», — думала девушка в унынии.
Она даже не удосужилась взглянуть на остальных — Трисса, Эрринга Рифта и Десидио.
Она заранее знала, что прочитает на их лицах, и знала, о чем они думают.
Вот уже более часа она и ее офицеры наблюдали за продвижением федератов, лихорадочно соображая, что же предпринять, ведь нельзя же ждать конца сложа руки. Эльфы попали в беду.
Поход федератов на север, к долине Ринн, возобновился два дня назад, и времени в обрез.
Барсиммон Оридио наконец-то завершил мобилизацию и оснащение главных сил эльфийской армии и теперь ведет ее к перевалу ускоренным темпом, чтобы эльфы оказались у Ринна по крайней мере на трое суток раньше врага. Но эльфов все равно раз в десять меньше, так что прямое столкновение неминуемо приведет к их истреблению. И, что еще хуже, ползуки приближаются — теперь они нагонят медлительных южан. За четыре, от силы за пять дней ползуки перегонят их и пойдут в авангарде, меж тем авангард всегда предназначается для поисков и уничтожения противника. Когда это случится, эльфам придет конец.
Рен охватила томительная безнадежность, и она сердито приказала себе встряхнуться: «Как я могу спасти свой народ?»
Наблюдая за приближающейся армией, она попыталась сосредоточиться. Еще одна полуночная вылазка вряд ли удастся. Теперь федераты научены горьким опытом и не позволят снова обмануть себя. Днем и ночью вокруг армии скачут конные дозоры, обшаривающие окрестности в поисках эльфов. Раз или два отвага пересилила во всадниках благоразумие: они осмеливались сунуться в лес. Рен позволяла им беспрепятственно шнырять среди деревьев, а эльфы невидимками растворились в тенистых зарослях. Девушка не хотела, чтобы федераты обнаружили их. Она не могла позволить им хоть что-то найти, даже самую малость, не важно какую. Патрули разъезжали весь день, а перед наступлением темноты федераты выставляли кордоны часовых в четверти мили от лагеря. Конечно, Крылатые Всадники могли перелететь через сторожевые дозоры, но Рен боялась подвергать риску наиболее важные части своей армии — ведь случись что, она не сможет оказать им никакой поддержки.
Кроме того, не так уж и важны армейские маневры федератов, если Рен не отыщет способа остановить ползук. Ползуки — вот наиболее серьезная и непосредственная опасность, хотя они еще далеко. Стоит позволить им достичь Ринна или хотя бы лесов, прилегающих к Ринну с юга, то уже ничто не помешает им проложить дорогу прямо к Арборлону. Ведь ползукам не надо беспокоиться о поиске подходящих дорог. Они не боятся засад и ловушек. Для обнаружения врага им не нужны никакие разведчики. Ползуки найдут эльфов, куда бы те ни спрятались, и уничтожат их, как пятьдесят лет назад уничтожили гномов. Рен слышала рассказы об этом и знает, какой враг им противостоит. Лицо ее покрылось испариной. Сделав медленный выдох, она кивком подозвала остальных и поползла назад по косогору. Оказавшись снова под прикрытием деревьев, эльфы встали и направились к лошадям, которых держали под уздцы прискакавшие вместе с ними эльфийские стрелки. Никто не произнес ни слова — говорить было не о чем.
Рен шла впереди, делая вид, будто что-то придумала (хотя это было совсем не так), — она боялась потерять доверие соратников, завоеванное ею недавно в ночной атаке, доверие, которое было так ей необходимо, чтобы контролировать события до появления Барсиммона Оридио. «Я — королева эльфов, — повторяла себе девушка. — Но даже королевы могут ошибаться».
Отряд сел на лошадей и поскакал к эльфийскому лагерю. Рен вспоминала Коглина, гадая, что же сталось со стариком, что, собственно говоря, сталось со всеми, кто собирался у Хейдисхорна для беседы с тенью Алланона. Девушка испытывала смутное сожаление, что мало знает об их судьбах. Она должна отыскать их и открыть им правду о происхождении порождений Тьмы. Так важно, чтобы они это узнали! Знание сущности порождений Тьмы должно помочь их уничтожить. Рен не сомневалась: Алланону это было ведомо. Но если он знал, то почему не сказал им? Рен покачала головой. Здесь что-то кроется, что-то необычайно важное, но разве нельзя сказать то же самое обо всей их борьбе?
Эльфы достигли расположения авангарда, проскакав несколько миль к северу, спешились и привязали лошадей. Все еще храня молчание, Рен отошла от других, взяла немного еды — она не была голодной, но понимала, что надо подкрепиться, — и уселась в одиночестве, любуясь деревьями. «Ответ лежит где-то на поверхности», — убеждала она себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63