.. предупреждение или даже знамение свыше, что настала пора пустить свою жизнь по иному руслу.– Знамение, значит? – переспросила Саманта. – Думаешь, бог пытается мне что-то подсказать? Помню, в Библии был «пылающий куст» и еще много чего подобного.– Твой сарказм неуместен, – оборвал ее Дэвид.– Ты прав. Извини. – Саманта присела на подлокотник кресла и вытянула больную ногу, ощущая нестерпимый зуд под повязкой. – Ты мне так и не сказал, откуда ты говоришь.– Из Сан-Антонио. Здесь настоящий потоп. Я смотрю из окна гостиницы на Ривер-Уок и не вижу противоположного берега. Передо мной стена дождя. Небеса разверзлись...Дэвид вздохнул, и почему-то, словно от этого вздоха, его мобильник отключился. Ожидая, когда вновь зазвучит его голос – не в правилах Дэвида было заканчивать разговор на полуслове, – Саманта взяла с ночного столика длинную вязальную спицу, одну из набора, доставшегося ей в наследство от матери, засунула ее под подвязку и с наслаждением принялась расчесывать зудящую голень. При этом она испытывала некоторое чувство вины перед стареньким доктором, оставшимся в Масалтане, предупреждавшим ее о вреде подобного занятия, но доктор был далеко, и к тому же в его медицинских познаниях она сильно сомневалась.Связь с Дэвидом восстановилась на середине его монолога.– ...хочется, чтобы ты была рядом со мной. Я взял номер с джакузи и камином. Нам было бы так уютно здесь вдвоем.«Как в аду», – мысленно добавила Саманта, вспомнив про Мексику. Про их бесконечные выяснения отношений. Дэвид давил на нее морально, причем так, что она буквально задыхалась. Он настаивал на ее переезде обратно в Хьюстон, а когда получил отказ, открылся перед ней с совершенно неожиданной и весьма неприятной стороны. Его лицо налилось кровью, у виска запульсировала жилка. Сжимая кулаки, Дэвид объявил, что она круглая идиотка, раз не хочет принять его предложение.В тот момент Саманта поняла, что пути их окончательно разошлись.– По-моему, я достаточно ясно разъяснила свою позицию, – напомнила она.– У тебя было время, чтобы передумать.– За это время ничего не изменилось, Дэвид. Не затевай все заново. Это бесполезно. Я знаю, как банально это звучит, но для нас обоих лучше остаться...– ...просто друзьями, – закончил он за нее фразу унылым голосом.– Не придавай слову «друг» презрительный оттенок. Сохранить дружбу очень даже неплохо.– Мои чувства к тебе совсем иного рода, ты знаешь. – Произнесено это было со всей серьезностью.Дэвид не был аскетом, но среди женщин, липнувших к нему из-за его привлекательной внешности и других неоспоримых достоинств, производил строгий отбор. Если его привлекла Саманта, значит, он обнаружил в ней качества, соответствующие критериям, установленным им для своей будущей подруги жизни. Она же, сначала подпав под его обаяние, после двух лет относительной близости постепенно остыла и поняла, что никогда и не была по-настоящему влюблена в него. Он как-то потускнел в ее глазах, хотя никаких дотоле скрываемых изъянов в его характере не обнаружилось.Что-то в нем было не так, но что – Саманта не могла определить точно. Дэвид был хорош собой, интеллигентен, подходил ей по возрасту, а его положение в гостиничном бизнесе обеспечивало ему такие высокие заработки, что он уже сейчас «стоил» несколько миллионов и уверенным шагом продвигался дальше.И все-таки у них почему-то не сложилось.– Я сожалею, Дэвид...– Неужели? Я тронут, – съязвил он, однако с горечью. Дэвид Росс не любил проигрывать.– Честно, сожалею. – Она выбирала слова осторожно, не желая доводить дело до взрыва, но и не позволяя ему усомниться в твердости ее решения.– В таком случае мне не стоит сопровождать тебя на тот благотворительный прием, о котором ты говорила. Я прав?– Какой прием? В Боучеровском центре? – Саманта вспомнила, что несколько месяцев назад у них шел об этом разговор. – Да, пожалуй, мне лучше отправиться туда одной.Дэвид долго молчал. Напряжение на линии сгустилось, стало почти осязаемым.– Что ж, – наконец прорезался его голос. – Вроде бы говорить больше не о чем. Береги себя, Саманта.– Ты тоже. – Ее сердце сжалось. Все-таки два года она была связана с этим мужчиной. Они были близки. Но если рвать с ним, то лучше сейчас, не откладывая. Все кончено, и это хорошо.Друзья Саманты сочли, что она спятила, раз передумала выходить замуж за Дэвида.«На твоем месте я бы вцепилась в него когтями и не отпускала», – заявила ее лучшая подруга Кортни при встрече в прошлом месяце на их излюбленном месте свиданий в уютном ресторанчике, где подавали суп из раков и вкуснейшие воздушные пирожки к нему.Каждое упоминание о Дэвиде Россе вызывало у Кортни хищный блеск в глазах, сходный с золотым сиянием трех колец сразу на одном пальце – трофеи от ее прежних замужеств.– Не понимаю, что тебя отпугивает?– Я уже побывала замужем, – объяснила Саманта, – Один раз сунувшись в огонь, не хочу обжечься вторично.– Поверь мне, такой лакомый кусочек, как Дэвид Росс, не залежится на блюде. Опоздаешь, потом будешь жалеть.– Так хватай его скорее, – великодушно позволила Саманта.– Я? С превеликим удовольствием, не задумываясь, но беда в том, что он любит тебя.– Дэвид любит только себя, единственного и неповторимого.– Ты слишком придираешься к нему. Держу пари, ты заговоришь по-другому, побывав с ним в Мексике.Кортни намекала на то, что теплый песочек, горячее солнышко и, конечно, столь же жаркий секс сделают свое дело.Но этого не случилось. Солнце светило, песочек грел, а вот сексуальное желание едва тлело и вскоре совсем угасло. Проблема была не в Дэвиде, а в ней. Саманта не могла заниматься сексом без любви, а любовь ее к Дэвиду если и была когда-то, то давно испарилась. Он все больше раздражал ее, и причиной тому было его самомнение.Единственный ребенок в семье, всегда первый в учебе и спорте, баловень судьбы, Дэвид привык, чтобы все шло так, как он наметил, чтобы все его желания исполнялись, а любое его предложение принималось без возражений. Что касается явно завышенной оценки собственной персоны, то тут он был весьма схож с первым супругом Саманты.– Не все мужчины такие, как Джереми Лидс, – убеждала ее Кортни. – Дэвид на голову его выше. Или ты все еще сохнешь по Джереми?У Саманты глаза округлились от удивления.– Я? По Джереми? Бога ради, спустись на землю.– Тогда, значит, из-за него у тебя выработался рефлекс неприятия...– В рефлексах я разбираюсь, – оборвала подругу Саманта. – Все-таки я профессионал. Нет у меня никаких рефлексов. Джереми просто «ходок». Он падок до своих молоденьких студенток, а брачные клятвы для него – пустые слова.– О'кей, оставим его в прошлом, – согласилась Кортни. – Будем считать тот твой брак досадным недоразумением. А что же плохого ты отыскала в Дэвиде? Он слишком хорош внешне? Слишком удачлив в бизнесе? Это все недостатки, по-твоему? Слишком подходящий жених – ни тебе бывших жен, ни детишек на шее. А-а! Понимаю! Все это в сумме тебя коробит. Он – само совершенство, а ты такое не перевариваешь!Возможно, Кортни и угадала. Они дружили со второго класса школы, еще в Лос-Анджелесе, где жили по соседству. Но их взгляды на мальчиков и на будущее замужество всегда разнились. Саманта была идеалисткой, мечтательницей, а Кортни считала себя практичной, трезвомыслящей особой.Практичность, однако, не помогла ей создать свою семью, хотя три брака и три развода обеспечили Кортни безбедное существование. Саманта не завидовала подруге, не принимала ее советов, но противопоставить ее доводам что-либо существенное и разумное не могла.Финал ее отношений с Дэвидом, хоть и давно предрешенный, и особенно точка, поставленная в конце сегодняшнего их разговора, оставили в душе Саманты неприятный осадок. Совсем некстати это совпало с последними событиями.Прежде чем попьттаться снять нервное возбуждение, приняв теплую ванну, Саманта еще раз поглядела в окно. Озеро было пустынным, только ветер гнал по нему волну. Но ночное видение – парусник на волнах и черный силуэт мужчины на палубе – преследовало ее даже днем. Глава 4 – Можешь мне объяснить, что у вас там произошло, черт побери?Элеонор перехватила Саманту в гардеробе, где сотрудники оставляли свои мокрые зонтики и плащи.– Значит, ты уже слышала...– Весь город слышал. Это же был прямой эфир. Как могло случиться, что его звонок пропустили?– Он обманул Mелани. Мы говорили о том, кто как проводил отпуск, а он наплел ей что-то про рай. Она думала, что он имеет в виду райские места.– Это все записано. Я прослушала пленку раз двадцать. – Лицо Элеонор было каменным, как у изваяния. – Мне нужен от тебя четкий ответ – чего добивается этот парень и знаешь ли ты, кто он такой?– Ни о том, ни о другом я понятия не имею.– Ты от меня ничего не скрываешь? Такое возможно? – Элеонор сверлила Саманту взглядом.– Нет ли тут связи с твоим приключением в Мексике?– Не думаю, – пожала плечами Саманта.– А как насчет твоего бывшего муженька? Я помню его по Хьюстону.– Вряд ли Джереми унизится до подобных глупостей.– Но он все еще обитает где-то здесь, поблизости. Преподает в Тулейне, не так ли?– Не забивай себе этим голову, Элеонор! Джереми снова женился... а то, что было между нами, давно быльем поросло.– Однако кто-то ведь звонил в студию. Не бесплотный же дух, а живой человек. Я хочу знать, кто? Если бы мы могли отслеживать звонки... Но – увы! Сколько раз я это предлагала, но Джордж с таким скрипом идет на лишние траты...Саманта позволила себе высказать циничное предположение:– Может быть, нам повезет, и Джон позвонит снова.– Не глупи! – прикрикнула на нее Элеонор. – У нас с тобой будет серьезный разговор.Она чуть ли не втолкнула Саманту в помещение буфета, где сотрудники обслуживали самих себя, пользуясь общественной кофеваркой, холодильником и микроволновкой. Эти современные предметы, втиснутые сюда наравне с пластиковыми столами и стульями, никак не гармонировали с дубовой обшивкой стен и резными пилястрами, сохранявшими изысканный аромат прошлого. Высокое французское окно, словно картина в роскошной раме, открывало вид на пальмовую аллею и далекую серую полоску Миссисипи на горизонте. Окно выходило на маленький балкон, которым было опасно пользоваться, о чем предупреждала деревянная табличка с соответствующей надписью, прикрепленная проволокой к бронзовой дверной ручке.У Элеонор в буфете была своя персональная кружка с девизом: «Все слышу, но не всему верю». Изречение вполне соответствовало характеру Элеонор. Она подходила к любой проблеме, как хорошо обученная сторожевая собака, недоверчиво обнюхивающая брошенную ей незнакомцем кость. Ну а уж если принималась ее грызть, то ни на что другое не отвлекалась.Расположившись за столиком с чашками кофе, женщины выжидающе смотрели друг на друга. Элеонор обещала серьезный разговор, но не торопилась его начинать.– Завтра в одиннадцать показываюсь хирургу, – сказала Саманта, нарушая затянувшуюся паузу. – Буду умолять его снять повязку. До смерти надоело таскать на ноге лишних пять фунтов.– Понимаю и сочувствую, – небрежно бросила Элеонор и наконец перешла к делу: – Могу обрадовать тебя, что после звонка этого придурка радиостанцию осаждают звонками и посланиями по электронной почте. Джордж прогнозирует хороший урожай.– И он его соберет, не сомневаюсь, – опять съязвила Саманта.Элегантный, с безукоризненными манерами джентльмен, владелец «Р-1», слывший в определенных кругах высоколобым интеллектуалом, родился с серебряной ложкой во рту и бизнес получил по наследству. Однако он был готов удавиться за каждый цент, а ради повышения рейтинга, чтобы денежки от рекламы бесперебойно текли в коммерческий отдел, не брезговал ловить рыбу в самой мутной воде.– Хочешь, я тебе выложу все начистоту? – вдруг решилась Саманта, хотя у нее тут же мелькнула мысль: не совершает ли она непростительную ошибку, посвящая Элеонор в свои проблемы.Та мгновенно загорелась любопытством:– А у тебя есть, чем поделиться?– Есть. Тот парень не впервые входит со мной в контакт.– Вот как?– Он оставил мне послание на автоответчике. И еще он прислал письмо, а в нем мое фото... без глаз. Как тебе это понравится?– Что значит без глаз?..Получив полную информацию, Элеонор тотчас поинтересовалась:– Ты сообщила в полицию?– Конечно. Не беспокойся.– Моя должность такая, чтобы за вас беспокоиться. Что там тебе сказали?– Что будут почаще проезжать мимо и поглядывать, все ли в порядке.– А охранять дом?– Я так мало времени провожу дома...– Бог мой, что за бред ты несешь? – возмутилась Элеонор. – Нельзя же быть такой легкомысленной! Хоть ты и живешь в районе Кембрей, но наша станция здесь, в центре Нового Орлеана, и ты должна немедленно позвонить в ближайший участок. Ведь это гаденыш может добраться и сюда.– Я сделаю это утром, – пообещала Саманта.– Зачем ждать?– Хочу убедиться, что это не одноразовая выходка. Вдруг он заявит о себе и сегодня.– Что это даст? – не поняла Элеонор.– Хотя бы еще подогреет интерес к передаче и расширит аудиторию. Не к этому ли мы все стремимся?– Ты играешь с огнем...– Возможно. Разумеется, этот тип действует мне на нервы. Но я хочу выяснить, чем он живет, чем дышит, что заставляет его поступать так. Уверена, что мои слушатели также хотят этого.– Я, право, не знаю...– Если он снова позвонит, я сразу побегу к новоорлеанским копам и подброшу им это дельце.– Поклянись, – потребовала Элеонор.Саманта подняла вверх два пальца, как это делают бойскауты.– Все равно мне это не по душе.– Что не по душе нашему боссу? – спросил вездесущий Ворчун Роб. Он был одет так, будто ему предстояло гнать стадо по прерии. С полей его ковбойской шляпы еще капало. Он проветривал под дождем свои прокуренные легкие.– Сэмми намерена выйти в эфир, не известив полицию, что у нее появился свой персональный псих.Роб усмехнулся:– Слово «персональный» тут не подходит. Вчера полгорода познакомилось с ним, и он уже для них «свой». Удивляюсь, что копы еще не добрались до тебя.На плечо Саманты легла его ручища в грубой кожаной перчатке.– Думаю, что им хватает других дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44