Не хотелось думать, что убийца двух проституток имел наглость выползти из тени, чтобы вслух заявить о себе по радио.– Анализы семени во влагалище обеих женщин сходны. То же и с мужскими лобковыми волосками. Его уже можно причислить к серийным убийцам, если посчитать пару трупов за серию. Он не боится оставлять отпечатки пальцев, не пользуется презервативом – значит, не имеет судимостей, не служил в вооруженных силах, о нем нет ничего в архивах.В обоих случаях мы нашли на месте преступления рыжеватые волоски, но синтетические. Зачем-то ему понадобился рыжий парик. Ни одна из жертв, судя по опросам, рыжим париком не пользовалась, даже в своих эротических спектаклях.– Возможно, убийца надевал на них парик, принесенный с собой, а потом забирал его.– Вещь многократного использования? Экономный парень. Впрочем, на стодолларовые банкноты он не скупился.– Парик ему был нужен для одной цели! – воскликнул Бентс, удивляясь, как это ему раньше не пришло в голову, и, вероятно, посыл его мысли на расстоянии был настолько силен, что и Монтойя тут же догадался.– О боже! Он хотел, чтобы труп походил на доктора Сэмми?– Это всего лишь гипотеза, – охладил восторженный порыв напарника Бентс. – Надо заняться весьма нудной работой – выяснить, где производятся и продаются рыжие парики, и поискать в архиве, фигурируют ли они в других делах об убийствах.– Кое-что мы сможем выудить из трясины, – без особого энтузиазма согласился Монтойя. – Пока я постарался вывернуть наизнанку всю подноготную Генри – бывшего муженька Чери Бельчампс. Оказывается, он до сей поры аккуратно выплачивал взносы по ее страховому полису, и теперь получит кругленькую сумму в пятьдесят штук.– Где он был, когда убили вторую жертву?– В кровати у себя дома.– Один?– Ну да! Нет, конечно. Он заимел подружку, которая клянется, что ее трахали всю ночь, причем парень был один и тот же. Половой гигант. На нее у нас имеется лишь всякая мелочовка – пара приводов за пьянство и скандалы в общественных местах и один раз за кражу в универмаге. Ну, и нашли у нее кокаин – правда, немного. В общем, чистенькая девчонка, и, похоже, Генри выпутается, раз у него такое твердое алиби.– Дерьмо, к сожалению, не тонет, – буркнул Рик мрачно.– Но даже со своим алиби он может быть причастен к делу. Ради большого куша он вполне мог нанять киллера и поручить обставить сценку как надо – подделаться под маньяка и запудрить нам мозги.– А зачем ему второе убийство? Еще больше нас запутать? Или это уже объявился гаденыш-подражатель?В кармане Монтойи дал знать о себе пейджер. Ему пришлось долго его извлекать из слишком тесных обтягивающих джинсов. Занимаясь этим, он успел еще обменяться несколькими репликами с Бентсом:– Все же я бы не исключил полностью из расклада бывшего муженька. Но к Розе Джиллет ниточка от него никак не тянется.– Тем более к доктору Сэмми. Кроме рыжего парика. Тут что-то есть, – сказал Бентс. – Но боюсь, что скоро ФБР подставит нам дружеское плечо и потихоньку оттеснит нас от расследования.– Жаль. Мне было бы интересно...– Может, тебе представится что-то более интересное. – Бентс кивнул на пейджер: – Тебя вызывают. Поторопись.
Звуки ночи проникали в хижину, и он вслушивался в эту природную симфонию с нарастающим вожделением. Квакали древесные лягушки, плескались, ловя насекомых, хишные рыбы, проплывал, как атомный ракетоносец, разгоняя водный мир, аллигатор, бесшумный, но иногда заставляющий своим прикосновением дрожать подгнившие сваи убежища, где он, чужой в городе, неприкаянный и никому не нужный, чувствовал себя как дома. Никто из людей не доберется сюда по своей воле, никто не нарушит его уединения.Но желание начать охоту нарастало в нем. Оно было непреодолимо. Оно подстегивалось болотной симфонией. Он знал, что ему надо быть осторожным, как истинному охотнику. Не всякое животное можно убить с первого раза, не каждую рыбу поразишь одним ударом остроги. Кто-то способен огрызнуться и укусить, а он не терпел вида собственной крови.Он очень аккуратно обращался со стеклянными гранями своих четок, оттачивая их до остроты бритвенного лезвия, и, сдавливая петлю на горле слабой жертвы, ни разу не порезался сам, чем и гордился.Сейчас он вспоминал о женщинах, которых убивал, о том, как до их глупых мозгов доходило наконец осознание того, что их убивают, что жить им осталось совсем немного. Его штаны прямо лопались от эрекции, вызванной этими замечательными воспоминаниями. Ему не нужно было смотреть по видео что-то подобное. Он был и режиссером, и актером великого порнофильма.И как у талантливого режиссера, развязка всегда откладывается до финала. До того момента, когда задушевный голос доктора Сэмми преобразится сначала в возмущенные вопли, потом в мольбы о помощи, потом в стоны удовлетворенной самки, а уж в конце в крики предсмертной агонии.До этого еще надо немного поохотиться. Он с сожалением начал собираться, покидая свое уютное убежище. Глава 11 Mелани в ярости надавила на кнопку, отключив мобильник, и, резко нажав на газ, вихрем пролетела по виражам подземной автостоянки. Ее раздражало абсолютно все – и то, что кондиционер в машине вышел из строя, и что начало недели выдалось на редкость неудачным, и воцарившаяся в городе погода.Установившаяся в Новом Орлеане влажная жара, автомобильные пробки и испорченный кондиционер словно объединились и с начальством Мелани, молча и неопределенно улыбающимся ей, и с Триш Лабелль, вдруг переставшей откликаться на ее телефонные вызовы, чтобы досадить ей. Пот градом тек с Мелани. Он подпортил ей с таким старанием наложенную косметику, пропитал обтягивающий бюст топик так, что ткань прилипла к коже, а вдобавок еще и струился между ног под трусиками, вызывая зуд.Почему никто не торопится продвинуть Мелани на ступень выше, на место, которое она давно заслужила –и своими способностями, и усердием? Она заменяла Саманту, когда та прохлаждалась в Мексике, и уж тем более могла заменить ее сейчас. И телефонный маньяк бы сгинул, и скандальное расследование увяло бы на корню.А повышение рейтинга? Плевать! Дайте Мелани микрофон на пару-тройку вечеров, и рейтинг станет выше, чем встает кое-что в штанах у ее нового дружка. За Мелани была молодость, энергия, выдумка, а что за Самантой? Скучная рассудительность и еще мрачная история, о которой сейчас ей вовремя напомнили. Если Мелани не предоставят время у микрофона, которое сейчас тратит с малой пользой Саманта, то, разумеется, ей придется перекинуться к конкурентам, и с Триш Лабелль они составят отличную пару.Только вот почему-то Триш тоже тянет резину. Ведь, по идее, она просто должна была прыгать от счастья до потолка, когда ближайшая помощница ее ненавистной конкурентки предложила наладить с ней контакт. Пусть пока Триш отмалчивается, но Мелани не из тех, кто отказывается бить в стену, даже если там не известка, а затвердевший цемент.Упорства ей не занимать. Если не проходит план А, у Мелани наготове план Б. Только надо обсудить его со своим дружком и получить от него «добро». Дружок знает, как ей помочь. Лишь бы он поскорее откликнулся на ее зов.
У Саманты от волнения потели ладони и сердце колотилось в груди, когда она занимала привычное место в кабине у микрофона. Напрасно она убеждала себя, что для страха нет оснований.Почти неделю «Джон» не давал о себе знать. Или он сдался, или ему наскучили его собственные мрачные шуточки? Может, он покинул этот город?А может, выжидает чего-то? Нужного момента, чтобы удар точно попал в цель? А какова его цель?«Остановись, Саманта! Набери в легкие воздуха, вздохни-выдохни и успокойся. Благодари бога, что он молчит», – приказала она себе.И все же не только Саманта, но и остальные ее коллеги пребывали в напряжении и будто бы чего-то ждали. Гатор и Роб отпускали шуточки по поводу ее «дружка-невидимки». Элеонор ворчала и ныла. Мелани восторженно откликнулась на то, что поломалась, как ей казалось, устоявшаяся рутина и грядут какие-то изменения. У нее даже глазки стали гореть ярче, чем обычно.Ну а Джордж Ханна занимался подсчетом рейтинга и отмечал каждую десятую долю процента, на которую тот повысился. А теперь рейтинг начал чуть-чуть снижаться. Без звонков «Джона» он постепенно вернулся к прежней цифре. Саманта была довольна, что нездоровый интерес к ее передаче спал, а Элеонор и Джордж, словно утешая ее, в один голос твердили, что «Джон» еще обязательно объявится. Правда, Элеонор, кривя душой, изображала из себя этакую добрую тетушку и все валила на хозяина радиостанции, а сама вроде бы сочувствовала своей подчиненной.– Давай будем надеяться, что «Джон» не позвонит, – бесстыдно лгала она, явно рассчитывая на обратное.В глубине души Саманта очень надеялась, что «Джон» снова захочет завести с ней разговор. Ей нужно было снять покров с тайны, проникнуть в черную дыру, которая была в его сознании. Почему он затеял эту игру? Почему именно с нею? Кто он? Как психиатру, он был ей интересен. Как женщине, одиноко живущей на окраине города, – представлял угрозу. Но и в страхе есть особый соблазн.Закрывшись в кабинке, Саманта проделала обычную процедуру – надела наушники, поудобнее устроилась на стуле, отрегулировала контроль на пульте, проверила микрофон и бросила взгляд на соседнюю кабину.Там Мелани, поколдовав над кнопками, подняла вверх большой палец, показывая Саманте, что готова принимать звонки. Тим был рядом с нею. Он наклонился к Мелани и что-то сказал ей, от чего та рассмеялась, потом вскрыл баночку диетической кока-колы. Саманта не могла слышать их разговор, и это неприятно на нее подействовало. Не отпустил ли Тим шуточку по ее поводу? Или она теперь уже во всем ищет подвох?Последние несколько вечеров Саманта в передачах избегала таких тем, как грех, наказание и раскаяние, и вернулась в дискуссиях к проблемам взаимоотношений в семье и вообще между людьми, для чего по замыслу с самого начала и предназначалась ее программа. Теперь она вышла на тот нормальный уровень, что существовал прежде, до звонков пресловутого «Джона».И все же какое-то грозовое облако сгущалось вокруг Саманты, как только она занимала привычное место у микрофона в своей кабинке.Мелани подала ей еще один безмолвный сигнал, и тут же звуки музыки и голос Джона Леннона заполнили кабину. Аккорды «Вечера трудного дня» мягко затихли, и настал черед Саманты выходить в эфир.– Добрый вечер, жители и гости Нового Орлеана. С вами опять, как всегда в этот час, я, доктор Сэмми, в программе «Полуночные исповеди». Я готова выслушать все, что вы скажете, если вы, в свою очередь, готовы поделиться со мной своими мыслями. Подумайте, не торопитесь. У нас в запасе немало времени, а пока я кое-что расскажу о себе, и это, может быть, подскажет вам, на какую тему нам сегодня стоит завести беседу.Саманта поменяла позу и положение микрофона на гибком стержне, и ей показалось, что слушатели почувствовали, как она ищет правильную интонацию, как, подобно им, готовится к доверительному разговору.– Пару дней назад я говорила по телефону со своим отцом. Он был далеко от меня. Он живет на Западном побережье, в Калифорнии. Мы с ним давно не виделись, только общаемся по телефону. Но и это общение, пусть через кабели или радиоволны, все равно вызывает во мне ощущение родственной связи, и каждый раз, когда я слышу его далекий, иногда искаженный помехами голос, мне сразу хочется быть с ним рядом, помочь в чем-то, а ему, наверное, приласкать меня, хотя мне уже за тридцать и...Все индикаторы телефонных линий засветились почти одновременно. Вступление «доктора Сэмми» захватило слушателей.Уже первая позвонившая женщина, чья мать с трудом восстанавливалась после инсульта, взахлеб начала рассказывать, как ей пришлось разрываться между собственной работой, детьми, мужем и долгом по отношению к той, что произвела ее на свет. Следующим был озлобленный подросток, который отрицал все родственные связи, считал, что «предки» никогда его не поймут, а когда он вырвется из дому, то даже звонить им не будет.Дискуссия шла своим чередом, и Саманта, изредка вставляя свое мнение и направляя разговор в нужное русло, постепенно расслаблялась. Она позволила себе глотнуть крепкого кофе и почувствовала, что недавний мандраж оставил ее. На третьей линии засветился сигнал. Мелани пропустила в эфир звонок девушки, назвавшейся Анни. Саманта нажала кнопку:– Привет, я доктор Сэмми. Представьтесь, пожалуйста, нам всем.– Я – Анни. – Это был почти шепот, но все-таки голос показался Саманте знакомым. Возможно, Анни раньше уже звонила на радиопередачу.– Чем тебе помочь, Анни? Или ты хочешь что-то рассказать нам?– А вы разве меня не помните? – спросила девушка. У Саманты пробежал озноб по телу.– Простите... если бы вы могли мне напомнить...– Я прежде тоже вам звонила.– Когда? – Саманте почему-то показалось, что вместе с нею вся радиоаудитория затаила дыхание.– Давно. А в этот четверг мой день рождения. Мне бы исполнилось двадцать пять лет.– Вот как! – произнесла Саманта нейтрально, но кровь у нее похолодела.– Помните, я звонила вам девять лет назад, также на радиостанцию. И вы меня не стали слушать... Поскорее постарались отделаться от меня.– О боже!.. – вырвалось у Саманты, и это восклицание разнеслось по радиоволнам. Прошлое ожило, как в кошмарном сне.Анни Сигер? Этого не может быть. Черный занавес, которым Саманта закрыла в памяти события девятилетней давности, вдруг стал приподниматься.– Вы должны мне помочь! Вы – врач, вы обязаны... Только на вас я надеюсь.У Саманты пересохло горло, но все-таки она задала вопрос, но голос ее прозвучал в эфире едва слышно и жалко:– Кто вы?Ожидая ответа, Саманта повернула голову в сторону и бросила взгляд на соседнюю кабину. Там Мелани воздела руки вверх, словно недоумевая, как она пропустила подобный звонок. А у Тини лицо стало каменным.– ...А вы мне не помогли... – лился в наушники Саманты и в радиоэфир обвиняющий голос.– Я спросила, кто вы, Анни? Пожалуйста, назовите свое полное имя. – Говоря это, Саманта уже держалась из последних сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44