– Да как только появляются деньжата, – хмыкнула мать Лианн.– Надо было сообщить в полицию.– Зачем? Чтобы получить совет получше присматривать за девчонкой? А я устала. У меня своих дел полно. Мне некогда ловить ее за подол.– И все же...– Отвяжитесь от меня!– Но вы все-таки ей передайте, что я звонила.– С удовольствием передам... вместе с подзатыльником.– Спасибо, буду вам признательна.Саманта освободилась от почти невесомой телефонной трубки, но свинцовая тяжесть повисла у нее на сердце.Не позволяя себе снова поддаться страху, она поспешно набрала отцовский номер, чтобы тепло родного голоса помогло ей прийти в себя.Отец был дома и, судя по тону, в добром здравии. Она как можно тактичнее известила его о встрече своей подруги с Питером в Атланте и осмелилась передать от него выдуманный «привет».Вдруг отец прервал ее:– Твой коп в телевизоре! Скорее, Саманта!И тут же Тай позвал ее из гостиной. Саманта метнулась туда, прервав разговор с отцом.Рик Бентс заполнял собой весь экран. На какой-то вопрос корреспондента, скрытого за кадром, он ответил, еле шевеля губами:– Без комментариев.– Никто не желает связывать угрозы в адрес психолога и радиоведущей Саманты Лидс с новым преступлением, – заявил сменивший на экране Бентса тележурналист. – И все же убита еще одна женщина... И опять, по-видимому, проститутка. Неужели серийный убийца собрался очистить не только радиоэфир, но и улицы Нового Орлеана от грехов, на которые мы так падки? Не пора ли нам задать новые вопросы популярной радиоведущей доктору Саманте Лидс? Глава 26 – У Бентса опять хлопот полон рот, – сочувственно, но не без иронии произнес Тай, выключив телевизор.Экран померк, но мрачное лицо копа еще почему то оставалось пару секунд перед глазами Саманты.– Для преступников не существует выходных. – Известная поговорка вызвала у нее кривую усмешку.Появление в городе серийного убийцы лишь усугубляло ее проблемы. Все завязывалось в тугой узел. Чтобы развязать его, надо было предпринимать усилия, но в каком направлении?– Что ты откопал? – спросила она, взглянув на ворох распечаток, заполнивших журнальный столик и пол под ногами у Тая.– Не так много для меня нового.– Жаль, что мои сокровища не оправдали твоих надежд, – с сарказмом заметила Саманта. – А ведь ты за ними охотился, и ради этого...Тай поднялся, уронив с колен бумаги, обнял ее, прижал к себе и зажал рот поцелуем.Оторвавшись от ее губ, он предложил:– Не будем выяснять отношения.– Согласна, – сказала она, отдышавшись. – Лучше устроим военный совет. Твоя очередь докладывать.– Я прошелся по списку тех, кто был знаком с Анни, и попытался узнать, чем они занимались последние девять лет и где они сейчас.– Для старта неплохо, – одобрила Саманта. – Кто они?– Начну по порядку.Он вернулся к компьютеру и принялся орудовать «мышью».– Освальд, в обиходе Уолли, отец Анни, проживает в Келсо, штат Вашингтон. Черт знает, какая отдаленная окраина.– Но он тебя нанял?– Не совсем нанял, а скорее попросил... И предоставил аванс в счет будущего гонорара за книгу.– Добрый дядюшка Уолли, никак не сочетающийся со своей бывшей женушкой. Они были совсем не пара, не так ли? Эстелла – белая косточка, а Уолли – белый воротничок.– Все верно. Я никак не представлял, что они могут быть счастливы в супружестве. Но они поженились в ранней молодости. Как он ее подцепил – неизвестно, но она забеременела. В результате скоропалительного брака родился Кент, а двумя годами позже – Анни.Дети вряд ли успели хорошо узнать своего отца. Они были еще маленькими, когда супруги разъехались, а потом официально оформили развод. Скоро отчимом детей стал доктор Фарадей. Уолли больше не женился. Он живет, как медведь в берлоге, и работает на лесозаготовительную компанию, руководит бригадой лесорубов. – Тай вопросительно взглянул на Саманту. – Предлагаешь и его включить в список подозреваемых? Или физический труд на свежем воздухе спасает от психических отклонений? Тем более что, если бы не его инициатива и деньги, я бы не стал взбаламучивать тихое болото и... – тут он обворожительно улыбнулся, – ...не повесил бы на свою шею столь дотошного доктора психиатрии в качестве консультанта.– И временной подруги, – сурово закончила за него фразу Саманта. – Продолжим.– Эстелла по-прежнему проживает в Хьюстоне, в том же доме, где умерла Анни. Никуда не ездит, не имеет любовников, живет как под стеклянным колпаком и тратит большую часть средств, получаемых от бывших мужей, на церковную благотворительность. Идеальная картина – «леди в трауре». В деньгах не нуждается. Я разговаривал с ней по телефону, и она не возражала против нашей личной встречи по поводу моей книги. Вряд ли я желанная персона, но отказа я не получил. Ей не хочется, чтобы история Анни вновь муссировалась на публике, но уж если препятствовать этому невозможно, то пусть правдивую версию того, что случилось, писатель услышит из ее уст. Эта женщина вполне владеет собой, никакой истерики и болезненной реакции на мой запрос не было, а я почувствовал только ее желание взять ситуацию под свой контроль. Пусть то, что она скажет, будет так же незыблемо верно, как заповеди господни.– А ты подозреваешь, что у нее есть причины утаивать правду?– Какую-то часть правды – да. Но эта маленькая часть может изменить всю историю. И раз я попался на крючок этой идеи, то буду биться до конца.– Странная перспектива – быть пойманным на крючок. Ради чего? – удивилась Саманта.– Может, я сумасшедший. – Тай в ярости сжал кулаки и стукнул себя по коленям.Саманта в испуге отстранилась.– «Джон» тоже сумасшедший...– Я не «Джон»! Поверь мне!Словно холодный сквозняк пронесся по уютной комнате.Саманте первой – как хозяйке дома и как женщине – пришлось взять себя в руки и восстановить мир.– Мне неприятно вспоминать о моей встрече с Эстеллой, – призналась она. – Больше всего меня поразили не обвинения в мой адрес, что я, как психолог, допустила ошибку, а ее сухие, без следов слез глаза. Все остальное было в порядке вещей. Ее губы дрожали, как положено у матери, переживавшей утрату дочери, а пальцы нервно теребили траурное платье, но глаза...В них было слишком много собранности, . как у дирижера, готового управлять оркестром. Я сочла своим долгом приехать на кладбище, где хоронили Анни, подошла к ней, представилась, хотела высказать свои соболезнования, но в ответ получила указание удалиться – не жестом, а только взглядом, но взгляд ее голубых глаз был достаточно красноречив.Но все-таки она кое-что произнесла совсем тихо, чтобы не услышали окружающие: «Не кажется ли вам, что вы уже нанесли достаточно вреда? Наша семья никогда не простит вас... Пожалуйста, уйдите». Мне стало так страшно тогда. Я уже не помнила, как ушла с кладбища. Ее лицо часто являлось мне во сне.Тай положил руку на дрожащие плечи Саманты.– Успокойся, дорогая.– Желаю тебе удачи в беседе с Эстеллой Фарадей. Тогда она показалась мне не впавшей в отчаяние матерью, а чудовищем – мстительным и злобным. Но годы сглаживают любую ненависть...– Как масло – штормовые волны, – подхватил ее мысль Тай.– Я не думаю, что мать причастна к смерти дочери в прямом смысле. Но и в убийство Анни я не верю. Все доказательства сходятся на версии самоубийства.– Да, и потому единственного сомневающегося сразу отстранили от дела под хлипким предлогом, что я хоть и дальний, но все-таки родственник жертвы. Но не будем вдаваться в дискуссию. Есть еще некоторые интересные детали. Эстелла и Язон развелись меньше чем через год после кончины Анни. И сразу же, как только развод был законно оформлен, Язон снова женился на молоденькой медсестре, продал свою практику и отчалил в Кливленд.И вроде бы он там вполне счастливо устроился, но в последние несколько месяцев Язон почему-то зачастил с визитами в Новый Орлеан. Можно найти объяснение – сестра его новой супруги живет в Мондевилле, на том берегу озера, напротив твоего дома, и это, вероятно, лишь совпадение...– Подожди делать выводы, – остановила Тая Саманта. – Какой в этом смысл? Я лично не вижу никакого. Ты считаешь, что убийца, девять лет благополучно скрывавшийся от разоблачения, вдруг пошел на риск, затеяв всю эту возню вокруг меня, стал бросать камни в застоявшееся болото? Зачем? Если «Джон», предположим, убил Анни, то почему через девять лет он начал возлагать на меня вину за ее гибель, заставлять меня каяться, угрожать мне местью? Не опоздал ли он со своим мщением? Даже в сумасшествии есть своя логика, а здесь я ее не усматриваю.– За тебя говорит доктор психологии, учившийся по книгам и по примерам из практики. А если практика даст новый пример? То, что зрело так долго, вдруг проросло. Ему понадобилось возобновить старую пьесу и вытащить на сцену актеров, а сам он на этот раз решил стать продюсером.– И твой подозреваемый – отчим, доктор Язон Фарадей? – уточнила Саманта. – И тут замешан инцест?– Вполне возможно. Уж слишком скоропалительно распался их брак с Эстеллой. А его щедрые выплаты по бракоразводному договору похожи на отступные при шантаже. Он оставил ей практически все и начал жизнь на пустом месте.– Кто еще попадает в список подозреваемых?– Кент, братец Анни. Они были очень близки. На них обоих тяжко подействовал развод матери и ее новый брак. Вместе они как-то поддерживали друг друга, насколько я знаю, а после похорон Анни Кент покатился вниз. Бросил работу, не захотел учиться дальше, впал в депрессию. До этого он был вполне домашним парнем и вдруг сорвался с катушек. Его пришлось поместить в частный госпиталь для душевнобольных в Южной Калифорнии. Больница Святой Девы.– Католическое заведение! Я его знаю. Предназначено для отпрысков богатых семейств. «Грех, покаяние, искупление» – этим там пичкают с каждым приемом лекарств. Мне становится жутко. Не слишком ли много совпадений?– Вот ты и возьми на себя эту часть работы.– О чем ты говоришь? – не поняла Саманта.– Есть области, куда никто проникнуть не может, даже с пулеметом. Но ты доктор, дипломированный психиатр и известная личность. Пробейся сквозь препоны в больницу Святой Девы и узнай, от чего там лечили Кента.– Это немыслимо. Во-первых, я по специальности психолог, а не психиатр. Между нами в медицинском мире существует стена вроде крепостной. Меня не пустят в ворота. Так же, как тебя в ФБР, покажи ты им свой полицейский значок.– Но это клиника для душевнобольных. Они обязаны отнестись к твоему запросу серьезно.– Ты живешь в сказочном мире, а реальный – он разгорожен на ячейки, как камера хранения на вокзале.– Я в это не верил, поэтому все время шлепался в грязь.– По твоему лицу это незаметно, – с иронией заметила Саманта.– Спасибо за комплимент.– Не за что. Если даже мне ответят, то только отрицательно, сославшись на врачебную тайну.– Я не собираюсь просить тебя сделать что-то незаконное. Но, может быть, один из твоих коллег случайно окажется разговорчив и обронит пару лишних слов?– Мои коллеги по гильдии не словоохотливы на профессиональные темы. За это им и платят. Больше, чем за что-либо другое.– Больше, чем за излечение пациентов?Саманта неопределенно пожала плечами.– Но все-таки стоит попробовать.– Чтобы ты опубликовал сведения о Кенте в своей книге и разразился бы скандал с судебным иском в довершение?– Я не буду использовать эти сведения в книге. Клянусь.– Хорошо, – сдалась Саманта. – Я попытаюсь связаться с моим давним знакомым врачом и послушаю, что он скажет. Но это останется между нами и никак не попадет в печать.– Я уже один раз поклялся, – напомнил Тай. – Но пойми, Саманта, Кент для нас обоих представляет большой интерес.– Чем он так важен? Для твоего расследования, возможно, но для меня...– Хотя бы тем, что он сейчас здесь, под боком, в Новом Орлеане.– Что?!– Совсем близко, в Батон-Руж. В конце концов Кент как-то вошел в колею и закончил колледж Всех Святых. Некоторое время он даже проработал там младшим преподавателем. Мать старательно тащила его наверх и постоянно подпитывала его деньгами.– Он женат?– Кенту, по-моему, брак не светит. Ему сменить подружку – все равно что почистить зубы. Девчонки сами вешаются на него, а он, получив свое, отфутболивает их пинком.Саманта ощутила болезненный укол в сердце по поводу своего поведения, мысленно проведя параллель между Кентом и Таем, столь процветающими на почве секса в южном темпераментном городе.– А как насчет работы? – увела она разговор на нейтральную почву.– Переходит с одного место на другое. Нигде не задерживается надолго. Думаю, Эстелла по-прежнему оплачивает его расходы.– Что ж, ты прилежно поработал над домашним заданием.Саманта улыбнулась, но улыбка далась ей нелегко. Вместо ожидаемого просвета тучи, наоборот, сгущались.Прав ли был в чем-то Тай? До сих пор Саманта не сомневалась, что Анни Сигер покончила с собой, но если теория Тая имеет основания, то весь ужас прошлого может обрушиться на нее заново. Или это уже происходит? Явление «святоши Джона» разве тому не доказательство?– Ты и в самом деле веришь, что кто-то из их семьи виновен в смерти Анни? Отец, отчим или брат?– Я не ограничиваюсь семейным кругом, но убежден, что преступник – это тот, кого она знала. Им мог быть ее любовник, Райан Циммерман. Кстати, после гибели Анни он испытал кризис, подобный тому, что был у Кента. Он также забросил учебу и ударился в наркотический загул. Потом прошел курс лечения, вернулся в школу и даже закончил курс в колледже Лойолы. Вроде бы парень выправился.– Ты с ним разговаривал?– Еще нет. У меня была исходная идея начать в игре с пешек, а уж затем заняться легкими и тяжелыми фигурами.– А я кто – пешка, слон или ладья?– После того как я узнал о посланиях «Джона»... Впрочем, сама оцени, кто ты есть среди фигур.Он погладил ее по волосам, и ток от его прикосновения был достаточно сильным, чтобы она вздрогнула.– А как дела на любовном фронте обстоят у Райана? – Ее интерес к беседе почему-то угасал, но она старалась подогреть его. Тай пощелкал клавишами, хотя Саманта подозревала, что это лишь для видимости, а все ответы на ее вопросы давно находятся у него в голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44