— Куда же ты собираешься? — с подозрением спросил тот, что с пращой.— В Текирлык.Хозяин был явно не дурак — указал противоположное направление. Но парень продолжал допытываться:— А на что тебе это? У тебя там дело?— Да, личное дело. Что вам принести?— Ракии, и побольше. Нас мучит жажда. Мы заплатим как следует.Ну что ж, если эти люди утоляют жажду водкой, у нас не все потеряно, подумал я.— Заплатите? — ответил хозяин, смеясь. — Вы сегодня мои первые гости, а у меня тут давний обычай: первым гостям я подношу бесплатно. К тому же у меня сегодня праздник.— Ах так? Какой же?— День рождения.— Поздравляем и желаем тысячу лет жизни. Значит, нам не надо платить за то, что мы съедим и выпьем?— Нет, не надо.— Тогда вели принести кувшин ракии. И выпей с нами.— Мне не надо, скоро в дорогу. Я хочу провести день с родными, которые живут в Текирлыке. — И он удалился за ракией.— Ну, — сказал один, тот, что с ружьем, — здорово у нас получается?— Да, — ответил другой, согласно кивнув, — мы этим воспользуемся.— Человек, возвратившись, не должен подумать, что мы плохо отметили его день рождения.Я еще раз оценил находчивость хозяина, задержавшего здесь этих двоих таким немудреным способом. Он принес кувшин, содержимое которого смогло бы свалить с ног десяток мужчин. Потом он поставил на стол стакан и захотел было откланяться.— Стой, — удержал его тот, что с пращой. — Этот сосудик — для детишек. Мы же взрослые люди и пьем прямо из горла. То, что дает Аллах, надо использовать на полную катушку. Пью за твое здоровье и желаю тебе всего того, что ты сам себе желаешь.Он сделал два больших глотка, перевел дух, потом глотнул еще раз и изобразил на физиономии полное блаженство. Дружок последовал его примеру, щелкнул языком и протянул хозяину ополовиненный кувшин.— Выпей, дружок. Несравненный вкус. Но не пей много, чтобы мы тоже смогли сполна насладиться твоим юбилеем.Хозяин кивнул и ответил:— Вас никто не торопит, можно еще раз наполнить кувшин.— А когда тебя не будет, это сделают?— Да, мой слуга принесет, только закажите. Если только то, что вы пожелаете, имеется в наличии.— В таком случае желаем тебе десять тысяч лет жизни против той тысячи. Ты очень верный сын Пророка и ведешь достойную жизнь.— Спасибо на добром слове, однако мне пора. Так что обращайтесь к слуге.— А где он?— На дворе. В доме никого нет. А остальные люди в поле. Скоро вернутся.Хитрец сказал так специально, чтобы те уверились в своей безопасности. Усыпленные таким вниманием, они должны начать болтать.— В таком случае, доброй тебе дороги, — произнес тот, что с пращой. — Но до этого можно кое-что у тебя спросить?— Слушаю вас.— Не останавливались ли здесь недавно трое мужчин, но не обычных, а таких… важных?— Хм. У меня останавливается много народа. Опишите их.— В этом нет нужды. Мы можем сказать, какие у них лошади — светлой масти.— Верно, были такие вчера вечером. Очень важные господа.— Они здесь ночевали?— Нет, не стали. Играли в карты почти до утра и после этого сразу же решили ехать.— А они сказали тебе, куда направляются?— Да.— Наверное, в Остромджу?— Нет, они поскакали в Дойран.— Ах, и в самом деле туда поехали?— Конечно, раз они так сказали. Зачем им менять решение?— Все правильно. Ты видел, как они поехали на юг?— Как я мог это видеть? Для этого мне нужно было бы пробежать всю деревню. Зачем мне это?— Я просто так спросил. Но вот еще вопрос: больше у тебя никто не останавливался, кто ехал с той же стороны?Этот вопрос касался меня и моих спутников. Я знал, как на него ответить, но за хозяина ручаться не мог. Конечно, легче всего было сказать, что нас вообще тут не было. Но это было бы неосмотрительно: мы совершенно открыто ехали сюда, и нас многие видели. Эти двое наверняка справлялись о нас по дороге, и им сообщали, что мы уже проехали.Лучше всего было бы, если бы хозяин сказал, что мы уже были здесь. И самое лучшее, чтобы он сообщил им, что мы поскакали за теми троими в Дойран. Тогда те бы успокоились — от нас беды можно было бы не ждать по крайней мере несколько дней.Но, как я уже сказал, такого хода от хозяина нельзя было ожидать. Поэтому я напряженно ждал продолжения их диалога. Но хозяин, вопреки моим ожиданиям, проявил недюжинную смекалку. Он ответил:— Со вчерашнего дня у меня вообще не было постояльцев. Вы первые.— Хм. Но те, кого мы имеем в виду, наверняка уехали в Дабину.— Они вполне могли проскакать без остановки это местечко.— Может быть. Нам надо их обязательно догнать. Есть о чем поговорить.— Это ваши знакомые?— Хорошие друзья.— Тогда вам надо немедленно отправляться за ними.— Увы. А как хотелось побыть у тебя еще и насладиться твоим гостеприимством! Надеемся настичь этих четверых еще в Остромдже.— Их было четверо, говорите?— Да.— И у одного был превосходный жеребец?— Да, да! Ты видел их?— Точно, видел. У другого было два ружья.— Совпадает!— А еще среди них был такой низкорослый паренек, у которого вместо бороды висело десять-одиннадцать редких волосинок.— Верно! Ты видел именно их. Но где же, как не у тебя, они могли останавливаться?— За воротами. Я как раз стоял там с соседом, когда они подъехали. Они хотели переночевать у меня. Когда я ответил, что я хозяин, бородач на породистом скакуне спросил, не проезжали ли здесь трое на светлых лошадях.— Шайтан! Что же ты ответил?— Сказал правду.— О Боже!— А что?— Ничего. Я просто так спросил. Рассказывай дальше.— Бородач спросил, когда эти трое прибыли, сколько пробыли и куда затем поскакали.— Ах, так… И что же ты?— Я ответил, что знал. Что они поехали в Дойран. А что, я не должен был этого делать?— Нет, что ты, ты правильно поступил. А они что?— Всадник сказал, что им надо срочно ехать, и спросил о дороге на Дойран.— И он поскакал по ней?— Да, я проводил их до околицы и все объяснил самым подробным образом. Они пустились в галоп. Ну и понеслись же они!— Таким образом, ты точно знаешь, что они поехали на юг?— Так же точно, как то, что передо мной — вы, а не кто-нибудь другой.— А не на запад, не в Остромджу?— Да нет же. Я еще долго стоял и смотрел им вслед, пока те не исчезли за горой. Вороной так мне приглянулся, что я буквально не спускал с него глаз.— Да, лошадка знатная.— А теперь вам надо ехать туда же, чтобы поговорить с ними?— Скорее всего. Но торопиться теперь нет нужды. Мы знаем, где они, и они нас подождут.— Ну, тогда я рад за вас — вы обязательно увидитесь и поговорите, иначе бы я места себе не нашел. Однако мне пора. Думаю, вас мой отъезд не особенно огорчит.В отличие от встречи прощание было довольно трогательным. Когда хозяин вышел, тот, кто был с пращой, стукнул кулаком по столу и закричал:— Хорошо-то как! Теперь хоть этой заботы не будет. Они поехали не в Остромджу.— Да, этому можно только порадоваться. Как мудро со стороны Баруда эль-Амасата и Манаха эль-Барши, что они провели этого парня и назвали Дойран. Теперь эти собаки, что нас подслушивали, устремились тоже туда. Пусть едут. Пусть ищут.— Я ни разу не был в Дойране и не знаю даже, сколько туда ехать.— Уж никак не меньше семи часов. Парни прибудут туда к вечеру. Завтра они догадаются, что их провели. Так что до послезавтрашнего полудня в Остромдже их можно не ждать. Мы можем здесь пить и есть, сколько влезет. Это меня так радует, как будто у меня у самого день рождения.— А хозяин-то сегодня вернется?— Вряд ли.— Надо было его спросить.— Зачем?— Если бы я знал, что он вернется только завтра, я бы остался здесь на весь день. Мы ведь гости и вольны получить здесь, что захотим, без единого пара.— Думаю, хозяин до завтра останется там.— В самом деле?— Обычно празднество длится до позднего времени.— Это верно.— А там и полночь наступит. Неужели ты думаешь, что он сядет на лошадь, чтобы провести в седле четыре часа, да еще глубокой ночью?— Да, наверняка ему этого не захочется.— И не только этого. Ведь на дне рождения много пьют и едят, а питье в этот день — зло. Можно напиться до бесчувствия и проспать весь день.Это звучало так, как если бы я был в любимом немецком государстве, где царят такие же взгляды.— Ты прав, — согласился другой, отхлебывая из кувшина. — Хозяин выпьет утром и будет долго спать. В полдень он не вернется домой. Мы можем тут похозяйничать и остаться на ночь. Четырех парней нечего бояться, они не поскачут в Остромджу.— Значит, остаемся. Когда я вспоминаю прошлую ночь, меня охватывает гнев на себя самого. Этот человек, что на жеребце, к тому же еще и христианская собака, неверный, он мог бы быть в наших руках, а мы его упустили!— Да, досадно. Один удар ножом, и его бы не стало.— Все произошло так неожиданно. Даже сразу и не сообразили. Они ведь были в наших руках и ускользнули!— Но как они забрались на голубятню?— Наверняка через чердак с соломой.— А откуда они знали, что оттуда можно подслушать? Кто сообщил им, что у нас собрание и что мы встречаемся именно там?— Черт им рассказал. Эти гяуры все узнают от чертей, которые водят с ними дружбу. Больше никто не мог нас выдать. Ну, хватит о них, пусть идут в ад, все четверо.— Нас вообще это не касается, мы лишь гонцы, и нам платят за это.— Кто мне платит, тому я и друг и тому служу.— И убить можешь?— Почему бы и нет, если платят? Разве это большой грех — убить гяура?— Напротив, весьма полезное и нужное дело. Тот, кто убьет христианина, поднимется на ступеньку ближе к седьмому небу. Это старая истина, которую сегодня, к сожалению, мало кто вспоминает. У меня руки чешутся пустить пулю в этого чужеземца.— У меня тоже.— Подумай только, сколько мы на этом заработаем. Во-первых, нам заплатят, а во-вторых, отдадут его имущество. Один конь чего стоит! Конюший падишаха, если ему предложить, отвалит кругленькую сумму.— Или ничего.— Почему же?— Он спросит, откуда она у нас.— Получена в наследство.— А где родословная, обязательная в таких случаях?— Она наверняка у него на руках, мы завладеем ею вместе с остальным имуществом. Я вот только подозреваю, что не только мы разеваем пасти на этого коня.— А кто еще?— Манах эль-Барша и Баруд эль-Амасат.— Это верно. Но их легко обмануть.— Как же?— Мы не скажем, что чужаки поехали в Дойран. Они просто уехали в… в… в… в какое-то место, название забыли. А сами поскачем в Дойран и отловим этих четверых парней.— Хорошая идея. Но Манах и Баруд тоже не будут терять времени даром.— Значит, мы плохо придумали?— Кто знает, сколько мы их будем искать!— Найдем в мгновение ока.— А я не уверен. Мы знаем лишь, что они в развалинах, но там можно прорыскать сколь угодно долго.— Ты забыл, что мы должны обратиться к старому Мюбареку?— Нет, помню. Но сообщили ли они ему точное место своего обитания? Это во-первых. А во-вторых, мы же не знаем старика, что это за тип?— У него тоже копча, знак нашего братства.— Это еще не основание выдавать нам все тайны.— Но у нас есть еще и пароль, который Баруд эль-Амасат одновременно дал и Мюбареку. Этим знаком он даст нам знать о том месте. Так что мы его отыщем, не бойся. Но, может статься, нам поставят еще какую-то задачу.— Мы этого не допустим. Нам надо скакать за четверкой.— Как это не допустим? Надо слушаться. Ты что, не знаешь, что того, кто не повинуется, ждет смерть?— Если это доказано! А если я больной?— Но как мы одновременно заболеем?— А вот как. Мы повстречались на дороге с четверкой, и произошла стычка.— Хм. Ранение?— Да. Я забинтую голову, а ты, скажем, руку. И понадобится отпуск на лечение. Смотри, хозяин поехал к воротам. Пей, посмотрим, принесет ли хозяин еще один кувшин.Они все пили и пили, и опустошили-таки сосуд, к моему удивлению, даже, я бы сказал, к ужасу. Один из них подошел к окну, крикнул слугу, и тот безропотно исполнил его приказ, как и велел ему хозяин. Гости узнали от него, что он обязан исполнить любой их приказ, и не замедлили с таковым — велели принести еще один кувшин.От двух кувшинов такой ракии свалился бы и носорог, и я думал, что они скоро просто-напросто упадут не сходя с места мертвецки пьяными, и моя миссия сама собой завершится. Они сидели друг напротив друга, смотрели прямо перед собой и пили с короткими промежутками. Я понял, что от них толку больше не будет, и собрался ретироваться. Услышанное меня не особенно удовлетворило. Что я, собственно, узнал? Что шут, таинственный предводитель «тех, кто ушел в горы», держит всех подчиненных в строгости, а непокорных карает смертью.Еще я узнал, что Баруд эль-Амасат и Манах эль-Барша и бежавший с ними из Эдирне надзиратель скрываются в развалинах Остромджи. Но руины могут быть весьма обширны. Наверное, эти люди появляются там по ночам в установленное время. Потом я выяснил, что есть такой старик Мюбарек, так называемый «святой», у которого прибывшие с помощью пароля узнают все новости. В частности, трое названных лиц. Но кто такой этот «святой», который, несмотря на святость, занимает немалый пост в преступной иерархии? Где его искать? Тоже на развалинах? И что это за пароль? «Святого» я надеялся найти быстро. С паролем же дело было намного сложнее. Можно, конечно, захватить этого старика и вытрясти из него нужные сведения. Теперь я был уверен, что оба любителя спиртного останутся в комнате до утра. Они не заказали никакой еды, и потому ракия подействовала на них быстрее.Это было мне на руку, ибо таким образом искомые оказывались непредупрежденными о нас и я мог использовать время с сегодняшнего полудня до завтрашнего для поисков беглецов — до этого времени пьянчуги не очухаются.Я выскользнул из своего убежища и пробрался в спальню. Она была заперта изнутри. Я тихо постучал, и Халеф открыл. Он находился там с обоими спутниками и слугой.— Нам необходимо было закрыться, — объяснил он тихо. — Подонки могли додуматься проверить все помещения.— Правильно сделали. А где остальные домашние?— Они все попрятались, ведь хозяин объяснил, что все на поле.— Тогда давайте трогаться. Иди первым и позаботься, чтобы нас не обнаружили.Слуга, которому предназначалось это распоряжение, вывел нас, закрыл дверь, спрятал ключ и повел к лошадям.Второй слуга, обслуживавший гостей, тоже стоял наготове. Он пошел к ним и, громко разговаривая, стал отвлекать их внимание.Из двора нам удалось незаметно проскользнуть к задней стене здания, откуда путь наш лежал в поле, где с лошадьми и слугами нас поджидал хозяин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42