Дороги Германии восточнее Берлина в эти дни были забиты до отказа двумя встречными потоками. На запад к Берлину - «студебекеры» с бойцами и грузами, все виды грузовиков и пешие колонны усталых, но радостных и оживленных бойцов. На танках, грузовиках, орудиях красками всех цветов надписи - «на Берлин».
На восток - грузовики и конные фургоны с красными крестами - эвакуация раненых в ближайшие госпитали. По дороге много медсанбатов и армейских госпиталей.
Навстречу армейскому потоку беспорядочные толпы освобожденных всех национальностей. Много приветственных криков в наш адрес. При виде «виллиса» с советскими офицерами особенно отличаются французы, чехи, бельгийцы. С повозки, которую тянут трое молодых парней, соскакивает женщина с французским флагом, бросается чуть ли не под колеса нашей машины, только чтобы пожать нам руки, и кричит, заливаясь от счастья свободы: «Виват ла рюсс!» Наши «пастухи» прямо по дорогам гонят на восток породистых черно-белых коров. Как они пройдут через Польшу? Много конных повозок со всевозможной поклажей. Каждый самодеятельный транспорт под своим национальным флагом. Угрюмо, медленно, молчаливо бредут на восток серо-зеленые колонны пленных. Обвешаны одеялами, щетками, портфелями на веревках, в авоське иногда болтается буханка хлеба. Мы удивляемся: на несколько сот пленных немцев, только что вышедших из боя, всего четверо-пятеро наших солдат охраны.
Адлерсгоф - на юго-востоке Берлина, часть Кепеника. Это промышленный рабочий район, который мы помним по газетным статьям как базу немецких коммунистов и боевых отрядов «Рот Фронт». Улицы и дома уцелели. Все имеет вполне жилой вид. Но во многих зданиях уже советские военные учреждения: «Хозяйство генерала Петрова» - стрелки к военному коменданту. Воинские части расположились и без всяких опознавательных знаков. На столбах - стрелки-указатели «Берлин-Центр», «Букков», «на Кюстрин», «на Франкфурт» - это и для наступающих, и для эвакуируемых в тыл. На перекрестках удивительно привлекательные в эти весенние дни наши регулировщицы - в погонах младших лейтенантов, в белых перчатках, отлично подогнанных форменных костюмах - дают отмашки, останавливают, улыбаются, отвечают на вопросы о дороге. Как мы вскоре убедились, они даже знают немецкий язык.
Машины, машины, много «студебекеров», «доджей». Подбитые танки, самоходки. Здесь немцы уже пережили самое страшное. В их районе нет стрельбы, не рвутся бомбы и снаряды. Дым и грохот - это там, ближе к центру. Немки собираются группами вокруг бойцов, осмелев, засыпают вопросами.
Плакаты наши вперемежку с немецкими: «Битый немец подхалим и подлец, не верь ему, боец»; «Kapitulieren? Nimals!» («Капитулировать? Никогда!»); «Бойцы Красной Армии не воюют с мирными жителями - это унижает честь воина»; «Berlin bleibt deutsch!» («Берлин останется немецким»).
Выписки из приказов Сталина: «Опыт истории показывает, что гитлеры приходят и уходят, а государства и народы остаются».
Спустя два дня мы перебазировались из забитого тыловыми службами и фронтовой авиацией Штраусберга поближе в удивительно благоустроенный Букков. С пятью офицерами нашей «трофейной» команды мы поселились на совершенно великолепной, по нашим советским представлениям, вилле.
Несмотря на близость к Берлину - двадцать пять километров до Адлерсгофа - Букков полностью сохранился - еще одно необъяснимое явление войны. Когда немцы шли на Москву в 1941 году, все подмосковные города и деревни на их пути были разрушены. В наши запрограммированные мозги никак не укладывалась, не совмещалась с представлениями о войне, о фашистском «логове» после четырех лет войны ухоженность этого курортного местечка. Комфортабельные отели, чистейшие, правда в основном пустые, магазины, кафе - все это на склонах лесистых холмов на берегу озера. Совершенно нам не понятно, почему через три дня после того, как отошли немецкие части и в городок без боя вошли танковые части Красной Армии, появились немцы, которые убирают и моют улицы! В садах у многочисленных вилл цветет сирень, и возвращающиеся жители ухаживают за газонами и розовыми кустами там, где остановились советские офицеры.
Позднее по всей территории Германии мы увидели много таких «оазисов». Даже значительно больше, чем разрушенных городов. Иногда казалось, что вся Германия - это цепочка отличных автомобильных дорог, связывающих между собой чистенькие, очень благоустроенные городки и деревни - «дорфы». Но и в деревнях почти в каждом доме канализация, горячая и холодная вода, электрические плиты в кухнях!
Через пару месяцев мы почти забыли, что в Москве каждый из нас жил в коммунальной квартире с одной крохотной уборной на 8-10 человек, дровяной плитой на кухне, без ванны и с одной раковиной с холодной водой на всех. А здесь, у «этих фрицев» только восточные рабочие, пленные и заключенные лагерей понимают, что такое бараки!
Наконец, начали детальное обследование зданий Адлерсгофа. Бои здесь были не очень жаркие - все здания уцелели. В проходной за вместительной велосипедной стоянкой, на больших панелях ключи, ключи, ключи - по номерам с немецкой аккуратностью. Все цело!
ИЗ ДНЕВНИКА. 29-30/IV-45 г. Обследуем «DVL». Административный корпус. Архивы, бумаги, личные документы - в сейфах. Как открыть сейф? Сержант с солдатом, прикомандированные к нам из БАО, имеют уже опыт. Солдат приставляет к дверцам сейфа большое зубило. Сержант - ему уже далеко за сорок, «не строевой» - наносит точный и сильный удар тяжелой кувалдой. Обычно открывает с первого раза. Иногда, если сейф особо «трудный», требовалось удара три-четыре. Сейфы полны отчетов с красной полосой! «Geheim!» (секретно) или «Streng Geheim!» (строго секретно). Листаем - отчеты, отчеты о всевозможных испытаниях.
«DVL» - это ведь эквивалент нашего ЦАГИ, ЛИИ и НИИ ВВС вместе взятых! Читать и изучать нет ни времени, ни физической возможности.
Генерал передал приказ - все описывать, грузить в ящики и отправлять самолетами в Москву. А где взять ящики и сколько их надо? Оказывается, службы тыла и БАО все могут, все имеют и организуют! Но отчеты даже описать некогда».
Теперь сознаюсь - согрешил: один отчет утаил и он хранится у меня до сих пор. Это работа доктора Магнуса по демпфирующему гироскопу - измерителю-датчику угловой скорости. Но о ней позже.
Продолжаю цитировать дневник.
«Лабораторный корпус. Аэронавигационная лаборатория, наполненная стендами для проверки бортовых приборов, фотохимическая лаборатория, лаборатория испытания материалов на прочность, усталость, вибростенды. Лаборатория бомбардировочных и стрелковых прицелов, установки для тарировки акселерометров. А какое великолепное чертежное и конструкторское оснащение! Немецкие рабочие места конструкторов вызывают зависть. Кроме хорошего кульмана, вращающегося сиденья и удобного стола с массой ящиков, полно мелочей, и всему свое место. О, эта немецкая любовь к мелочам и аккуратность, возведенная в культуру труда какого-то особо высокого класса.
Самое нужное и дефицитное для каждой лаборатории - четырехшлейфные осциллографы Сименса. Тут нашли разные: двух-, четырех - и шестишлейфные. Без них исследование быстропротекающих динамических процессов невозможно. Это новая эпоха в технике измерений и инженерных исследований. В Москве, в НИИ-1, у нас всего один шестишлейфный на весь институт. А у этих немцев! Нет, мы уже не чувствовали ненависти или жажды мщения, которая ранее кипела в каждом. Теперь было даже жалко выламывать такие добротные стальные двери лабораторий и доверять старательным, но не очень аккуратным солдатам укладывать прецизионное, бесценное оборудование в ящики.
Но быстрее, быстрее - нас ждет весь Берлин! Я перешагиваю через еще не убранный труп совсем молодого немецкого фаустпатронника и со своим отрядом из БАО иду вскрывать следующий сейф.
Электроизмерительная лаборатория - фантастика! Сколько тут уникальных (для нас) всех видов и диапазонов приборов всемирно известных немецких фирм «Сименс», «Сименс и Гальске», «Роде-Шварц», голландских «Филипс», «Гартман Браун», «Лоренц»! И опять - фотоувеличители, фотопроекторы, кинопроекторы, химикалии, стационарная громоздкая фотоаппаратура, кинотеодолиты, фототеодолиты и оптика непонятного назначения…
Отдельный корпус окрестили по содержанию электрофизическим. Электронные низко - и высокочастотные частотомеры, волномеры, прецизионные шумомеры, активные фильтры, анализаторы гармоник, клирфактормессеры, мотор-генераторы и умформеры на разные напряжения, даже дефицитные катодные (теперь говорят электронные) осциллографы. Богатейший корпус радио - и акустикоизмерительной аппаратуры.
На ящиках мы пишем адреса своих фирм: «п/я такой-то». Но что будет на самом деле? Кто встречает самолеты в Москве?»
Много времени спустя я так и не нашел ни одного из той массы секретных и совершенно секретных отчетов, что отправлял из Адлерсгофа. Они разошлись по ЛИИ, ЦАГИ, НИСО и другим учреждениям авиационной промышленности. В НИИ-1 попала примерно одна десятая отправленной нами измерительной техники. Это, видимо, вызвало справедливую реакцию моего непосредственного начальства, и в Лихоборах началась подготовка следующей, уже самостоятельной, экспедиции в Германию. И на этот раз на своем самолете.
Майские дни в Берлине
Но вот и 1 мая. Можно ли было возиться с отчетами в Адлерсгофе? Несмотря на строгие предупреждения, чтобы в центр не совались, мы - три майора и водитель с автоматом - решили пробиваться к рейхстагу под предлогом поиска завода фирмы «Аскания» в Фридрихсхагене.
Окраины кончились - началось нагромождение развалин. Апофеоз разрушения - груды битого камня, кирпича, лепнины - широченные улицы и крайне узкие проезды. В основном это работа союзной авиации.
Разрушение центра Берлина авиацией идет уже более двух лет, и немцы наладили технику расчистки улиц так, что город не задыхался в непролазных развалинах. Чем ближе к центру, тем больше пожаров, сожженных подбитых танков. Вот стоят впритык два танка: наш и немецкий, уперлись друг в друга, оба черные, сгоревшие. Где-то рядом взрывы гранат, и тут же немцы и немки в развалинах, копаются, перетаскивают вещи. Чистяков хочет ориентироваться по компасу, ибо названий улиц нет. Вырвались на прямой участок, уже потеряв ориентировку. Внезапно пожилой немец чуть не бросается под машину: «Там, впереди, взорван мост». Благодарим, может быть, он спас жизнь советским офицерам. Что, какая сила оторвала его от своей тележки в развалинах и бросила к нашей машине? Вдруг толпа - очередь за водой и хлебом, наши воинские кухни. Наконец, выбрались к Тиргартену. Вокруг искореженные зенитки, трупы не успевают убирать.
Рейхстаг! Над ним полощется у скульптурной группы красный флаг. Рейхстаг дымит. Нет у нас фотоаппарата. Я добыл «лейку» в Адлерсгофе, но нет кассеты с пленкой. Молчим. А ведь стоило прилететь из Москвы, чтобы 1 мая 1945 года увидеть красный флаг над дымящимся рейхстагом!
Вдруг рядом оглушающая очередь крупнокалиберной зенитки. Мы оцепенело смотрим и убеждаемся, что расчет немецкий и бьет в сторону рейхстага. Удивительно, немцы так заняты стрельбой по нашим танкам, что не заметили наш «виллис» в какой-нибудь сотне метров.
Наш водитель Василий куда опытнее этих чудаков, к которым его прикомандировали. Несмотря на субординацию, он кричит: «Товарищи майоры, зачем зазря погибать, быстро тикаем!» И мы «быстро утикли» обратно в хаос разрушения мимо Бранденбургских ворот, не очень понимая, где границы фронта. По существу, границ 1 мая не было. Ожесточенно сопротивлялись раздробленные части гарнизона, оборонявшего Берлин. Дрались отчаянно, несмотря на явную безнадежность.
Пропыленный с забинтованной головой подполковник с группой автоматчиков остановил нас: «Откуда?» Смирнов, не моргнув глазом: «Из Тиргартена». - «Так ведь там немцы!» - «Но их мало». Боевой офицер, видимо, принял нас за разведку и, досадливо отмахнувшись и скомандовав солдатам «пошли», быстро зашагал на звуки ближнего боя. Возвращаясь вечером через Карлсхорст, мы остановились у штаба какой-то части, чтобы добыть какое-либо пропитание и бензин.
Здесь услышали сводку: «Сегодня, 1 мая, к концу дня гитлеровские части общим числом более 1500 человек, не выдержав борьбы в здании рейхстага, сдались. Но отдельные группы эсэсовцев, засевших в разных отсеках подвалов рейхстага, продолжают сопротивляться».
Поздно вечером добрались до «своего» Буккова и…удивительна жизнь: мы можем хорошо поужинать - даже со 100 граммами и перед сном принять ванну! Я сказал: «Фантастика!» Кто-то меня поправил: «Не фантастика, а Европа!» Договорились встать пораньше и завтра быть в рейхстаге.
2 мая, запасшись сухим пайком, мы снова «рванули» из Буккова в Берлин, теперь уже по разведанной дороге.
Мы входим в рейхстаг, даже не входим, а нас «вносит» поток бойцов и офицеров. Где-то еще раздаются автоматные очереди. Чумазые бойцы, выбираясь из нижних этажей, предупреждают: «Там, в подвалах, еще сидят». Но выше, вверх, по украшенной разбитыми скульптурами лестнице, идет ажиотажное соревнование - автографы на стенах рейхстага. О, сколько их! Мы уже с трудом находим свободные места. Надо помогать друг другу и подставлять плечи, чтобы, взяв откуда-то что-то красящее, расписаться: «Из Москвы, майоры Смирнов, Черток, Чистяков». Не помню сейчас, ставили ли мы инициалы. Но расписались и эту памятную надпись для верности обвели дважды. Запомнил надпись под нашими автографами: «Русский Иван навел порядок в Германии. Иван Кочетов».
На ступенях рейхстага и на площади вовсю шло фотографирование группами. Какое фото мы упустили!
В то время, когда мы были в рейхстаге, совсем недалеко - в имперской канцелярии - фашистские руководители отклонили требование о безоговорочной капитуляции. Мы этого, конечно, не знали и когда стали собираться в обратный путь, почуяли неладное. Канонада грохотала с необычайной силой - трудно было даже определить направление, где тише. Это выполнялся приказ о ликвидации Берлинской группировки в самый кратчайший срок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70