Сюда уже не доберутся мчавшиеся
по пятам Мухаммеда неутомимые Джебэ и Субудай.
Здесь, среди беспредельной морской равнины, можно будет с горечью
вспомнить прошлое, спокойно оценить настоящее и не торопясь обдумать
будущее. На целый месяц Хорезм-шах обеспечен едой: астрабадский правитель
поставил в лощине между песчаными холмами войлочную юрту, прислал котел,
мешок риса, бараньего сала, кожаное ведро, топор и другие необходимые вещи.
Теперь шах станет дервишем; он сам будет варить себе ежедневную пищу.
Лодка была уже совсем далеко, а Мухаммед все еще стоял, погруженный в
думы. Потом лег па сухой горячий песок и задремал, пригретый солнцем и
обвеваемый легким морским ветром.
Шорох и шепот заставили шаха очнуться. Ему послышались слова: "Он
большой, он сильный..."
Чьи голоса могли прозвучать на этом пустынном острове? Опять враги? Шах
очнулся. На бугре, среди кустов седой травы, мелькнула и сейчас же скрылась
голова в черной овчинной шапке. У Мухаммеда с собой не было оружия,- лук,
стрелы и топор находились в юрте. Шах быстро поднялся на бугор. Несколько
человек в отрепьях, босоногие, бежали через глинистую площадку, и среди них
неуклюже ковыляло на четырех обрубках какое-то страшное существо.
"Я приказал астрабадскому правителю доставить меня на совершенно
пустынный остров! Откуда эти люди?"
С тревогой Мухаммед направился к своей юрте. Над нею вился дымок. На
площадке перед юртой полукругом сидело около десяти чудовищ. Что это были
за лица, почти потерявшие подобие человека? Распухшие, красные львиные
морды, с огромными нарывами и язвами.
- Кто ты? - закричал один из сидевших.- Зачем ты прибыл сюда? Нас
отовсюду изгоняют, и мы заняли этот остров.
- А кто вы?
- Мы - проклятые аллахом. Сегодня мы приехали на зтот остров и здесь
будем рыбачить.
- Разве ты не видишь? Мы все прокаженные; еще живые, мы разваливаемся,
как мертвецы. Смотри, вот у этого отвалились все пальцы. У этого отпали
ступни ног и руки до локтей, и он ходит на четвереньках, как медведь. У
этого вытек глаз, а у этого распался язык, и он стал немым...
Мухаммед молчал и думал с тоской о лодке, которая черной точкой удалялась
к далекому берегу.
- Мы все молились, чтобы аллах помог нам. Он пожалел нас и прислал тебя.
- Чем же я могу помочь вам?
Один из сидевших встал. Он казался сильнее и выше других и в руке держал
топор.
- Я шейх нашего братства, и здесь, в царстве проклятых, все должны мне
повиноваться. Кто не выполнит моего приказа, будет убит. Ты здоров и
крепок. Мы тебя принимаем в нашу общину, и ты будешь таскать сети, носить
воду и дрова. Не все из нас могут делать это. В этой юрте, посланной нам
аллахом, мы нашли котел, рис, муку, кувшин с маслом и баранье сало. Теперь
ты будешь жить с нами и снимешь свою одежду; ее мы будем носить все по
очереди, а тебе одежда не нужна.
Мухаммед повернулся и, задыхаясь, побежал к берегу. Прокаженные пошли за
ним и, собравшись на вершине бугра, наблюдали. Хорезм-шах прошел на
песчаную косу, собрал там сухие ветки, выброшенные морем, сложил костер и
разжег огонь. Столб густого дыма, клубясь, потянулся к небу.
"Этот дым увидят с берега, сюда приплывет лодка и увезет меня обратно на
землю,- бормотал Мухаммед и думал только о лодке, которая затерялась в
туманной дали.- Пусть там война, пусть там рыщут татарские всадники, но там
живые, здоровые люди. Они враждуют, страдают, плачут, смеются, и жить среди
них будет радостью после этого острова живых мертвецов".
Через пятнадцать дней, согласно обещанию, к острову приплыла лодка. В ней
прибыл с несколькими джигитами полководец Хорезм-шаха Тимур-Мелик. Не сразу
удалось найти Хорезм-шаха. Он лежал на берегу, совершенно обнаженный. На
голове у него сидела ворона и клевала глаза.
Тимур-Мелик обошел остров и нашел спрятавшихся в кустах испуганных
прокаженных. Он спросил их, что случилось на острове. Они рассказали:
- Мы видели, что все приехавшие в лодке кланялись до земли этому
человеку, оставшемуся на нашем острове, и называли его падишахом. А мы
хорошо знаем от стариков, что если прокаженный наденет платье, в котором
ходил шах или султан, то больной станет здоровым и раны его залечатся.
Только поэтому мы сняли платье с этого человека. Мы звали его обедать с
нами, приносили ему еду, но он отказывался есть, все время жег костер и
лежал вот так молча, как сейчас. Все его одежды целы. Мы убедились, что
этот человек не был султаном, потому что никто из нас не выздоровел.
- Позволь, мы перебьем их! - воскликнул один джигит.
- Только не нашими саблями, чтобы не запачкать светлые клинки их
отравленной кровью,- ответил другой воин и пронзил стрелой живот шейха
прокаженных. Тот с отчаянным криком бросился бежать, а за ним побежали и
все остальные прокаженные.
- Оставьте их! - крикнул Тимур-Мелик.- Они уже наказаны аллахом. Я
гораздо несчастнее их! Всю жизнь я дрался за величие шахов Хорезма. Я
проливал свою кровь, веря, что Хорезм-шах Мухаммед - новый непобедимый
Искендер и что в день народного горя он поведет бесстрашные мусульманские
войска к славным победам. Теперь мне стыдно моих ран, мне жаль юных лет,
бесполезно потраченных на защиту лживого миража пустыни. Вот лежит тот, кто
имел огромное войско и мог покорить вселенную, а теперь он не в силах
пошевельнуть рукой, чтобы отогнать ворону. Он лежит, всеми забытый, не имея
шаровар, чтобы прикрыть наготу, и горсти родной земли для своей могилы.
Довольно мне быть воином! У меня не хватит слез, чтобы смыть горькие
ошибки, которые жгут меня...
Тимур-Мелик выхватил свою кривую саблю, наступил на нее ногой и
переломил. Он сам обернул тело Хорезм-шаха тканью своего тюрбана и прочел
над ним единственную короткую молитву, которую знал. Джигиты вырыли ножами
в песке яму и похоронили в ней труп Хорезм-шаха Мухаммеда, бывшего самым
могущественным нз мусульманских владык и окончившего свою жизнь баеславно,
как дрожащий под ножом мясника козленок.
Тимур-Мелик покинул остров и отправился со своими джигитами на поиски
султана Джелаль эд-Дина, чтобы рассказать ему о смерти его отца. Говорят,
что потом много лет он скитался простым дервишем, бродя по Аравии, Ирану и
Индии.
Главапятая
КУРБАН-КЫЗЫК ОТПРАВИЛСЯ ДОМОЙ
- Гребите сильнее! Ну-ка еще!
Поставленная носом против течения лодка боролась со стремительными
потоками Джейхуна и медленно приближалась к берегу,
"Смотреть за шахским конем на чужбине,- подумаешь! Лучше голодать на
родине! - размышлял Курбан.- Такая же радость, как у перепелки сидеть в
шелковой клетке над дверью ашханы. Падишах мне подарил золотой динар. Такой
день бывает раз в жизни. Но как донести этот динар до дому? Только держа
его во рту за щекой. Он же приказал отправить лодки вниз по реке до
Хорезма... Нет! Туда я не поплыву. Нет, Курбан не хочет больше ни воевать
за шаха, ни убегать. Так можно добежать и до великого Последнего моря, а
затем куда? Курбан хочет вернуться на свою пашню и увидеть своих детей..."
И Курбан посматривал на оставленный им скалистый берег, где еще виднелся
на вершине бугра Мухаммед на гнедом коне. Курбан соскочил в воду и выбрался
на берег. Из крепости вниз по холму бежали обезумевшие люди с узлами на
плечах; отталкивая друг друга, они прыгали в лодки и повторяли:
- Татары близко! Скорее спасайтесь!
Никому не было дела до Курбана. Курбан побежал вдоль берега, добрался до
шалаша, где жил с другими перевозчиками, нашел в соломе свой мешок с
сапогами, оглянулся еще раз на реку и увидел, что лодки одна за другой
отталкиваются от берега. Тут же он, не колеблясь, вступил на тропу новых
испытаний.
Он поднялся на холм к стенам крепости. Оттуда он увидал, как по желтой
каменистой равнине убегали красные и полосатые халаты, спасавшиеся
врассыпную, а еще дальше приближалось облако пыли.
"Это татары",- понял Курбан и бросился вперед по сухой степи, не замечая,
что камни и колючки ранят его босые ноги.
"Там впереди холм, за ним должны быть овраги. Татары займутся крепостью и
переправой. На что им Курбан?"
Он добежал до одинокой могилы с высоким шестом, притаился за ней,
отдышался и стал высматривать.
В пыли он уже различал всадников в рыжих тулупах, пригнувшихся к шеям
мчавшихся коней. На некоторых блестели железные пластинки панцырей. Уже
доносился рев татар, дикие выкрики "кху-кху-кху!" и топот ног тысяч
низкорослых запыленных коней.
Некоторые всадники отделились от толпы, скакали прямо по равнине,
пересекая путь убегавшим. Взлетали блестящие мечи, люди падали, татары
делали круг, останавливались и, не слезая, нагибались, подхватывали
брошенные узлы и снова уносились, присоединяясь к войску.
Курбан ползком добрался до сухого оврага, скатился вниз и снова побежал.
Целый день тянулась пустынная равнина, иногда попадались заброшенные
пашни. По дорогам встречались люди, то одинокие, то скитавшиеся группами.
Узнав, что Курбан оттуда, из "долины скорби и слез", все останавливались и
расспрашивали про судьбу Бухары, про бегство Хорезм-шаха, приглашали к
костру, делились лепешками, испеченными в золе, и жадно слушали.
Курбан рассказывал, как он дрался один с несколькими татарами, как он
перебил всех и как под ним убили коня. Теперь он плетется домой, не желая
ничего, только увидеть старый тополь в том месте, где арык поворачивает на
его пашню, только бы снова приласкать своих детей...
Он, наконец, сам стал верить в свои рассказы, но умалчивал о том, как он
переносил падишаха из лодки на берег, потому что все проклинали Мухаммеда,
в день горя покинувшего родную землю. Отдав народ во власть монголов и
татар, он побоялся умереть, как джахнд (мученик) на поле битвы.
В одном месте Курбан увидел много людей в овраге, подошел к ним, и они
посторонились, дав ему место у огня. Все говорили о татарах и встречах с
ними.
- Мы из одной деревни. У нас случилось такое дело. Собрались мы на улице
человек с десяток потолковать. Тут въехал в деревню татарин. Он поскакал
прямо на нас и давай рубить людей одного за другим. Ни один человек не
осмелился поднять руку на одинокого всадника. А кто успел перелезть через
забор, как мы, тот спасся.
- А вот что я слышал. Настиг татарин одного человека, работавшего в поле,
и не было у татарина никакого оружия, чтобы прикончить его. Страшным
голосом он закричал: "Положи голову на землю и не шевелись!" И что же!
Человек лег на землю, а татарин поскакал к другой, заводной лошади,
навьюченной награбленным добром, отыскал меч и, вернувшись, убил человека.
Так они сидели у костра и горевали о том, как страдает родной народ, и
уделили Курбану кусочки лепешек и чашку горячей мучной болтушки.
Вдруг страшный, хриплый голос прокричал сверху над ними:
- Эй вы! Скрутите-ка друг другу руки за спиной!
Наверху, на краю оврага, на рыжем коне показался татарский всадник.
- Беда! Пришел день нашей погибели! - забормотали люди и принялись
снимать пояса и покорно вязать подставленные руки.
- Стойте! - сказал Курбан.- Ведь он один. Неужели мы не убьем его и не
убежим?
- Мы боимся!
- Когда мы сами перевяжем себе руки, он убьет нас. Давайте лучше убьем
его! Может быть, нам удастся спастись.
- Нет, нет! Кто осмелится сделать это!
И все, дрожа, продолжали вязать себе руки. Курбан, склонившись и
протягивая перед собой узелок, точно хотел поднести дар, вскарабкался вверх
по склону и подошел к татарину.
Всаднику уже было много лет. Седые редкие волосы свисали с подбородка.
Лицо, обожженное ветром, избороздили морщины времени. Суженные глаза
высматривали колючими осколками.
- Что это? - спросил всадник, наклоняясь к подаваемому узлу.
Курбан схватил его за голову и руку. Лошадь испугалась и бросилась в
сторону. Курбан не отпускал татарина и волочился по земле, пока всадник не
свалился. Тогда Курбан зарезал его ножом, как привык резать баранов.
Курбан встал и оглянулся. Из бывших у костра людей один со всех ног бежал
прочь, другие, притаившись, высматривали из оврага. Потом подошли двое.
- Он уже не дышит,- сказал один, склонившись к татарину.
- Теперь надо честно разделить все, что на нем,- сказал другой н стал
сдирать с убитого овчинную шубу, надетую без рубашки на голое смуглое тело.
Все направились к коню и помогли Курбану поймать его. Тут Курбан сказал:
- Вы берите все, что хотите, а рыжий конь будет мой. Вы же видите, что
это не монгольский, а наш, крестьянский, уворованный конь. На нем я буду
пахать землю.
- Бросим лучше жребий,- сказал один, наматывая на руку повод коня.
- Смотри, татарин жив, он встает! - крикнул Курбан, и человек,
испугавшись, бросил повод и побежал.
Курбан отвязал и скинул на землю все мешки и сумки, бывшие на коне, кроме
одной, самой тяжелой. Вскочив на седло, он крикнул:
- Какие вы джигиты! Вы - испуганные жуки, убегающие от поднятой палки.
Если бы у вас были львиные сердца, то мы бы вместе не только выгнали всех
татар и монголов, но и всех Хорезм-шахов, султанов, беков и ханов,
захвативших наши земли. А вы - тараканы, прячетесь в щели и боитесь каждого
шороха! Конечно, самый последний татарин вас раздавит. Прощайте и
вспоминайте Курбан-Кызыка, богатыря вселенной! - Махнув рукой, Курбан
поскакал через поле.
Глава шестая
КУРБАН ИЩЕТ СВОЮ СЕМЬЮ
Чем ближе Курбан подъезжал к Бухаре, тем больше встречалось разрушенных
селений и обглоданных трупов. Разжиревшие собаки с отвисшими животами
медленно отходили прочь от трупов, волоча хвосты, и ложились без лая.
В пустынном месте Курбан развязал оставшийся на седле кожаный мешок
татарина, надеясь, что в нем он хранил награбленное золото. Там оказались
три обыкновенных кузнечных молотка разной величины, напильник, клещи,
узелок с пшеном, кусок вареного мяса и десяток лепешек. Где же золото?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24