Сумеешь ли ты быть таким учителем?
- Я могу научить мальчика читать книги туркменские, персидские и арабские
и сделаю это с радостью,- ответил Хаджи Рахим.- Я только не умею объяснять
священные книги, как это делают имамы в мечетях. Я занимаюсь по тем книгам,
в которых описываются путешествия по вселенной к в которых говорится, что
такое добро и зло, любовь к родной земле и долг каждого человека...
- Это полезно и хорошо! - сказал Джучи.- Такой учитель поможет содрать с
моего сына кожу степного дикаря и сделать его правителем народов. Бату,
слушайся твоего нового учителя! А тебе, мирза, разрешаю бить моего сына
тростью...
- Мальчик отвернулся.
- Если он будет мне рассказывать про богатырей и про войны, я, пожалуй,
стану его слушать.
Хаджи Рахим ответил мальчику:
- Я тебе расскажу про завоевания румийского полководца Искендера
Двурогого. Этот царь, будучи совсем молодым, завоевал много стран, где у
царей было больше, чем у него, и оружия, и сокровищ, и войска, но они все
же были Искендером разбиты...
Мальчик повернулся к дервишу и с любопытством стал его разглядывать.
- Каким путем хан Искендер достиг таких побед? - спросил Джучи-хан.
- Говорят, что, когда об этом спросили самого Искендера, он будто бы
ответил: "Не угнетал я подданных завоеванной страны".
- Джучи-хан посмотрел на своего сына и сказал:
- Мой отец, единственный и величайший Чингиз-хан, завоевал половину
вселенной, а Искендер Двурогий - вторую половину. Что же остается завоевать
тебе, Бату-хан?
- Мальчик, не задумываясь, ответил:
- Я отниму все земли у Искендера!..
С этого дня Хаджи Рахим остался в лагере Джучи-хана, сделавшись учителем
его сына Бату. Он занимался с ним несколько лет до внезапной гибели
Джучи-хана от рук подосланных убийц. Во время облавной охоты Джучи-хан
погнался за оленем и отдалился в камышах от своих нукеров. Его с трудом
нашли. Он лежал с переломанным, по монгольскому обычаю, хребтом.
Таинственные убийцы скрылись и не были обнаружены. Некоторые шептали, что
они были подосланы самим Чингиз-ханом . Джучи был еще жив, но не мог
сказать ни слова или пошевельнуть рукой. Только глаза его смотрели печально
и мрачно, пока не закрылись навеки.
В это время приехал, возвратившиь из похода на запад, прославленный
полководец Субудай-багатур. Он посадил мальчика Бату-хана к себе на седло и
сказал:
- Здесь тебя ждет такой же конец, какой увидел мой повелитель Джучи-хан.
Ты едешь со мной в Китай, где научишься воинскому делу. Я воспитаю тебя,
как родного сына, и сделаю полководцем.
Расставшись с Бату-ханом, Хаджи Рахим снова остался одиноким скитальцем.
Он сильно горевал о своем младшем брате Тугане, который исчез в Гургандже
во время разлива реки. Погиб ли Туган, или спасся от волн реки и мечей
монголов? Скитался ли в других областях свободным, или рабом? Об этом
постоянно думал Хаджи Рахим и ждал того дня, когда он его снова встретит.
Хаджи Рахим обошел разные города, всюду расспрашивал очевидцев о скорбных
днях, пережитых народами Хорезма во время вторжения беспощадных монголов.
Он записывал рассказы достоверных людей и, наконец, решил написать целую
книгу о Чингиз-хане, о том, как он стал могущественным и захотел завоевать
весь мир, и о том, как все гибло и обращалось в пустыню там, где проходили
монголы.

Часть третья
БИТВА ПРИ КАЛКЕ
Глава первая
ПРИКАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА
...Вид их был адский и наводил ужас. У них
не было бороды, только у иных несколько
волос на губах и подбородке. Глаза узкие и
быстрые. Голос тонкий и острый. Они сложены
прочно и долговечны.
(Киракос, армянский историк, XIII в.)
Весной года Дракона (1220), в месяц Сафар (апрель) Чингиз-хан призвал к
себе двух полководцев, испытанных в выполнении самых трудных поручений:
старого одноглазого Субудай-багатура и молодого Джеба-нойона. В это время
Чингиз-хан, взяв Бухару и Самарканд, готовился к походу на Индию.
Немедленно они прибыли в шелковую юрту "потрясателя вселенной" и пали на
войлок перед золотым троном. Чингиз-хан сидел на пятке левой ноги, обнимая
рукой правое колено. С его круглой лакированной шапки с большим изумрудом
свисали хвосты черно-бурых лисиц. Желто-зеленые кошачьи глаза смотрели
бесстрастно на двух склоненных непобедимых багатуров. "Единственный и
величайший" заговорил низким хриплым голосом:
- Лазутчики меня известили, что сын желтоухой собаки, Хорезм-шах
Мухаммед, тайно покинул свое войско. Заметая следы своего бегства, Мухаммед
недавно показался на переправах через реку Джейхун. Он везет с собой
несметные богатства, накопленные за сто лет шахами Хорезма. Его надо
поймать раньше, чем он соберет второе большое войско... Мы вам даем
двадцать тысяч всадников. Если у шаха окажется такое войско, что вы
призадумаетесь - можно ли сразиться, воздержитесь от боя... Но сейчас же
меня известите!.. Тогда я пошлю Тохучар-нойона, и он один справится там,
где вы вдвоем не сумеете победить... Мы думаем, однако, что это наше
повеление сильнее, чем все войска Мухаммеда. Пока вы не будете тащить
Мухаммеда на цепи, ко мне не возвращайтесь!.. Если же разбитый вами шах с
несколькими спутниками будет убегать, чтобы найти приют в крепких горах или
мрачных пещерах, или, как хитрый волшебник, исчезнет на глазах людей, то вы
черным ураганом промчитесь по его владениям... Всякому городу, проявившему
покорность, окажите снисхождение и оставьте там небольшую охрану и
правителя, забывшего улыбку... Но всякий город, ставший на путь
сопротивления, берите приступом! Не оставляйте там камня на камне и
обращайте все в угли и пепел!.. Мы думаем, что это наше повеление вам обоим
не покажется трудным... Джебэ-нойон выпрямился и спросил:
- Если. шах Хорезма Мухаммед чудесным образом будет убегать от нас все
дальше на запад, сколько времени гнаться за ним и удаляться от твоей
золотой юрты?
- Тогда вы будете гнаться за ним до конца вселенной, пока не увидите
Последнего моря.
Субудай-багатур, изогнутый и кривобокий, с кряхтеньем поднял голову и
прохрипел:
- А если шах Мухаммед обратится в рыбу и скроется в морской бездне?
Чингиз-хан почесал переносицу и перевел недоверчивый взгляд на Субудая.
- Сумейте схватить его раньше! Разрешаем отправиться. Оба полководца
поднялись с колен и попятились к выходу.
В тот же день с двадцатью тысячами монгольских и татарских всадников они
помчались на запад.
Глава вторая
ДОНЕСЕНИЕ "ВЕЛИЧАЙШЕМУ"
Выполняя повеление Чингиз-хана, его полководцы Джебэ-нойон и
Субудай-багатур с двумя туменами всадников два года рыскали по долинам и
горным дебрям северного Ирана, разыскивая следы бежавшего владыки Хорезма,
шаха Мухаммеда. Ничего они найти не могли. А народная молва им сказала, что
Хорезм-шах, бросивший свою родину и затем покинутый всеми, умер на одиноком
островке Абескунского моря.
Тогда Джебэ и Субудай призвали монгола, умевшего петь старинные песни про
битвы богатырей, и медленно пропели ему свое донесение "единственному и
величайшему". Они заставили монгола повторять их слова девятью девять раз и
затем послали его к Чингиз-хану в его стоянку в равнине близ города
Несефа", богатой зелеными лугами и чистыми водами. Так как проезд по
дорогам был еще опасен из-за нападений и грабежей голодных шаек беглецов,
покинувших сожженные монголами города, то для охраны гонца было выделено
триста надежных нукеров.
Гонец всю дорогу распевал старые песни про монгольские голубые степи, про
лесистые горы, про девушек Керулена, похожих на алое пламя костров, но ни
разу не пропел донесения пославших его багатуров. Прибыв в стоянку великого
кагана, пройдя через восемь застав телохранителейтургаудов и очищенный
дымом священных костров, гонец подошел к желтому шатру и остановился перед
золотой дверью.
По сторонам входа стояли два необычайной красоты коня: один
молочно-белый, другой - саврасый, оба привязанные белыми волосяными
веревками к литым золотым приколам.
Изумленный такой роскошью, гонец-монгол упал ничком на землю и лежал до
тех пор, пока два силача-тургауда не подняли его под руки и не втащили в
юрту, бросив на ковер перед Чингиз-ханом.
Монгольский владыка сидел, подобрав под себя ноги, на широком троне,
покрытом золотом.
С закрытыми глазами, стоя на коленях, гонец пропел выученное донесение,
заливаясь высоким голосом, как он привык петь монгольские былинные песни:
Донесение величайшему от его старательных нукеров,
Субудай-багатура и Джебэ-нойона.
Сын бесхвостой лисы, Мухаммед Хорезм-шах,
Кончил жиань в шалаше прокаженного,
А змееныш его, непокорный Джелаль,
Ускользнул через горы Иранские,
Там бесследно исчез он, как дым.
Мы покончили с ними! Идем на Кавказ,
Будем драться с народами встречными.
Испытаем их мощь, сосчитаем войска,
Пронесемся степями Кипчакскими,
Где дадим мы коням отдохнуть.
Мы запомним пути, мы отыщем луга
Для коня твоего золотистого,
Чтобы мог ты на Запад грозой налететь,
Подогнув под колено вселенную,
И покрыть все монгольской рукой
В мире сил нет таких, чтобы нас удержать
В нашем беге до моря Последнего,
Там, зеленой волной пыль омывши копыт,
Мы курган накидаем невиданный
Из отрезанных нами голов.
На кургане поставим обломок скалы,
Твое имя напишем священное,
И тогда лишь коней повернем на Восток,
Чтоб умчаться обратной дорогою
Снова к юрте твоей золотой.
Окончив песню, гонец, зажмурившись, впервые взглянул в свирепые глаза
недоступного простым монголам владыки. Пораженный, он снова упал ничком.
Чингиз-хан сидел невозмутимый, непроницаемый, с полузакрытыми глазами и,
кивая седеющей рыжей бородой, чесал голую пятку. Он смотрел устало на
лежавшего перед ним гонца и сказал:
- У тебя горло, как у дикого гуся... Тебя подобает наградить...- Он
порылся в желтом шелковом мешочке, висевшем на ручке трона, достал кусок
запыленного сахара и втиснул его в дрожащий рот гонца. Затем каган сказал:
- Джебэ-нойона и Субудай-багатура еще рано хвалить. Посмотрим, удачно ли
закончится их поход... Ответное наше слово мы пришлем с особым гонцом.
Движением пальца каган отпустил гонца. Он приказал его накормить и
напоить кумысом, а также достойно угостить сопровождавшую его охрану. На
другой день он всех отправил обратно догонять ушедший далеко вперед
монгольский отряд.
Прошел год, и никаких известий об ушедших на запад монголах не приходило.
Однажды Чингиз-хан сказал несколько слов своему секретарю, уйгуру
Измаилу-Ходже и приказал, чтобы запечатанное письмо (никто не знал его
содержания) повез гонец, увешанный бубенчиками, с соколиными перьями на
шапке (знак спешности). Охранять гонца он поручил темнику Тохучару с
туменом в десять тысяч всадников.
- Ты поедешь до края вселенной, пока не найдешь Джебэ-нойона и
Субудай-багатура. Там, на твоих глазах, гонец должен передать наше письмо
Субудай-багатуру из рук в руки. Они теперь забрались так далеко, что их
теснят тридцать три возмущенных народа. Пора их выручать.
Тохучар в тот же день направился со своим отрядом на запад отыскивать
умчавшихся на край вселенной монголов.
Глава третья
В ПОИСКАХ ПОСЛЕДНЕГО МОРЯ
Вперед, крепконогие кони
Вашу тень обгоняет народов страх.
(Из монгольской песни)
Как две огромные черные змеи, проспавшие зиму, выползают из-под корней
старого платана на поляну и, отогревшись в лучах весеннего солнца, скользят
по тропинкам, то соприкасаясь, то снова разделяясь, и внушают ужас
убегающим зверям и кружащимся над ними с криками птицам, так два
монгольских тумена стремительного Джебэ-нойона и осторожного, хитрого
Субудай-багатура, то растягиваясь длинными ремнями, то собираясь вместе
шумным и пестрым скопищем коней, топтали поля вокруг объятых ужасом городов
и направлялись на запад, оставляя за собой закоптелые развалины с
обгоревшими, раздувшимися трупами.
Этот передовой отряд войск Чингиз-хановых прошел по северному Ирану,
разгромив города: Хар, Симнан, Кум, Зенджан и другие. Монголы пощадили
только богатый город Хамадан, правитель которого выслал вперед с почетным
посольством подарки: табун верховых лошадей и двести верблюдов, нагруженных
платьями. Упорную битву монголы выдержали в Казвине, где внутри города
жители отчаянно дрались длинными ножами. Казвин был сожжен.
Холодные зимние месяцы монголы провели в пределах города Рея. Со всех
концов им присылались стада баранов, лучшие кони и верблюды с тюками одежд.
Там монголы выжидали весну.
Когда под весенним солнцем зазеленели склоны Иранских гор, монголы прошли
по Азербайджану. Большой богатый город Тавриз выслал им ценные дары, и
монголы, согласившись на мир, прошли мимо, не тронув города. Они
направлялись на Кавказ, где подступили к столице Аррана Гандже. Но монголы
не решились штурмовать этот город, потребовали серебра и одежд, что было им
выдано, и они продолжали свой путь в Грузию.
Сильное войско грузин стало на их пути. Субудай с главными силами шел
впереди, Джебэ с пятью тысячами всадников укрылся в засаде. При первой же
стычке монголы притворно обратились в бегство. Потерявшие осторожность
грузины погнались за ними. Татары Джебэ бросились на грузин из засады, а
всадники Субудая, повернув обратно, охватили грузин со всех сторон и
перебили. В этом бою погибло тринадцать тысяч грузин.
Монгольское войско побоялось, однако, забираться в глубь этой
пересеченной горными ущельями страны с очень воинственным населением и
покинуло ее, отягченное добычей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24