Монголы приказали им сложить оружие, обещав взамен выдать
монгольское. Они объявили, что кипчаки, поступив на службу к Чингиз-хану,
должны иметь также и облик монгольский. Поэтому им выбрили полумесяцем
волосы на голове. Для лагеря монголы указали им особую долину. Там кипчаки
поставили свои шатры и расположились вместе с семьями. А на другой день
внезапно монголы на них напали и всех перебили, забрав имущество.
Оставшиеся в живых сказали про погибших кипчаков: "У них не оказалось
мужества ни для боя, ни даже для бегства".
А в эту ночь из гарнизона, укрывшегося в цитадели, выехала тысяча
отчаянных джигитов во главе с Алп-Эр-ханом. Они смело пробились сквозь ряды
монголов и, пользуясь темнотой, скрылись. Впоследствии они соединились с
войском Джелаль эд-Дина.
Оставшиеся защитники крепости продолжали биться. Тогда монголы разрушили
плотины канала Джакердиза, имевшего искусно сделанное из свинца русло. Вода
затопила окрестности цитадели и подмыла стены, так что сквозь обвалы
монголы проникли в цитадель и перебили всех, кого нашли.
Из выведенных в поле жителей монголы отделили искусных ремесленников,
чтобы их отправить к себе в далекую Монголию. А ремесленники были знамениты
выделкой белой тряпичной бумаги, парчи, шелковых, серебристых тканей,
платков, дубленых кож, конской сбруи, больших медных котлов, серебряных и
металлических кубков, ножниц, иголок, оружия, луков, колчанов и множества
других ценных предметов. Все лучшие мастера были отданы в рабство сыновьям
и родичам Чингиз-хана и отправлены в Монголию, где они потом образовали
особые ремесленные поселки. Монголы и потом не раз уводили из Самарканда
различных ремесленников и молодых, сильных рабочих, так что надолго
Самарканд и его область обезлюдели.
После взятия самаркандской цитадели Чингиз-хан проехал через город, где
повсюду грудами лежали трупы, и вернулся в загородный дворец. Его тенистые
сады умеряли начавшуюся жару, которой не выносил монгольский владыка.
Страшный смрад от разлагавшихся трупов не позволял оставаться в городе,
откуда бежали жители.
Глава третья
Хорезм-шах НИГДЕ НЕ НАХОДИТ СПОКОЙСТВИЯ
Когда человек падает духом, то его конь не
может скакать.
(Восточная пословица)
В то время как монголы грабили земли Хорезма, шах Мухаммед находился
далеко от них. Он выжидал дальнейшего хода событий, занимая с небольшим
отрядом город Келиф на реке Джейхуне.
- Моя цель,- говорил он,- не позволить монголам переправиться через реку
Джейхун. Скоро в Иране я соберу огромное новое войско и тогда прогоню этих
ужасных язычников.
На вершине скалы, выдвинувшейся углом в реку, подымалась узкая башня, и к
ней прилепились небольшие плоские хижины. Старинная каменная стена окружила
их неровным кольцом.
Здесь в тоске и размышлениях пребывал Хорезм-шах. На крыше башни всегда
дежурил дозорный, посматривая на север. Вдали на холмах ночью загорались
огни, а днем столбы дыма подавали сигналы о передвижениях неприятельских
войск.
Иногда Мухаммед спускался к реке, где толпились неуклюжие лодки с высоко
поднятыми носами. Шах смотрел на мутную, стремительно проносившуюся воду,
стесненную скалистыми берегами. Большая часть его войска постепенно
переправилась на другую сторону Джейхуна, где на холмах виднелись постройки
древнего города Келифа. Когда-то непобедимый Искендер Двурогий и его воины,
привязав к груди надутые воздухом козьи шкуры, переправились здесь вплавь
через узкую стремительную реку.
Когда началась осада Самарканда, Хорезм-шах дважды посылал помощь
осажденным: один раз десять, другой раз двадцать тысяч всадников, но оба
отряда не решились дойти до столицы и снова вернулись в Келиф, объявив, что
падения Самарканда нужно ждать каждый день и их помощь будто бы делу не
поможет. В Келиф прискакал Инаньч-хан с двумя сотнями измученных и
израненных всадников из отряда, ушедшего ночью из Бухары. Татары нагнали
этот отряд на берегу Джейхуна, почти всех перебили, и только немногим
удалось спастись. Среди уцелевших был Курбан-Кызык.
Хорезм-шах был крайне потрясен, узнав, что такой большой отряд,
оставленный для защиты Бухары, погиб без пользы и без славы. Шах долго не
мог ни думать, ни распоряжаться. Он заметил также, что ханы ближайших
округов стали уклоняться от выполнения его приказаний и не являлись на его
вызовы. Отовсюду сообщали о случаях измены и перехода на сторону
Чингиз-хана. Хорезм-шах видел, что порядок, им установленный, распадался,
что основы его власти разваливались, а проявления преданности и покорности
разлетались, как пыль.
Хорезм-шах Мухаммед сел в большую лодку. Джигиты погрузили в нее узкие
кожаные ящики с его золотом и драгоценностями и ввели любимого гнедого
коня. Лодка отчалила от родного берега. Вода стремительно понесла ее вниз
по течению, но гребцы упорно работали веслами и шестами, направляя лодку на
другую сторону.
Тяжелая лодка нс могла пристать к иранскому берегу из-за подводных
камней. Тогда векиль приказал высокому сухопарому воину, работавшему
гребцом, перенести шаха из лодки на берег. Кряхтя, он подхватил себе на
спину дородного Мухаммеда и, шагая по воде, дошел до берега. Сойдя на
камни, шах спросил:
- Как звать тебя и откуда ты?
- Я пахарь, батрак Курбан-Кызык. Я оставил семью на клочке земли, которую
мне дает в аренду Инаньч-хан. С ним же я спасся после бегства из Бухары.
Тогда ночью, во время вылазки, я был перед желтым шатром татарского хана и
думал его зарубить, но наши джигиты почему-то струхнули и повернули в
сторону Джейхуна. За ними помчался, как взбесившийся, и мой сивый жеребец.
А потом уже мы едва унесли ноги.
- Почему тебя зовут Курбан-шутник? тах.- Вид у тебя совсем не веселый.
- Зовут меня Курбан-шутник потому, что я, к моему горю, говорю только
правду, но всегда невпопад. Никогда я не знаю, что следует, а чего не
следует говорить. За это меня прозвали "шутник" и часто бьют за правду,
ну, и я тоже даю сдачи.
- А ты меня раньше когда-либо видел?
- Нет, видеть не видел, но вспоминал часто,- ведь когда с нас
выколачивали подати, то хаким всегда говорил, что "это для шаха". Тут мы
тебя и вспоминали...
Хорезм-шах усмехнулся. Он спросил у своего векиля золотой динар и передал
Курбану.
- Пусть этот воин Курбан поедет со мной дальше. Оп умело перетаскивает
через канавы, и он будет мне говорить правду.
- Я повинуюсь, великий падишах,- сказал Курбан.- Тебя нести - дело
нетрудное, все одно что тащить большой куль с зерном. Но только разреши мне
еще раз переправиться на ту сторону, чтобы взять мои сапоги.
- Разрешаю.
Падишах сел на коня и следил, как высокий, сутулый, с длинной худой шеей
Курбан в мокрых шароварах, засученных выше колен, помогал переносить на
берег драгоценный кожаные ящики.
Затем лодка уплыла на другую сторону реки, забрав Кур-Оана.
Когда Хорезм-шах на гнедом коне взбирался по крутой дороге, на берегу
поднялась тревога. Все указывали вдаль, на север, где на холмах клубились
рядом пять густых столбов дыма. Это был страшный знак: враг приближался
большими отрядами.
- Все лодки сейчас же спустить вниз по течению!- приказал Мухаммед.-
Нельзя позволить татарам переправиться на эту сторону! - и шах погнал
гнедого коня.
Отыскивая следы Хорезм-шаха, двадцать тысяч татар под начальством
Джебэ-нойона и Субудай-багатура прибыли к берегу Джейхуна.
Никто не помешал их переправе. Берег был пуст, все население Келифа
бежало. Хотя никаких лодок не было, но, выполняя приказ Чингцз-хана -
"мчаться и не останавливаться",- татары изготовили из дерева нечто вроде
больших водопойных корыт, обтянули их бычьими шкурами и сложили туда свое
оружие и одежду.
Спустив лошадей в воду, татары уцепились руками за их хвосты, прикрепив к
себе эти деревянные корыта так, что лошадь тащила человека, а человек тащил
корыто.
Этим способом все татары в один день переправились через стремительный
Джейхун.
Но Хорезм-шах был уже далеко, он быстро уходил на запад.
Большая часть войска, следовавшего за Мухаммедом, состояла из кипчаков.
Они устроили заговор. Все же кто-то посоветовал шаху быть настороже.
Мухаммед каждый вечер незаметно покидал шатер, в котором должен был
ночевать. Однажды утром войлок шатра оказался, как сито, насквозь пробит
кипчакскими стрелами.
Опасения Хорезм-шаха увеличились. Он спешил, меняя в пути направление, не
зная, где спастись. Всюду он убеждал жителей укреплять города, полагаться
на стены и избегать боя. От этого страх в населении возрастал, и многие
бежали в горы.
Только прибыв в укрытый горами город Нишапур, Мухаммед, чтобы прогнать
свою печаль, занялся там пирами и весельем.
Татары неотступно мчались по следам Мухаммеда и расспрашивали о пути его
следования. Когда и в Нишапур пришло известие, что монголы близко, шах
объявил, что отправляется на охоту, и ускакал с небольшим отрядом
всадников, заметая за собой следы.
Татары примчались в Нишапур, по пути разграбив Туе, Заву, Рей и несколько
других городов. Из Нишапура они отправили мелкие отряды в разные стороны,
чтобы выяснить, куда бежал Хорезм-шах. Они грабили каждый город и каждую
деревню, жгли, опустошали и не щадили никого - ни женщин, ни стариков, ни
детей.
Мухаммед снова собрал значительные отряды. В равнине Даулетабад, в
окрестностях Хамадана, уже имея двадцать тысяч всадников, Хорезм-шах
внезапно был окружен татарами. Они перебили большую часть его войска.
Мухаммед, одетый в крестьянскую одежду, участвовал в бою на простой, но
крепкой лошади. Это была последняя встреча хорезмшаха с татарами. Хотя силы
монголов не превосходили мусульманских, но шах не сумел добиться победы,
думая только о своем спасении.
Некоторые татары, не узнав шаха, пустили в него стрелы, изранив его
лошадь, но Мухаммед ускакал и скрылся в горах. Здесь татары окончательно
потеряли следы хорезмшаха.
Отсюда татары пошли дальше на запад, к Зенджану и Казвину, разбили
хорезмийское войско под начальством Бек-Тегина и Кюч-Бука-хана и двинулись
через Азербайджан к Муганской степи, где имели столкновение с грузинами.
Всюду, куда татары ни приходили, они не останавливались, брали только
самое нужное им количество пищи и одежды, захватывали только золото и
серебро и отправлялись дальше. Помня важность порученного им Чингиз-ханом
дела, они делали переходы и ночью и днем с самыми короткими остановками и
шли по следам Хорезм-шаха Мухаммеда.
В населенных местах татары отбирали лучших лошадей и на них устремлялись
дальше. Каждый всадник ехал о-двуконь, а некоторые имели несколько лошадей.
В пути, во время скачки, татары пересаживались с одного коня на другого и
поэтому могли в сутки пробегать огромные расстояния, появляясь внезапно
там, где их не ждали.
Глава четвертая
НА ОСТРОВЕ АБЕСКУНСКОГО (Каспийское) МОРЯ
Кто мне отдаст мои войска
И отомстит за пораженье?
Кто возвратит мои владенья,
Кто их отнимет у врага?
(Из турецкой легенды)
Шах Мухаммед прибыл в округ Диануй и скрытно остановился около города
Амоля. Местные эмиры явились к нему с выражением почета и заявили о своей
готовности ему служить. Из прежней большой свиты у шаха почти никого не
осталось. В крайнем изнеможении, совсем больной, совещался он со старейшими
эмирами, которые пользовались его доверием, и, полный отчаяния, все
твердил:
- Найдется ли на земле спокойное место, где бы я мог передохнуть от
татарских молний?
Тогда все признали, что будет наилучшим, если шах сядет в лодку и найдет
себе убежище на одном из островов Абескунского моря. Последовав этому
совету, Хорезм-шах переехал на небольшой одинокий остров в море, совершенно
пустынный, без признаков жилья.
На этот остров вскоре прибыли сыновья Мухаммеда: Озлаг-шах, Ак-шах и
Джелаль эд-Дин. Здесь Хорезм-шах написал указ, в котором вместо малолетнего
Озлаг-шаха он назначил наследником престола снова Джелаль эд-Дина, которого
раньше преследовал и унижал.
- Сейчас только один Джелаль эд-Дин способен спасти государство,-
признался Мухаммед.- Он не боится врагов, а, наоборот, сам ищет битвы с
ними. Клянусь, что если после побед Джелаль эд-Дина аллах вернет снова
могущество мне, то тогда милосердие и правда одни только будут царить в
моих владениях.
Затем Хорезм-шах опоясал Джелаль эд-Дина своим мечом с алмазной рукоятью
и дал ему звание "султана". Младшим его братьям он приказал поклясться в
верности ему и послушании.
Получив меч Хорезм-шаха, султан Джелаль эд-Дин сказал:
- Я получаю в управление царство Хорезма, когда его захватили татары. Я
вступаю в начальствование над войсками, от которых осталось только имя,-
они рассеяны, как листья после бури. Но в эту темную ночь, опустившуюся над
мусульманскими странами, я зажгу в горах боевые призывные огни и стану
собирать смелых.
Джелаль эд-Дин простился с отцом и устремился обратно для новых битв.
Уехали и все остальные, а Мухаммед остался один на песчаном островке
Абескунского моря.
Когда от берега отъезжала неуклюжая осмоленная лодка, Хорезм-шах Мухаммед
стоял на песчаной косе и смотрел, потемневший и задумчивый. Гребцы-туркмены
поднимали большой серый парус, а сыновья шаха и астрабадский эмир стояли в
лодке, сложив руки на животе, не смея повернуться, пока на них был
устремлен взгляд падишаха.
Парус наполнился ветром, лодку качнуло, и, ныряя в волнах, она стала
быстро удаляться в сторону туманных голубых гор.
Теперь у Хорезм-шаха были порваны последние связи с его родиной и с вечно
недовольными бунтующими подданными. Ему больше не угрожали ни татарские
набеги, ня мрачная тень рыжего Чингиз-хана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24