Собравшиеся как будто все еще отказывались верить в случившееся.Сколько люди помнили, Тамарос всегда был королем. При его правлении жили их отцы и даже деды. Казалось, король вечен. И вот его не стало. В один миг они лишились привычной опоры. Еще утром в их жизни существовали уверенность и определенность. А теперь все это исчезло.Они смотрели на ступени Храма, ожидая услышать, что скажет новый король. Однако Хельмоса на ступенях уже не было. Он вернулся к телу отца. Осиротевшие и испуганные, подданные Хельмоса поспешили по домам, чтобы, как в дни войны, понадежнее спрятать все ценное и проверить запасы провизии.— Новый король допустил ошибку, — угрюмо произнес Аргот. — Дай-то боги, чтобы его величество не пожалел потом об этом.— Такова была воля его умирающего отца, — сказал один из лейтенантов, несших службу внутри Храма. — Я своими ушами слышал последние слова Тамароса. Он приказал не трогать принца Дагнаруса.— Никто не осудил бы нового короля, если бы он ослушался отцовского приказа. Тамарос-то мертв! — резко бросил Аргот и еще сильнее нахмурился. — Он теперь вдали от тягот нашего мира. А нам здесь жить. Попомните мои слова — нам еще придется расплачиваться за сыновнее послушание Хельмоса. * * * Хельмос вернулся к алтарю. Часть зрителей оставалась на своих местах. Одни пребывали в оцепенении от всего, что разыгралось у них на глазах. Другие ждали, надеясь на чудо или хотя бы на нечто, способное ободрить и успокоить их. Однако большинство зрителей успело покинуть амфитеатр. Им не терпелось побыстрее выговориться, разделить обуявший их ужас с родными и знакомыми.Возле тела короля хлопотал врачеватель. Он закрыл Тамаросу невидящие глаза и теперь пытался хоть как-то выправить рот, перекошенный предсмертной судорогой. Владыки стояли в почетном карауле, ожидая распоряжений Хельмоса.Прежде всего надо было увести из Храма королеву, которая без конца твердила, что хочет поговорить с Дагнарусом, и требовала немедленно привести принца. Когда ей осторожно сообщили, что ее супруг умер, Эмилия резко заявила:— У него просто очередной приступ. Вскоре все пройдет и он встанет. Но где же мой сын? Почему он не идет ко мне?— Горе сильно повлияло на ее рассудок. Отведите ее в замок, — сказал Хельмос, с грустью глядя на Эмилию. — Напоите ее маковым соком, пусть уснет.— Дорогой мой, — сказала Анна, подойдя к мужу. Ее лицо было мокрым от слез. — Я так скорблю. Какая потеря.Хельмос крепко обнял жену, чувствуя успокоение, исходящее от ее любви. Однако он не мог долго предаваться горю. Теперь он стал королем, и подданные уже толпились вокруг него со своими вопросами и нуждами. И все же им придется обождать. Вначале он должен отдать последние почести усопшему.Хельмос вместе с Анной опустились на колени перед телом Тамароса. Взяв похолодевшие руки отца в свои, Хельмос громко молился, прося богов быть милосердными к его отцу и принять Тамароса в свой прекрасный мир, где он сможет воссоединиться с той, кого никогда не переставал любить. Произнеся слова молитвы, Хельмос сложил отцу руки на груди.Затем он попытался помолиться о милосердии к своему брату и о прощении Дагнаруса, ибо знал, что отец наверняка попросил бы его это сделать. Но губы нового короля отказывались произносить такие слова. Даже в глубине сердца Хельмос не мог молиться за брата. Он вдруг понял: это боги препятствуют его молитве за Дагнаруса. Они не только отказывали принцу в милосердии, но даже не желали слушать просьб об этом.Исполнив долг перед покойным, Хельмос перешел к заботам о живых. Он поднялся и взглянул на Владык, застывших в беззвучной молитве.— Где господин Мабретон? — спросил Хельмос.— Он уехал, ваше величество.— Уехал? Куда? — потребовал ответа Хельмос, хотя и сам догадывался.— Он уехал, чтобы отомстить за свою поруганную честь, ваше величество, — ответил Владыка из числа эльфов.Хельмос помрачнел.— Я же приказал не трогать моего брата.— Ваши приказы распространяются только на людей, ваше величество. Господин Мабретон не обязан им подчиняться, — ответил эльф. — Он мог бы это сделать прямо здесь, но не сделал, поскольку Храм — священное место, где недопустимо кровопролитие.Хельмос испытал тайное облегчение. Его тяготила двойственность положения. Будучи избранником Пустоты, его брат не имел права жить. И в то же время, умирая, отец потребовал не трогать Дагнаруса. Похоже, господин Мабретон переложил эту ношу на свои плечи.— Что станет с госпожой Вэлурой? — спросил Хельмос.Лицо эльфа окаменело.— Ее постараются захватить живой. Если у нее осталась хоть капелька чести, она предпочтет смерть от руки опозоренного ею мужа. Можете не сомневаться, господин Мабретон удовлетворит ее просьбу. Если же она откажется, он силой доставит Вэлуру на родину и передаст родителям, которых она также опозорила и обрекла их Дом на разрушение. В качестве платы за позор муж имеет право забрать все их земли и иные владения. Если бы у нее были дети, господин Мабретон должен был бы убить и их.— Боги милосердные! — воскликнула Анна. — Но разве дети виновны в преступлении матери?— Вы правы, ваше величество, — поклонившись, ответил эльф. — Однако если жена опозорила мужа, у него не может быть полной уверенности и в том, что это — действительно его дети. Он не дерзнет доверить будущее своего рода незаконнорожденному. А теперь прошу меня простить, ваше величество. Господин Мабретон поручил мне известить Защитника Божественного о печальных событиях. Я должен немедленно отбыть. Если богам будет угодно, я сумею вовремя вернуться и присутствовать на похоронах вашего досточтимого отца.— А что ожидает Сильвита? — поинтересовался Хельмос, вспомнив, что камергер принца решил разделить судьбу с Дагнарусом.— Здесь, ваше величество, я не могу сказать вам что-либо определенное.Владыка являлся верным сторонником Защитника и знал, что Сильвит и его семья пользуются у того особым расположением. Эльф подозревал, что Сильвит был при дворе Тамароса шпионом Защитника. Однако он не собирался делиться своими подозрениями с новым королем.Эльф был не на шутку встревожен случившимся. Впервые за сто с лишним лет Виннингэльское королевство и подчиненные ему королевства людей оказывались слабыми и уязвимыми. Владыке нравился Хельмос, но он не уважал нового короля так, как эльфы уважали Тамароса. Хельмос был ученым, а не правителем. Благодаря шпионам эльфы знали обо всех политических неувязках в мире людей. После смерти Тамароса, полагал эльф, Дункарганское королевство, возглавляемое дядей Дагнаруса, вряд ли станет сохранять верность Виннингэлю и отколется. Возможно, даже пойдет на богатых соседей войной. Владыка мог бы побиться об заклад, поставив на карту все свое внушительное состояние, что сейчас Дагнарус держал путь именно в Дункаргу.Аргот, командующий королевскими войсками, с первых минут показал себя верным новому королю. Однако есть сведения, что сами войска, если дойдет до войны между братьями, могут встать на сторону принца. Правда, неизвестно, как они поведут себя теперь, узнав, что их кумир является приверженцем Пустоты. Это может повлиять на их верность Дагнарусу. А может и не повлиять. Будущее покажет.Многое зависело и от того, удастся ли Дагнарусу избежать мести господина Мабретона. Эльф не сомневался: если принц останется в живых, этот новоиспеченный Владыка Пустоты постарается сдержать свое обещание и попытается стать правителем Виннингэля.В таком случае людям не избежать гражданской войны. Защитник будет просто глупцом, если не воспользуется всеобщим замешательством и не приберет к рукам несколько спорных пограничных городов, а возможно — и кое-какие ныне принадлежащие людям земли.Звание Владыки обязывало эльфа служить миру. Но как верный приверженец Защитника он не должен был сбрасывать со счетов и возможность войны. Знать бы, по какую сторону от разделительной черты он находится сейчас.Для Хельмоса не составляло труда прочесть мысли эльфа, словно они были написаны у того на лбу. Новый король понимал, что грозит ему и его подданным. И вновь Хельмос понадеялся, что все решится без его участия.— Что касается Сильвита, — нарушил молчание эльф, отвечая на вопрос Хельмоса, — о тяжести его преступления судить Защитнику.— Какое еще преступление? — резко спросил Даннер.Дворф, тяжело ступая, подошел к Хельмосу.— Насколько мне видится, Сильвит не совершил никакого преступления. Он сохранил верность своему господину, которому служил целых десять лет! А в чем преступление самого Дагнаруса? Только в том, что он влюбился в неотразимо красивую женщину, не влюбиться в которую было бы еще большим преступлением!— Дагнарус открыто признал, что является приверженцем Пустоты, — напомнил ему Хельмос.— Пустоты? — усмехнулся Даннер. — Надо ли из-за этого подымать такой переполох?Дворф был не менее эльфа потрясен и встревожен. Он любил принца и восхищался им. Даннер никак не мог примириться с тем, на какую участь обрекли Дагнаруса; доводы людей были ему почти непонятны. Чего они испугались? В отличие от людей дворфы не считали магию Пустоты злом. По их мнению, у Пустоты было свое место и свое назначение, как, например, у ночи или у смерти.— Его не надо было объявлять вне закона! Его тьма лишь усиливала свет других Владык, — стоял на своем дворф.— Его тьма гасила наш свет, — холодно и неодобрительно возразил ему Хельмос. — Если вы на стороне Дагнаруса, то недостойны доверия, которое оказывал вам мой отец.Слова нового короля обидели Даннера до глубины души. Сдержанно поклонившись, он повернулся и молча пошел прочь.Хельмос даже не понял, какую глубокую душевную рану нанес он дворфу. Резкие слова, сказанные им Даннеру, вскоре потонули под натиском забот, страхов, ощущения стыда и еще многого другого, что обрушилось на нового короля с первых минут его власти. Телом Тамароса занялись Радетели мертвых — так называли магов, готовящих умерших в последний путь. Им надлежало подготовить его к церемонии прощания и похоронам. Хельмос с болью и тяжестью в сердце следил за их действиями. Ему было стыдно, что вместо горестных чувств по поводу кончины любимого отца им сейчас владел гнев. Гнев на отца, бросившего его на произвол судьбы в такое время. И это было не единственной причиной гнева Хельмоса. Он не мог простить отцу, что тот, по сути, своими руками создал Владыку Пустоты.Радетели мертвых закончили свое дело. Предохранив с помощью магии и иных средств тело от разложения, они накрыли его золотистым шелковым покрывалом. По традиции тело покойного поместят в главном зале дворца, чтобы все смогли прийти и проститься с королем Тамаросом. Подняв покойного на плечи, Радетели медленным торжественным шагом направились к выходу. Владыки из числа людей вновь образовали почетный караул, и процессия двинулась, держа свой скорбный путь к Приюту Умерших.Хельмос увидел, как пламя свечей вдруг начало разрастаться. Ему показалось, что алтарь исчезает, растворяется в воздухе. Он закрыл глаза и протянул руку, пытаясь совладать с собой. Хельмос чувствовал руки Анны, крепко обнявшей его, слышал, как она зовет на помощь, но ее голос доносился откуда-то издалека, делаясь все слабее и слабее.Хельмоса усадили в кресло Высокочтимого Верховного Мага, стоявшее подле алтаря. Откинувшись на его спинку, Хельмос сжал руку жены, настоятельно требуя, чтобы она не беспокоилась за него. Потом глаза заволокло чем-то красным, и новый король обнаружил, что смотрит на залитый кровью пергамент и черные слова, впечатанные туда огнем.Хельмос вздрогнул и отвел глаза. Рейнхольт поспешно убрал пергамент, передав его кому-то из подчиненных. Тот с опаской и отвращением взял свиток, чтобы унести в архив Королевской библиотеки.— Позовите врачевателя! — распорядился Рейнхольт. — Его величеству сделалось плохо!Новый король покачал головой.— Не волнуйтесь. То была минутная слабость. Мне уже лучше. К тому же, — он вздохнул, — меня ждут неотложные дела. Дорогая, — обратился к жене Хельмос, — тебе стоит пойти к королеве. Посмотри, нельзя ли что-нибудь сделать для облегчения ее страданий.Анна с тревогой поглядела на мужа.— Я не хочу оставлять тебя одного, дорогой.— Я вполне пришел в себя. Мне необходимо поговорить с Верховным Магом. Ступай к Эмилии. Возьми с собой кого-нибудь из врачевателей. Передай королеве наши глубочайшие соболезнования.Анна пошла к выходу. По пути она несколько раз оборачивалась и с неослабевающей тревогой смотрела на Хельмоса.Когда новый король и Высокочтимый Верховный Маг остались наедине, Хельмос тихо спросил:— Как вы считаете, грешно ли с моей стороны желать брату смерти?Рейнхольт молчал, думая над ответом. Ему не хотелось лгать, и в то же время, он хотел утешить Хельмоса. Наконец он сказал:— Боги знают, что вы должны сделать, ваше величество, и знают, почему вы должны это сделать.Хельмос с трудом улыбнулся.— Иными словами, боги вполне могут проклясть меня, но я должен это выдержать. Ради блага моих подданных мой брат должен умереть, и мне надлежит приказать, чтобы его убили.— Быть может, господин Мабретон, — начал было Рейнхольт, но чувствовалось, что он не слишком на это рассчитывает.Хельмос покачал головой.— Мой брат черпает силу из Пустоты. Она помогла ему пережить то чудовищное пламя, посланное небесами, и не сгореть в нем. Мне думается, никому из Владык в одиночку не справиться с Дагнарусом. Возможно, даже всем нам. И все же, если он вернется, нам придется это сделать.Рейнхольт не ответил. Он видел, сколь многозначительно переглядывались Владыки эльфов, прежде чем поспешить на родину с донесениями Защитнику. Не ускользнуло от Верховного Мага и то, в каком состоянии покидал Храм Даннер. Целостность рядов Владык была нарушена. Они разделились, как когда-то Тамарос разделил на части Камень Владычества. Тогда Высокочтимый Верховный Маг тоже увидел в центре Камня Пустоту. Он сразу же отвернулся, но десятилетний Дагнарус — нет. Пустота притянула к себе мальчика. Знай об этом Тамарос, он мог бы твердой, но любящей рукой оттащить сына от края бездны и спасти его, рассказав об опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77