Вслед за ним вошли трое Владык, которым предстояло наблюдать за действиями Дагнаруса. Каждый из них в свое время побывал здесь, проходя свои испытания, и потому они знали, чего ожидать. Лица всех троих оставались совершенно бесстрастными.«Хорошо им, — с горечью подумал принц. — Магические доспехи, конечно же, защищали их и от заразных болезней».Войдя в палату, Дагнарус мысленно послал Владыкам искреннее проклятие. Еще в дверях он заметил на руке целителя характерные белые пятна — ранние признаки проказы.Дагнаруса передернуло. Все внутри него настоятельно требовало бежать отсюда. Запах смерти и крики больных переплелись в один жуткий комок. В следующее мгновение он обнаружил, что человек с белыми пятнами на руке помогает ему сесть на деревянный табурет.Увидев, как рука врачевателя держит его за руку и касается его одежды, Дагнарус резко отпрянул. Ему было стыдно, что он чуть не упал в обморок, отчего принц рассердился на себя и на происходящее вокруг. Он вскочил с такой поспешностью, что табурет опрокинулся и с грохотом покатился по каменному полу.— Благодарю вас, врачеватель, — произнес сквозь стиснутые зубы Дагнарус, быстро оглянувшись на Владык, все так же бесстрастно взиравших на него. — Но мне не требуется ваша помощь.— Не надо стыдиться минутной слабости, ваше высочество, — приветливо улыбнувшись, ответил врачеватель. — Одно то, что вы столь восприимчивы к страданиям других, многое говорит в вашу пользу.Дагнарус едва прислушивался к его похвалам.— Что от меня требуется? — решительно спросил он, намереваясь как можно быстрее разделаться со своими тягостными обязанностями. — Только прошу не забывать, что я — воин. Мои руки загрубели от меча, а потому их прикосновение не отличается нежностью.— Вначале, ваше высочество, я покажу вам то, чем мы здесь занимаемся. У многих сложилось превратное представление о нашей работе.Эта часть здания, по сути, являлась отдельным флигелем. Больные содержались в различных палатах в зависимости от той или иной неизлечимой болезни, которой они страдали. В первых палатах помещались прокаженные. Большинство из них, если не считать тех, чья болезнь зашла слишком далеко, были в состоянии двигаться. Одни сидели, беседуя друг с другом, другие выполняли несложную работу. Внешне казалось, что они ведут вполне обычную жизнь.Дагнарус вместе с Владыками обходил палаты. Врачеватель давал пояснения. Дагнарус думал только о том, как бы не утратить мужество и решимость, а потому не особо обращал внимание на его слова. Принц оживился лишь тогда, когда тот сказал, что, по его мнению, проказа не настолько заразна, как думают многие люди.— Из врачевателей, что ухаживают за больными, лишь единицы сами заболевают проказой, — сказал он. — Но если бы проказа была настолько заразной, то заболели бы все без исключения. В этой палате собраны те, у кого болезнь зашла уже достаточно далеко, поразив их кости и лишив их возможности нормально передвигаться. Мы лечим их не только магией, но и повязками с маслом шалмугры, которое мы получаем от орков. Масло это добывают из дерева, растущего в тропических землях. Эти повязки значительно облегчают страдания больных, а в некоторых случаях даже помогают восстановить изуродованную плоть.Плотно забинтованных прокаженных Дагнарус постарался обойти стороной.От прокаженных врачеватель повел принца к умалишенным, считавшимся опасными либо для окружающих, либо для самих себя и потому содержавшихся в одиночных палатах.— Почему этот человек так кричит? — спросил принц, прервав ученые рассуждения врачевателя о причинах умопомешательства.Безумцы глазели на проходящего Дагнаруса, бормоча какие-то непонятные слова, гикая и улюлюкая. Они протягивали сквозь зарешеченные двери руки, пытаясь его схватить. В одной из комнат принц увидел девушку. Она сидела на полу, вперившись глазами в противоположную стену. Девушка качала на руках воображаемого ребенка. Рядом с нею сидел врачеватель и что-то негромко говорил.— Неужели вы ничего не можете сделать, чтобы прекратить эти крики? — вновь спросил Дагнарус.Крики преследовали принца с самого порога. Он нетерпеливо ждал, когда бедняга кончит кричать и, быть может, затихнет навсегда. Однако крики не утихали и все сильнее будоражили Дагнаруса.— Увы, ваше высочество, здесь мы бессильны, — с грустью ответил врачеватель. — Этот человек находится в одной из палат в самом конце коридора. У него рак, разъедающий внутренности. Иногда нам удается вылечить рак, если опухоль не слишком велика, но у него дело зашло слишком далеко. Мы не в силах справиться с его опухолью. Мы еще могли бы уменьшить его боли, применив магию или маковый сок, но он не позволяет нам ничего с собой делать. Едва мы появляемся, он приходит в неописуемую ярость.— Но почему? Что вы ему сделали?— Правильнее было бы, ваше высочество, спросить о том, чего мы ему не сделали, — ответил врачеватель.Он изучающе взглянул на Дагнаруса.— Этот человек — воин. Мне думается, что вам, быть может, удалось бы убедить его принять от нас помощь.«Во всяком случае, — подумал Дагнарус, — это лучше, чем втирать масло в язвы прокаженных».— Я бы на вашем месте хорошенько двинул ему в челюсть, — предложил принц. — Тогда бы он не доставлял вам столько хлопот.Они почти дошли до помещения, где лежал несчастный. Его душераздирающие крики становились все невыносимее. Дагнарус начал было жалеть, что ушел от прокаженных. Те хотя бы лежали тихо.— Мы не навязываем больным свою помощь. Исключение составляют дети, которые еще не умеют правильно оценивать свое состояние, а также больные, утратившие способность сообщить нам, что им требуется, — ответил врачеватель. — Мы также принимаем в расчет пожелания родных. Но у этого бедняги нет семьи и заботиться о нем некому.Палата, где лежал несчастный, представляла собой маленькую комнатку без окна, ибо она находилась внутри Приюта. Магический светильник наполнял ее мягким ровным светом. Но ничто не могло успокоить мучения безнадежно больного человека. Он лежал на мокрых от пота простынях, снедаемый нестерпимой болью. Дагнарус вгляделся в его лицо.— Я знаю этого человека... Сароф! — громко позвал принц, чтобы больной услышал его. — Он был у меня лейтенантом... Сароф, — повторил Дагнарус, опускаясь на колени перед его постелью. — Мне тяжело видеть тебя в таком состоянии.Глаза Сарофа распахнулись и сверкнули. Он дико взглянул на Дагнаруса, явно не узнавая принца. Потом что-то мелькнуло в его глазах... Резко и хрипло вздохнув, он оборвал крик, на какое-то время позабыв о боли.— Выше высочество! — простонал Сароф, и на его мертвенно-бледном лице появился слабый румянец. — Благодарение богам!Больной протянул дрожащую руку и крепко ухватился за Дагнаруса.— Вы-то понимаете! Вы знаете, как сильно хочется умереть раненому солдату! Скажите им, ваше высочество! Скажите этим мерзавцам: пусть сделают то, чего я хочу!— А чего ты хочешь, лейтенант? — спросил Дагнарус.Он положил свою руку поверх руки Сарофа, которую отчаяние сделало сильной.— Скажите им, чтобы они положили конец моим мучениям! — умоляюще произнес больной.На его губах выступила пена. Не в силах дальше превозмогать боль он скрючился, застонал, потом вновь закричал.— Я не могу выносить эту боль! Я хочу умереть! А они не дают мне умереть!Дагнарус вопросительно взглянул на врачевателя, который медленно покачал головой.— Наше предназначение — сохранять жизнь, а не губить ее. Мы не можем исполнить его просьбу. Она противоречит нашим законам.Дагнарус вновь повернулся к больному.— Пойми, лейтенант. Они — врачеватели, а не убийцы. По их законам они не могут сделать того, о чем ты просишь.— На поле битвы вы бы не бросили меня мучиться, — прохрипел Сароф.Из его полуоткрытых губ сочилась слюна, лицо блестело от пота. Дыхание стало совсем судорожным.— Но здесь — не поле битвы, — сурово произнес Дагнарус, вставая на ноги. — Здесь я бессилен что-либо сделать, лейтенант. Позволь им дать тебе какое-нибудь успокоительное...— Бесполезно! — прорычал в ответ Сароф. — Ничто в целом мире не облегчит моей боли! Только смерть! Только в смерти я найду покой! Мерзавцы!Он вновь застонал и закричал, раскачиваясь из стороны в сторону.Только теперь Дагнарус заметил, что врачеватели привязали Сарофа к постели, чтобы он в припадке отчаяния не покалечил себя.Дагнарус вышел из палаты, сопровождаемый криками несчастного. Лейтенант Сароф был хорошим солдатом и храбрым человеком. Он служил честно и доблестно. Конечно же, он заслуживал лучшей смерти, чем лежать связанным, словно преступник, и сходить с ума от нестерпимых мучений. Принц понял: просить о чем-либо врачевателя бесполезно. Он будет только качать головой и твердить о своих законах. Тогда Дагнарус подошел к Альтуре и схватился за рукоятку ее меча. Прежде чем ошеломленная Владычица смогла помешать ему, принц выдернул меч из ножен.Дагнарус оттолкнул врачевателя, делавшего слабые попытки его задержать, и вернулся в палату Сарофа. Он занес меч над лейтенантом и вопросительно посмотрел на больного.— Ты желаешь смерти, Сароф?— Да, ваше высочество! — выдохнул тот.Дагнарус не колебался. Не обращая внимания ни на протесты испуганного врачевателя, ни на крики обескураженных Владык, принц глубоко вонзил меч в грудь своего бывшего солдата.Сароф взглянул на Дагнаруса.— Да благословят вас боги, — прошептал он.Глаза его остановились, голова свесилась набок. Крики стихли.Дагнарус извлек меч и простыней отер с лезвия кровь. Покинув палату, он вернул меч потрясенной Владычице Альтуре.— Есть ли здесь еще больные, нуждающиеся в моем уходе? — кротко спросил Дагнарус. Глава 11Подсчет голосов Споры о приеме Дагнаруса в ряды Владык были продолжительными, как никогда прежде. Как говорил Высокочтимый Верховный Маг, напутствуя принца перед Семью Испытаниями, важны не столько его победа или поражение в каждом из них, сколько само прохождение. Действия, слова, жесты испытуемого подчас могли весьма красноречиво рассказать о его натуре. В случае Дагнаруса пройденные им испытания поведали не только о нем, но также и о наблюдавших за ним Владыках. Каждый из них увидел принца под своим углом зрения.— Такое впечатление, будто в испытаниях участвовали четыре Дагнаруса, — заметил принц. — А я, настоящий, теперь стою в центре и смотрю на каждого из них.Вместе с Сильвитом они подслушивали совещание Совета, спрятавшись в потайной нише. Владыки, спорившие о принце, считали, что он сейчас находится в своей келье, общаясь с богами.— Ваше высочество, вы действовали восхитительно. Во всяком случае, так мне сказали мои соплеменники, — поклонившись, сообщил Сильвит.— Спроси моего братца, и он тебе расскажет совсем другую историю. Правда, мне думается, ему будет нелегко склонить голосующих на свою сторону. Это так? Что ты слышишь?— Распределение голосов очень напоминает то, что было, когда обсуждалась ваша кандидатура. Возможно, сейчас оно даже чуть-чуть получше. Как вы и велели, я позаботился о том, чтобы рассказ о вашем прохождении испытаний стал широко известен. Людей очень воодушевили ваши поступки. Народ вас горячо поддерживает. Если Владыки и маги вздумают отвергнуть вашу кандидатуру, они столкнутся с сильным недовольством. Могу добавить: Владычицу Альтуру, которая первоначально голосовала против вас, глубоко потряс ваш милосердный поступок в Приюте Врачевателей. Оказывается, ее мать недавно умерла от такой же болезни, претерпев немало мучений и страданий.— Однако мой брат называет мои действия «варварскими» и считает их возвратом к тем дням, когда люди поклонялись Пустоте.Дагнарус и Сильвит многозначительно переглянулись. Дальнейшие слова по этому поводу были уже не нужны.— Во всяком случае, после убийства Сарофа меня в этом забытом богами заведении больше не задерживали. Врачеватели не знали, как поскорее выпроводить меня оттуда... А о чем они спорят теперь?Споры продолжались семь часов подряд и, судя по всему, могли затянуться еще на семь. Все это время Сильвит находился в нише и усердно подслушивал. Дагнарус появился здесь совсем недавно. Он праздновал свое освобождение от испытаний, предаваясь любовным утехам с Вэлурой. Ей также ничто не мешало: будучи Владыкой, ее муж сейчас находился на заседании Совета, решая судьбу ее любимого.Дагнарус мог даже наблюдать за происходящим в зале. В стене было проделано небольшое отверстие. Со стороны зала его очень удачно маскировала шпалера с изображением единорога, в глазу которого была проколота дырочка. От такого подглядывания глаз вскоре уставал и начинал слезиться. Да и смотреть особо было не на что, а потому принц восседал на высоком табурете, освежаясь вином, принесенным Сильвитом. Оба прекрасно слышали происходящее в зале, поскольку участники совещания говорили очень громко.— Что это они вдруг замолчали? — спросил Дагнарус.Сильвит припал глазом к отверстию.— В зале появился ваш отец. Все встали, чтобы приветствовать его. Теперь ждут, когда король сядет. Ваш брат хотел было ему помочь, но король отказался, сердито поглядев на него.— Во всяком случае, что мне наверняка удалось — так это вбить между ними клин, — самодовольно произнес Дагнарус, жуя кусочек вяленой говядины. — Ходят слухи, что отец может отказать Хельмосу в престолонаследии и объявить своим преемником меня.— Мне известны эти слухи, ваше высочество, — ответил Сильвит. — Как ни жаль, но я не особо им доверяю.— Здесь ты прав. Мой отец никогда не пойдет наперекор естественному порядку вещей. И все же, сдается мне, Хельмос не одну ночь проворочался без сна... Т-сс, мой отец говорит.Сильвит и Дагнарус подвинулись ближе к стене.— О чем он говорит? — спросил эльфа Дагнарус. — У него настолько тихий голос, что мне ничего не расслышать.Принц знал: уши эльфов отличаются большей чуткостью. В этом была одна из причин неспособности людей оценить все оттенки музыки эльфов.— Король говорит, что, кроме слухов, он ничего не знает о том, как проходили испытания. Он желает выслушать рассказ из первых уст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77