В самый разгар рыданий и всхлипываний Дагнарус внезапно встал и поднялся на подиум. Не обращая внимания на удивленно вскинутые брови магов, он подошел к Хельмосу. Принц протянул старшему брату руку.— Брат, позволь мне быть первым, кто поздравит тебя, — звонким голосом произнес Дагнарус.Обеспокоенные взгляды магов ясно говорили о том, что появление принца не было предусмотрено церемонией. Но слова и сам поступок Дагнаруса благотворно подействовали на короля Тамароса, который сейчас пылал любовью ко всему миру. Дагнарус был прелестным мальчиком, стоящим в свете алтаря, и от этого света темно-рыжие волосы принца сверкали, словно пламя. Принц выказал уважение и восхищение своим братом; он взирал на Хельмоса с почтительным благоговением, на какое только способен ребенок его возраста.Хельмос пожал руку младшего брата. Король Тамарос положил одну руку на голову Дагнаруса, а другую — на плечо Хельмоса, соединив обоих узами родства.Высокочтимый Верховный Маг сделал едва заметный жест. Один из магов неслышно скользнул вперед, поспешно свернул пергамент и убрал его с алтаря. После этого главный маг почувствовал себя спокойнее. Он щедро расточал собравшимся улыбки и благословения.Хельмос покидал амфитеатр под приветственные крики собравшихся. Облаченный в свои удивительные лебединые доспехи, гордый и статный, он ехал по усеянной розами дороге.Владыка Скорбей. Глава 8Звездные братья Вскоре после Трансфигурации Хельмоса двор праздновал десятилетие Дагнаруса. День рождения принца отмечался затейливыми празднествами, хотя, как рассказывали Гарету, торжества были менее впечатляющими, нежели в прошлые годы. Не хватало грандиозных фейерверков, которые устраивали эльфы. В этом году эльфы даже не прислали Дагнарусу никаких подарков. Не было и ставших привычными подарков от дворфов и орков.Король Тамарос был чем-то поглощен и озабочен. Такими же удрученными выглядели королевские советники и кронпринц Хельмос. Они, похоже, едва замечали, что присутствуют на пире по случаю дня рождения Дагнаруса. А пир был в самом разгаре. Гостям подали посеребренные и позолоченные жареные телячьи головы и зажаренного целиком барашка. В это время в зал вошел королевский паж. Подойдя к Тамаросу, паж наклонился и что-то прошептал ему на ухо. Взволнованный известием, король нахмурился. Встав из-за стола, он жестом подозвал Хельмоса и двоих советников. Покидая зал, Тамарос поцеловал принца в щеку.— Мой подарок, сынок, ты найдешь в конюшне, — сказал король.— Спасибо, отец, — ответил сияющий Дагнарус.Тамарос, Хельмос и советники ушли. Едва они скрылись за дверями, немалая часть придворных бросилась следом, горя желанием разузнать о происходящем.Королева Эмилия была в ярости от подобного «пренебрежения». Среди шума и веселья слышался ее плаксивый резкий голос, — королева жаловалась на то, что король поглощен только своими делами. К этому моменту в зал вернулся кто-то из придворных и сообщил ее величеству, чем был вызван внезапный уход короля. Оказалось, что послы других рас, а также посол Дункарги угрожали сегодня же вечером покинуть двор. Король Тамарос пытался их отговорить.Даже у королевы хватило ума понять, что положение действительно серьезное; судя по всему, в этом был замешан и ее отец. Королева перестала ныть, и ее соседи по столу облегченно вздохнули.Гарет опасался, что поспешный уход короля опечалит Дагнаруса. Однако вопреки его опасениям, принц был в превосходном настроении. Дагнарус оживленно разговаривал с кем-то из придворных и приставал к нему с просьбой рассказать, что за необычный подарок находится в конюшне. Услышав, что там его ждет всего-навсего тюк лежалого сена, принц сделал вид, будто чрезвычайно раздосадован ответом.— Что это значит? Почему послы покидают двор? — спросил у принца Гарет, воспользовавшись паузой в разговорах.— Война — вот что это значит, — ответил Дагнарус, в глазах которого отражалось пламя камина.Гарету хотелось расспросить принца поподробнее, но Дагнаруса окружили придворные. Они подходили к столу с подарками, и каждый непременно хотел, чтобы принц знал, какова стоимость подарка и насколько этот подарок ценнее остальных. Вскоре появились жонглеры, музыканты и певцы, и продолжить разговор никак не удавалось.Не удалось это Гарету и на следующее утро. Дагнарус поднялся раньше солнца; ему не терпелось поскорее увидеть свою новую лошадь. Гарет же после вчерашнего торжества еле встал, испытывая нечто, напоминающее похмелье. В голове вяло шевелились какие-то дурацкие мысли, в висках стучало. На дне рождения Дагнаруса подавали только лучшее вино из королевских погребов, и для мальчиков его разбавляли водой, однако Гарет по-настоящему опьянел. Впрочем, оказавшись в спальне принца, он почти сразу же пришел в себя. Придворные вполголоса переговаривались, время от времени косо поглядывая в сторону Сильвита. Лицо эльфа было спокойным и безмятежным, словно безоблачное небо за окном.— Что там слышно насчет послов? — спросил из постели Дагнарус, сидя на подушках с чашкой шоколада в руках.— Пока они еще в Виннингэле, ваше высочество, — ответил один из придворных.Гарет так и не сумел запомнить имен этих придворных; для мальчика это была просто галерея лиц, чем-то напоминавших пирожные, подававшиеся на пиру, — хотя они и выглядели каждое по-своему, но сделаны были из одного и того же сахарного теста.— Рассказывают, что ваш уважаемый отец и наш дорогой король совещался с ними всю ночь, убеждая послов не уезжать.— Самыми несговорчивыми и придирчивыми оказались эльфы, — сказал другой придворный и поклонился в сторону Сильвита: — Прошу вашего прощения.Сильвит, который в это время раскладывал одежду принца, едва заметно кивнул головой, даже не взглянув на придворного. Дагнарус посмотрел на эльфа и слегка улыбнулся. Миндалевидные глаза Сильвита перехватили взгляд принца. Гарет подумал, что Дагнарус уже знал от своего камергера обо всем происходящем, причем знал куда больше, нежели любой из придворных, питающихся сплетнями.Гарет надеялся спросить самого принца, но Дагнарус исчез незадолго до начала занятий; он отправился в конюшню поглядеть на отцовский подарок — великолепного жеребца.Комната для игр теперь в основном принадлежала Гарету, превратившись в классную комнату. Вчерашнее празднество сказалось и на Эваристо, что было заметно по его лицу. Учителя пригласили туда просто из вежливости, и Сильвит постарался усадить его за самый дальний стол, предназначенный для гостей низкого ранга. Но Эваристо, польщенный нежданным приглашением, ничуть на это не обиделся. Сейчас он несколько морщился от света, но пребывал в хорошем настроении. Усевшись за стол, учитель открыл первую из книг, выбранных им для сегодняшнего урока. Эваристо более не спрашивал, где принц и не искал его. Наверное, войди сейчас Дагнарус, учитель был бы несказанно удивлен.— Учитель, — обратился к нему обеспокоенный Гарет. — Дагнарус говорит, что будет война. Это правда?Эваристо изумился; взрослые всегда изумляются, обнаружив, что детей интересуют совсем недетские вещи. Но он считал необходимым правдиво отвечать на подобные вопросы. Эваристо был не из тех, кто строгим голосом требовал от детей, чтобы они не совались в дела взрослых. Точно так же он не пытался уберечь детей от разговоров о неприятных сторонах жизни. Услышав вопрос Гарета, учитель ненадолго умолк, тщательно подбирая слова.— Король Тамарос — мудрый человек, — наконец сказал Эваристо. — Будем надеяться, что на этот раз мудрость возобладает над глупостью.— Над чьей глупостью? — задал новый вопрос Гарет.Эваристо нахмурился. Он изучающе глядел на мальчика, словно пытался понять, способен ли тот понять ответ.— Гарет, а принц Дагнарус говорил с тобой об этом?— Пока нет, но мы обязательно с ним поговорим, — ответил Гарет.Мальчик сказал правду. Дагнарус говорил со своим другом обо всем.— Вы же знаете, учитель: когда он станет королем, я буду его советником. Дагнарус хочет, чтобы я набирался опыта.Эваристо недовольно вздохнул, хотя его недовольство было адресовано вовсе не Гарету.— Жаль, что его высочество высказывается подобным образом. Могут подумать, будто он желает, чтобы с его братом приключилось какое-нибудь несчастье, ибо только тогда младший сын наследует престол. Я уверен, у принца и в мыслях нет желать брату беды, однако те, кто недостаточно знают Дагнаруса, могут понять его слова в буквальном смысле.Гарет, знавший принца гораздо лучше, чем учитель, промолчал.— Ну что ж, Гарет, я расскажу тебе о том, что происходит, — продолжал Эваристо. — Расскажу тебе все, как есть, но если кое-кто хоть краешком уха услышит мои слова, мне несдобровать.Дворцовые интриги. Ими солили пищу, разбавляли вино и подслащивали фрукты. Гарет питался всем этим с первого дня появления во дворце. Он пообещал Эваристо, что никому, кроме Дагнаруса, не расскажет об услышанном. Упомянуть о принце мальчик счел долгом чести.— Уверен, его высочество уже знает большую часть того, о чем я собираюсь тебе рассказывать, — со сдержанной усмешкой ответил Эваристо. — Глупость началась с Олгафа, отца королевы Эмилии и короля Дункарги. Олгаф — алчный, завистливый, ненасытный человек, который правит таким же алчным, завистливым и ненасытным государством. Жители Дункарги всегда завидовали богатству, красоте и могуществу Виннингэля, ибо им хотелось того же. Всего этого они могли бы добиться и сами, если бы усердно работали. Но они не хотят работать. Им хочется, чтобы кто-то преподнес им все сразу и в готовом виде.— Жители Дункарги домогаются Порталов, — продолжал Эваристо. — Им вовсе не нужны хлопоты и бремя ответственности, связанные с Порталами. Нет, они хотят получать доход, который те приносят. Мы с тобой уже говорили о ценах, и ты знаешь, что Виннингэль взимает пошлину со всех товаров, какие доставляются через Порталы на продажу. И это совершенно справедливо. Нам приходится тратить немало денег на содержание и охрану Порталов и на наблюдение за теми, кто путешествует через них. Наши пошлины и налоги установлены в разумных пределах; прибыль же купцов настолько высока, что они с радостью платят за пользование Порталами. Никто не жалуется. У короля Олгафа хватает здравого смысла не говорить во всеуслышание о пошлинах, хотя именно это не дает ему покоя.— Так значит Дункарга — бедное государство? — спросил Гарет.— Они бедны по собственной вине, — презрительно усмехнувшись, ответил Эваристо. — Король Тамарос с готовностью пришел на помощь бедному соседу. Он понизил размер пошлин для дункарганских купцов, которые возят товары на рынки Виннингэля, понизил до смехотворной суммы. Король убеждал купцов других рас — дворфов, эльфов и орков — отправиться с их товарами в Дункаргу. Согласились лишь немногие, но и они там долго не задержались. Дункарга негостеприимно встретила чужеродных торговцев. Двоих эльфов там избили, купца-дворфа выгнали из столичного города, а одного из орков чуть не повесили, обвинив в мошенничестве. Король Олгаф даже не пытался помешать этому. Его вполне устраивает сознание обособленности, присущее его подданным, поскольку он сам придерживается тех же взглядов. Он хочет пожинать, не сея.— Но в одном Олгаф — непревзойденный сеятель. Он мастерски умеет сеять раздоры. Если хотя бы десятую часть сил, отдаваемых им плетению интриг, он употребил на помощь своему королевству, Дункарга стала бы могущественной державой.Эваристо вздохнул, покачал головой, встал и, скрестив на груди руки, сердито уставился в окно, — он смотрел на запад, туда, где лежала Дункарга.— Надо отдать ему должное: эта старая гиена Олгаф обладает звериным чутьем, чутьем хищника. Он как будто носом улавливает слабые стороны других людей и знает, когда и как ударить, чтобы причинить наибольший ущерб.— Поначалу Олгаф решил, что легче и быстрее всего можно завладеть частью несметных богатств Виннигэля, сделав свою дочь королевой. Я помню, как он присылал своих придворных с этим предложением. Король Тамарос быстро отправил их восвояси. Король горячо любил свою первую жену, мать Хельмоса.— Увы, — с какой-то грустной задумчивостью продолжал Эваристо, — жизнь показывает: то, что боги одной рукой дают, другой они забирают. Нелепая, бессмысленная случайность оборвала жизнь королевы. Лошадь, на которой она скакала, испугалась змеи и сбросила королеву. Несчастная женщина сломала спину. Врачеватели не смогли ее спасти.— Не прошло и года после смерти королевы Портии, как король Олгаф вновь начал плести интригу, настойчиво убеждая Тамароса жениться вторично. Что ж, он достиг своей цели. Эмилия стала королевой, но желаемого богатства Олгафу это не принесло.— Олгафу ничего не остается, как лезть из кожи вон и делать все возможное, дабы поднять в глазах подданных величие Дункарги. Единственный способ, какой видится этому подлому и узколобому глупцу, — разорение Виннингэля. Он везде, где только можно, разрушает достигнутое Тамаросом — либо сея сомнения и подозрения в умах эльфов, дворфов и орков, либо взращивая эти сомнения и подозрения там, где они уже возникли. Все это стало главной заботой Олгафа. Недавно он предложил сделать одного эльфа Владыкой.Гарет вспомнил, как Дагнарус спросил у Сильвита: Почему у эльфов нет Владык? Мальчик вспомнил и ответ Сильвита: Это — очень хороший вопрос, ваше высочество. Полагаю, что некоторые люди часто спрашивают его величество о том же.— Тамарос объяснял эльфам, что боги не дали ему власти решать за эльфов, а сам он считал неуместным обращаться к богам от имени эльфов. Король не хотел, чтобы эльфы подумали, будто он вмешивается в их дела. Казалось бы, такой мудрый ответ должен порадовать эльфов. Однако Олгаф исказил слова короля, и мудрое нежелание Тамароса ходатайствовать перед богами за эльфов оказалось перевернутым с ног на голову. И получалось, словно король Тамарос... убеждал богов не допустить того, чтобы у эльфов были свои Владыки.— И что теперь будет делать король?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77