Ноги Миска подогнулись, и он опустился на пол.Я не мог сказать, умер он или просто оглушен.Сарм снова выпрямился во весь рост; как золотое лезвие стоял между Миском и матерью. Он снова надел на шею переводчик.Я ощутил сигнал Матери, первый ее сигнал Он был едва слышен. Она сказала:— Нет!Но Сарм оглядел неподвижные ряды царей-жрецов и, удовлетворенный, раскрыл свои огромные лезвия и направился к Миску.В этот момент я вырвал вентиляционную решетку, с воинственным криком города Ко-ро-ба спрыгнул на помост Матери и с обнаженным мечом встал между Сармом и Миском.— Стой, царь-жрец! — крикнул я.Никогда нога человека не вступала в это помещение, и я знал, что совершаю святотатство, но мне было все равно, потому что в опасности был мой друг.Ужас охватил ряды царей-жрецов, антенны их бешено задвигались, золотые тела дрожали от гнева, должно быть, сотни их одновременно включили свои переводчики, потому что отовсюду я услышал угрозы и протестующие крики. Слышались крики «Он умрет!», «Убейте его!», «Смерть мулу!» Я чуть не улыбнулся, потому что невыразительные механические голоса трансляторов так контрастировали с возбуждением царей-жрецов и содержанием их выкриков.Но тут сзади, со стороны Матери, снова послышался отрицательный сигнал; он отразился в сотнях трансляторов: «Нет!» Это сказали не они, это произнесла лежавшая за мной коричневая и сморщенная Мать.— Нет!Ряды царей-жрецов дрогнули в сомнении, затем вновь неподвижно застыли. Они стояли, как золотые статуи, и смотрели на меня.Только в переводчике Сарма послышалось:— Он умрет.— Нет, — сказала Мать, и это слово повторил переводчик Сарма.— Он умрет, — настаивал Сарм.— Нет, — сказала Мать. Ее ответ снова донесся из транслятора Сарма.— Я перворожденный, — сказал Сарм.— Я Мать, — ответила лежавшая за мной.— Я делаю, что хочу, — сказал Сарм.Он посмотрел на тихие неподвижные ряды царей-жрецов и увидел, что никто с ним не спорит. Теперь и Мать молчала.— Я делаю, что хочу, — снова послышалось их переводчика Сарма.Его антенны уставились на меня, как будто пытаясь узнать. Они осмотрели мою одежду, но на ней не было надписи запахами.— Пользуйся глазами, — сказал я ему.Золотые диски на голове сверкнули и нацелились на меня.— Кто ты? — спросил Сарм.— Я Тарл Кабот из Ко-ро-ба.Мгновенно блеснули лезвия Сарма и остались обнаженными.Я видел Сарма в действии и знал, что он обладает невероятной скоростью. Я надеялся, что увижу его нападение. Вероятно, он ударит по голове или горлу, потому что, с его ростом, ему легче до них дотянуться и потому что он хочет покончить со мной как можно быстрее, чтобы потом заняться главным делом — убить Миска. Тот по-прежнему лежал за мной, мертвый или без сознания.— Как ты посмел прийти сюда? — спросил Сарм.— Я делаю, что хочу, — ответил я.Сарм распрямился. Он так и не убрал свои лезвия. Антенны прижал к голове.— Кажется, один из нас должен умереть, — сказал Сарм.— Возможно, — согласился я.— Что с золотым жуком?— Я его убил. — Я указал на свой меч. — Давай, начнем.Сарм сделал шаг назад.— Это невозможно, — сказал он, повторяя слова Миска, когда-то сказанные мне. — Большое преступление — убить золотого жука.— Он мертв, — ответил я. — Давай, начинай схватку.Сарм сделал еще шаг назад.Он повернулся к ближайшему царю-жрецу.— Принеси мне серебряную трубу.— Серебряную трубу, чтобы убить всего лишь мула? — спросил царь-жрец.Я увидел, как начали сворачиваться антенны царей-жрецов.— Я пошутил, — сказал Сарм царям-жрецам, которые не ответили. Они продолжали стоять неподвижно, глядя на него.Сарм снова приблизился ко мне.— Большое преступление — убить золотого жука, — сказал он. — Позволь мне убить тебя быстро, или я отправлю тысячу мулов в помещения для разделки.Я немного подумал.— Если ты умрешь, — спросил я, — как же ты их отправишь в помещения для разделки?— Большое преступление — убить царя-жреца, — заявил Сарм.— Но ты ведь хотел убить Миска.— Он изменил рою.Я возвысил голос, надеясь, что он долетит до преобразователей всех царей-жрецов.— Сарм изменил рою, — воскликнул я, — этот рой умирает, а он не позволяет основать новый.— Рой вечен, — сказал Сарм.— Нет, — сказала Мать, и это слово опять донеслось из переводчика Сарма и отразилось в тысяче трансляторов царей-жрецов во всем огромном помещении.Неожиданно с невероятной, невообразимой скоростью правое лезвие Сарма устремилось к моей голове. Я почти не видел удара, но за мгновение до этого заметил, как напряглись мышцы его плеча, и понял, что меня ждет.Я нанес ответный удар.Быстрое живое лезвие Сарма было еще в целом ярде от моего горла, но тут оно встретилось со сталью горянского меча, который я пронес через осаду Ара, который устоял перед мечом Па-Кура, убийцы Гора, а его до того времени называли самым искусным фехтовальщиком планеты.Мне в лицо ударил поток зеленоватой жидкости, я отскочил в сторону, одновременно вытирая лицо и глаза кулаком.Через мгновение я был готов к новой схватке, мое зрение прояснилось, но я увидел, что Сарм теперь ярдах в пятнадцати от меня, он медленно поворачивается и поворачивается в первобытном невольном танце боли. Запах боли, который я ощущал через его переводчик, заполнил помещение.Я вернулся на место, где нанес удар.С одной стороны у подножия каменного яруса с царями-жрецами лежало отрубленное лезвие.Сарм сунул обрубок передней конечности под плечо, и там обрубок погрузился в застывающую зеленоватую жидкость, вытекающую из раны.Дрожа от боли, он повернулся ко мне, но не приближался.Я увидел, как двинулись вперед несколько царей-жрецов рядом с ним.Поднял меч, настроенный умереть в бою.Сзади я что-то почувствовал.Оглянувшись через плечо, я с радостью увидел, что Миск встал.Он положил переднюю конечность мне на плечо.Осмотрел Сарма и ряды царей-жрецов, его большие, движущиеся вбок челюсти открылись и закрылись.Цари-жрецы за Сармом остановились.В трансляторе Сарма послышались слова Миска:— Ты ослушался Матери.Сарм молчал.— От твоего гура отказались, — сказал Миск. — Уходи.Сарм задрожал, задрожали и стоявшие за ним царя-жрецы.— Мы принесем серебряные трубы, — сказал Сарм.— Уходи, — повторил Миск.И тут во множестве переводчиков по всему помещению послышались странные слова:— Я помню его… я его никогда не забывала… в небе… в небе… у него крылья, как потоки золота.Я ничего не понял, но Миск, больше не обращая внимания ни на Сарма, ни на других царей-жрецов, бросился к Матери.Остальные цари-жрецы придвинулись, и я тоже подошел ближе.— Как потоки золота, — повторила она.Я слышал эти слова в переводчиках царей-жрецов, приблизившихся к помосту.Древнее существо на помосте, выцветшее и высохшее, подняло антенны и осмотрело своих детей.— Да, — повторила Мать, — крылья у него были как потоки золота.— Мать умирает, — сказал Миск.Эти слова тысячу раз повторились в преобразователях, они повторялись снова и снова: это цари-жрецы повторяли их недоверчиво друг другу.— Этого не может быть, — говорили одни.— Рой вечен, — повторяли другие.Слабые антенны дрогнули.— Я буду говорить с тем, кто спас мое дитя.Мне было странно, что так говорят о могучем золотом Миске.Я подошел к древнему существу.— Это я, — сказал я.— Ты мул? — спросила она.— Нет, я свободный человек.— Хорошо, — сказала она.В этот момент через ряды своих братьев прошли два царя-жреца со шприцами.Они собрались, должно быть, в тысячный раз делать ей укол, но она затрясла антеннами и отстранила их.— Нет, — сказала она.Один из них, несмотря на ее запрет, хотел сделать укол, но Миск положил ему на плечо свою конечность, и тот не стал.Другой царь-жрец, пришедший со шприцем, осмотрел антенны Матери и ее тусклые глаза.Он знаком отозвал своего товарища.— Разница всего в несколько анов, — сказал он.Сзади я услышал, как один из царей-жрецов повторяет снова и снова:— Рой вечен.Миск положил переводчик на помост рядом с умирающей Матерью.— Только он, — сказала Мать.Миск жестом велел отойти врачам и остальным царям-жрецам и настроил преобразователь на самый тихий уровень. Я подумал, сколько может держаться в воздухе послание из запахов, пока не превратится в неразличимую смесь, которую унесет вентиляционная система и выбросит где-то вверху, среди черных утесов замерзшего Сардара.Я прижал ухо к транслятору.И услышал слова, которые не донеслись до других трансляторов в помещении.— Я была неправа, — сказала Мать.Я был поражен.— Я хотела быть единственной Матерью царей-жрецов, — продолжало умирающее существо, — и слушала своего перворожденного, а он хотел всегда оставаться перворожденным единственной Матери царей-жрецов.Ее тело вздрогнуло — от боли или печали, не могу сказать.— Теперь я умираю, но племя царей-жрецов не должно умереть вместе со мной.Я едва слышал доносящиеся из переводчика слова.— Давным-давно, — продолжала она, — Миск, мое дитя, украл яйцо самца и спрятал его от Сарма и остальных, кто не хотел, чтобы был новый рой.— Я знаю, — негромко ответил я.— Недавно, не больше четырех ваших столетий назад, он рассказал мне, что сделал, и объяснил причины. — Сморщенные антенны дрогнули, их тонкие коричневые волоски приподнялись, как будто их шевельнула подходящая смерть. — Я ему ничего не ответила, но обдумала его слова, и наконец в союзе с рожденным вторым, который после этого отдался радостям золотого жука, я отложила женское яйцо, чтобы его спрятали от Сарма за пределами роя.— Где это яйцо? — спросил я.Казалось, она не поняла мой вопрос; я испугался, потому что все ее высохшее тело вдруг задрожало, и я подумал, что это предвещает конец долгой жизни.Один из врачей кинулся вперед и сделал укол сквозь экзоскелет ей в грудь. Прижал к ней антенны. Дрожь прекратилась.Он отошел и смотрел на нас с расстояния, не двигаясь, как остальные. Цари-жрецы сейчас напоминали тысячу золотых статуй.Снова в переводчике послышался звук.— Яйцо унесли из роя два человека, — сказала она, — свободных человека, как ты, не мула… и спрятали.— Куда спрятали? — спросил я.— Эти люди вернулись в свои города и, как им и было приказано, никому ничего не рассказали. Выполняя пожелание царей-жрецов, они преодолели множество опасностей. испытали немало лишений и стали как братья.— Где яйцо? — снова спросил я.— Но между их городами началась война, — продолжала Мать, — и в схватке эти люди убили друг друга, и с ними умерла их тайна. — Она попыталась поднять большую выцветшую голову, но не смогла. — Странный народ вы, люди, — сказала она. — Наполовину ларлы, наполовину цари-жрецы.— Нет, — возразил я, — наполовину ларлы, наполовину люди.Она некоторое время молчала. Потом я снова услышал ее голос в трансляторе.— Ты Тарл Кабот из Ко-ро-ба, — сказала она.— Да.— Ты мне нравишься.Я не знал, как на это ответить, и потому молчал.Древние антенны рывками приблизились ко мне, я взял их и осторожно подержал в руках.— Дай мне гур, — сказала она.Удивленный, я отошел от нее и приблизился к золотой чаше на треножнике, набрал в ладонь несколько капель драгоценной жидкости и вернулся к Матери.Она снова попыталась поднять голову и снова не смогла. Ее большие челюсти слегка раздвинулись, и я увидел за ними длинный мягкий язык.— Ты хочешь знать об этом яйце, — сказала она.— Если ты мне скажешь.— Ты уничтожишь его?— Не знаю, — ответил я.— Дай мне гур.Я осторожно просунул руку между большими челюстями и коснулся ладонью языка, чтобы она могла слизнуть гур.— Иди к людям телег, Тарл из Ко-ро-ба, — сказала она. — Иди к людям телег.— А где это?И тут, к моему ужасу и изумлению, она задрожала, я отскочил, а она поднялась во весь рост, вытянула во всю длину антенны, будто хотела почувствовать, ощутить что-то, и в этом припадке безумия и ярости она была Матерью великого народа, прекрасной, сильной и великолепной.И в тысячах переводчиков послышались ее слова, они долетели до каменного потолка, до далеких стен, и я никогда не забуду их печали, радости и умирающего великолепия; из трансляторов доносились простые негромкие слова. Мать сказала:— Я вижу его, я вижу его, и у него крылья как потоки золота.Ее большое тело медленно опустилось на помост, перестало дрожать, и антенны неподвижно легли на камень.Миск подошел к ней и осторожно коснулся антенн.Он повернулся к царям-жрецам.— Мать умерла. 28. ГРАВИТАЦИОННЫЙ РАЗРЫВ Шла уже пятая неделя войны в рое, и положение продолжало оставаться неясным.После смерти Матери Сарм и его последователи — а их оказалось большинство, потому что он перворожденный, — бежали из помещения и отправились, как и сказал Сарм, за серебряными трубами.Это цилиндрическое оружие, управляемое вручную, но основанное на том же принципе, что и огненная смерть. Эти трубы много столетий пролежали в пластиковых оболочках без применения, но когда оболочку разорвали и разгневанные цари-жрецы взяли их в руки, трубы были готовы к своей мрачной работе, как и в день их изготовления.Я думаю, что с таким оружием в руках человек мог бы стать убаром всего Гора.Вероятно, не более ста царей-жрецов присоединились к Миску, и у них было не больше десятка серебряных труб.Штаб сил Миска расположился в его комнате; тут, склонившись над запаховыми картами туннелей, он указывал места расположения своих оборонительных порядков.Думая одолеть нас без труда, войска Сарма на транспортных дисках устремились по туннелям и площадям, но цари-жрецы Миска, скрываясь в помещениях, прячась в порталах, стреляя с карнизов и крыш зданий, нанесли большой урон неподготовленным и не ожидавшим сопротивления сторонникам Сарма.В такой войне гораздо более значительные силы перворожденного оказались нейтрализованы, и установилось равновесие, нарушаемое выстрелами снайперов и отдельными засадами.На второй день второй недели войны, когда войска Сарма отступили, я, вооруженный мечом и серебряной трубой, встал на диск, преодолел ничейную территорию и по незанятому тоннелю направился в виварий.Хотя я все время был настороже, мне не встретились враги, не было даже мулов и мэтоков. Я решил, что пришедшие в ужас и смущенные мулы попрятались в своих клетках, живя на запасах грибов и воды, пока над их головами свистело оружие хозяев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35