— Значит, оно не лежало там больше трехсот лет?— Конечно, нет, — сказал Миск, — опасность случайного обнаружения была бы слишком велика.— Письмо было уничтожено, и я чуть не погиб вместе с ним.— Ты был предупрежден, что нужно избавиться от письма, — сказал Миск.— Оно было на огненном замке и должно было вспыхнуть через двадцать анов после того, как его вскроют.— Да оно взорвалось, как бомба.— Тебя предупредили, что от него нужно избавиться, — повторил Миск.— А игла компаса? — спросил я, вспомнив, как ее странное поведение испугало меня.— Очень просто изменить направление магнитного поля.— Но я вернулся на то же место, с которого бежал.— Испуганный человек, теряя ориентировку, движется кругами, — сказал Миск. — Но это не имело значения. Если бы ты не вернулся, я бы отыскал тебя. Я думаю, ты почувствовал, что тебе не уйти, и из гордости вернулся на место, где обнаружил письмо.— Я просто испугался, — сказал я.— Простого испуга не бывает.— Войдя в корабль, я потерял сознание.— Это была анестезия.— Корабль управлялся с Сардара?— Им можно было управлять отсюда, но я не хотел рисковать.— Значит, на нем был экипаж?— Да.Я посмотрел на Миска.— Да, — подтвердил Миск, — я сам был на корабле. Уже поздно, сейчас период сна. Ты устал.Я покачал головой.— Ничего не было оставлено на волю случая.— Случайности не существует, — сказал Миск, — существует незнание.— Этого ты не можешь знать.— Да, — согласился Миск, — этого я не могу знать. — Концы его антенн склонились ко мне. — Тебе нужно отдохнуть.— Нет — сказал я. — Случайно ли меня поместили в комнату Вики из Трева?— Сарм что-то заподозрил. Это он направил тебя туда, чтобы ты поддался ее чарам, чтобы она покорила тебя, подчинила своей воле, превратила тебя, как она поступала с сотнями мужчин, в раба рабыни, раба девушки.— Неужели это правда?— Сотни мужчин, — сказал Миск, — позволяли приковать себя к ногам ее кровати, откуда она, чтоб они не умерли, бросала им остатки пищи, как будто они прирученные слины.У меня в крови вновь вспыхнула ненависть к Вике, я хотел бы схватить и трясти ее, пока не лопнут кости, а потом швырнуть к своим ногам.— Что с ними стало? — спросил я.— Их использовали как мулов, — ответил Миск.Я сжал кулаки.— Я рад, что она не моего племени, — сказал Миск.— А мне стыдно, что она из моего.— Когда ты сломал наблюдательное устройство в ее комнате, я понял, что нужно действовать быстро.Я рассмеялся.— Значит, ты на самом деле считал, что спасаешь меня?— Да.— Интересно.— Во всяком случае мы не хотели рисковать, — сказал Миск.— Ты говоришь «мы»?— Да.— А кто же еще?— Та, что всех важнее в рое.— Мать?— Конечно.Миск слегка прикоснулся к моему плечу антеннами.— Пошли, — сказал он. — Пора возвращаться наверх.— А почему после осады Ара меня вернули на Землю? — спросил я.— Чтобы ты наполнился ненавистью к царям-жрецам, — ответил Миск. — Чтобы захотел вернуться на Сардар и найти нас.— Но почему семь лет? — Это были долгие, тяжелые, одинокие годы.— Мы ждали, — сказал Миск.— Чего?— Женского яйца.— А теперь такое яйцо есть?— Да, — сказал Миск, — но я не знаю, где оно.— А кто знает?— Мать.— А я какое ко всему этому имею отношение?— Ты не из роя, — сказал Миск, — и потому можешь сделать то, что необходимо.— А что необходимо?— Сарм должен умереть.— Я не хочу убивать Сарма.— Хорошо, — сказал Миск.Я думал над тем, что мне сказал Миск, потом посмотрел на него, подняв факел, чтобы лучше видеть его большую голову с дискообразными светящимися глазами.— А почему это яйцо так важно? — спросил я. — У вас есть стабилизирующая сыворотка. И, конечно, будет еще много яиц, и среди них будут женские.— Это яйцо последнее.— Почему?— Мать вылупилась и совершила свой ночной полет задолго до открытия стабилизирующей сыворотки, — объяснил Миск. — Нам удалось намного замедлить ее старение, но тысячелетие за тысячелетием становилось все яснее, что наши усилия делаются менее эффективными, и теперь яиц больше не будет.— Не понимаю, — сказал я.— Мать умирает.Я молчал, Миск тоже, и слышались только механические звуки лаборатории — этой колыбели царя-жреца — и треск моего факела.— Да, — сказал наконец Миск, — это конец роя.Я покачал головой.— Это не мое дело.— Верно, — согласился Миск.Мы смотрели друг на друга.— Что ж, — сказал я, — ты ведь не будешь мне грозить?— Нет.— Не будешь охотиться за моим отцом и моей вольной спутницей, угрожая убить их, если я не стану тебе служить?— Нет, — повторил Миск. — Нет.— А почему нет? Разве ты не царь-жрец?— Потому что я царь-жрец, — ответил Миск.Я был поражен.— Не все цари-жрецы такие, как Сарм, — сказал Миск. Он смотрел на меня сверху вниз. — Пошли, уже поздно, ты устал. Давай подниматься наверх.Он вышел из помещения, и я с факелом в руке — за ним. 17. СМОТРОВАЯ КОМНАТА Мох в клетке мягкий, но в эту ночь мне очень трудно было уснуть: в голове все перепуталось из-за слов царя-жреца Миска. Я не мог забыть крылатую фигуру на каменном столе. Не мог забыть заговор Миска, угрозу, нависшую над роем царей-жрецов. В беспокойном сне мне казалось, что я вижу над собой большую голову Сарма с движущимися вбок челюстями, слышу крик ларлов и вижу горящие зрачки Парпа, он тянется ко мне с инструментами и золотой сетью, и я прикован в ногах постели Вики и слышу ее смех, и я громко закричал и сел на матраце из мха.— Ты проснулся, — послышался голос переводчика.Я протер глаза и сквозь прозрачную стенку клетки увидел царя-жреца. Я открыл дверь и вышел в комнату.— Приветствую благородного Сарма, — сказал я.— Приветствую тебя, мэток, — ответил Сарм.— Где Миск?— Он занят.— А что ты здесь делаешь?— Скоро праздник Толы, — ответил Сарм, — а это время удовольствий и гостеприимства в рое царей-жрецов, время, когда цари-жрецы расположены ко всем живым существам, даже самым низшим.— Я рад это слышать, — сказал я. — А какие обязанности держат Миска вдали от его комнаты?— В честь праздника Толы, — ответил Сарм, — он сейчас держит гур.— Не понимаю, — сказал я.Сарм осмотрелся.— Прекрасное у Миска помещение, — заметил он, осматривая с помощью антенн внешне совершенно голые стены и восхищаясь наложенными на них рисунками запахов.— Что тебе нужно? — спросил я.— Я хочу быть твоим другом, — ответил Сарм.Я не шевельнулся, но был поражен, услышав из транслятора горянское слово «друг». Я знал, что в языке царей-жрецов нет удовлетворительного эквивалента этого слова. Я уже пытался отыскать его с помощью переводчика, который мне дал Миск, в лексических нитях. То, что это слово произнес Миск, означало следующее: он специально внес его в переводчик и соотнес с определенным запахом, как если бы мы захотели создать название для вновь обнаруженного объекта или отношения. Я подумал, понимает ли Сарм смысл этого слова или он просто использовал его, рассчитывая произвести на меня благоприятное впечатление. Он мог спросить у мулов — специалистов по трансляторам, каков смысл этого слова; они могли объяснить ему, более или менее адекватно, каким отношениям соответствует это слово, например, хорошее расположение к другому, желание ему добра и прочее. Как ни незначителен этот факт, присутствие в переводчике Сарма этого слова указывало, что он предпринял для этого немалые усилия и это почему-то для него важно. Впрочем, я не выдал своего удивления и действовал так, будто не знал, что к обычному словарю было добавлено новое горянское слово.— Я польщен, — ответил я.Сарм осмотрел клетку.— Ты из касты воинов, — заметил он. — Может, хочешь, чтобы тебе дали самку мула?— Нет.— Можешь иметь их несколько, если пожелаешь.— Сарм великодушен, — сказал я, — но я отклоняю его щедрое предложение.— Может, тебе нужны редкие металлы или камни?— Нет.— Может, хочешь стать надсмотрщиком мулов на складе или на грибной плантации?— Нет.— А чего же ты хочешь? — спросил Сарм.— Свободы, — ответил я, — восстановления моего города Ко-ро-ба, безопасности его жителей, хочу снова увидеть отца, друзей, свою вольную спутницу.— Это можно организовать, — сказал Сарм.— Что я должен делать?— Расскажи, что привело тебя в рой, — сказал Сарм, и его антенны неожиданно щелкнули, как хлысты, нацелились на меня и застыли, жесткие, как оружие.— Понятия не имею, — ответил я.Антенны гневно вздрогнули, из конечностей Сарма выскочили костные лезвия, тут же спрятались, антенны снова расслабились, и хватательные придатки на передних конечностях слегка коснулись друг друга.— Понимаю, — сказал Сарм через переводчик.— Не хочешь ли немного грибов? — спросил я.— У Миска было время поговорить с тобой, — сказал Сарм. — Что он говорил?— Между нами роевая правда.— Роевая правда с человеком? — спросил Сарм.— Да.— Интересная мысль, — сказал Сарм.— Ты разрешишь мне помыться? — спросил я.— Конечно, — ответил Сарм. — Пожалуйста.Я долго оставался в умывальной кабине, а когда вышел и надел пластиковую одежду, потребовалось еще немало времени, чтобы намешать похлебку из грибов, и поскольку она получилась съедобной, я, можно сказать, наслаждался ею.Если эта тактика предназначалась для производства эффекта на Сарма, должен признать, что она потерпела полную неудачу: все это довольно значительное время он стоял посреди комнаты, застыв в столь характерной для царей-жрецов позе, стоял совершенно неподвижно, если не считать изредка вздрагивающих антенн.Наконец я вышел из клетки.— Я хочу быть твоим другом, — сказал Сарм.Я молчал.— Может, ты хочешь осмотреть рой?— Да, — сказал я, — с удовольствием.— Хорошо, — сказал Сарм.
Я не просил разрешения увидеть Мать: людям это запрещено, но в остальном Сарм оказался внимательным и обязательным проводником, он охотно отвечал на вопросы и сам предлагал интересные места для осмотра. Часть времени мы передвигались на транспортном диске, и он показал, как им управлять. Диск движется на подушке из летучего газа; он частично освобожден от силы тяготения; об этом я расскажу позже. Скорость контролируется перемещением ноги на двойной полоске, уложенной вровень с поверхностью диска; направление водитель изменяет, изменяя положение тела, тем самым меняя центр тяжести легкого диска; такой же принцип применяется в роликовых коньках или на некогда столь популярных водяных досках. Если сойти с полосок, диск плавно останавливается в пригодном для этого месте. В передней части диска есть специальное устройство, посылающее невидимый луч: если расстояние до препятствия мало, диск тормозится более резко. Но это устройство действует только тогда, когда никто не нажимает на полоски. Я считал, что хорошим усовершенствованием был бы газовый бампер или какое-нибудь поле, предотвращающие столкновение, но Сарм сказал, что такое усовершенствование излишне.— Никто не пострадал при передвижении на дисках, — заметил он, — за исключением нескольких мулов.По моей просьбе Сарм отвел меня в смотровую комнату, откуда цари-жрецы держат под наблюдением всю поверхность Гора.Множество маленьких кораблей, не спутников, невидимых с поверхности, несут на себе линзы и передатчики, отправляющие информацию в Сардар. Я сказал Сарму, что было бы дешевле использовать спутники, но он не согласился. Я не стал бы этого говорить, если бы знал тогда, как используют цари-жрецы силы тяготения.— Мы наблюдаем из атмосферы, — объяснил Сарм, — потому что так можно получить больше подробностей из-за близости к объекту. Чтобы получить такие же подробности со спутника, нужна значительно более совершенная аппаратура.Приемники наблюдательных кораблей воспринимают свет. звук и запах, которые затем передаются на Сардар для обработки и изучения. Все это записывается и может быть просмотрено царями-жрецами.— Мы действуем на основе случайных чисел, — сказал Сарм, — потому что в конечном счете это эффективней, чем полет по заранее расписанным маршрутам. Конечно, если мы знаем, что происходит нечто интересное или важное для нас, мы устанавливаем координаты и начинаем следить.— Записано ли уничтожение города Ко-ро-ба? — спросил я.— Нет, — ответил Сарм, — оно для нас не представляло интереса.Я сжал кулаки и заметил, что Сарм слегка свернул антенны.— Я однажды видел, как человек погиб в огненной смерти. Этот механизм тоже здесь?— Да, — ответил Сарм, указывая передней конечностью на металлический шкаф с несколькими шкалами и кнопками. — Само устройство огненной смерти находится в корабле-наблюдателе, но здесь устанавливаются координаты и передается сигнал на начало огня. Система, конечно, синхронизирована со сканирующим аппаратом и может контролироваться с панели любого обсервационного куба.— Конечно, — согласился я.Я осмотрел комнату. Необыкновенно длинная, построенная на четырех уровнях, как гигантские ступени. Вдоль каждого уровня, в нескольких футах друг от друга, располагались обсервационные кубы, похожие на стеклянные, со стороной примерно в четыре фута. Сарм сказал мне, что в комнате четыреста таких кубов, и перед каждым я видел высокую неподвижную фигуру царя-жреца. Я прошел по одному уровню, глядя в кубы. В большинстве из них мелькали обычные сцены Гора; однажды я увидел город, но не смог определить, какой именно.— Это может заинтересовать тебя, — сказал Сарм, указывая на один из кубов.Я посмотрел.Угол, под которым велось наблюдение, отличался. Линзы, по-видимому, находились не высоко над поверхностью, а перемещались параллельно ей.Видна была дорога, обрамленная деревьями; деревья медленно приближались к линзам и уходили назад.— Ты смотришь через глаза импланта, — сказал Сарм.Я перевел дыхание.Антенны Сарма согнулись.— Да, — сказал он, — зрачки его глаз заменены линзами, а контрольная сеть и передатчик встроены в мозговую ткань. Сейчас он без сознания, потому что контрольная сеть активирована. Позже мы дадим ему возможность отдохнуть, и он снова сможет видеть, слышать и думать самостоятельно.Я вспомнил Парпа.Снова посмотрел в куб.Интересно, кто этот человек, через глаза которого я сейчас смотрю, кем он был, этот неизвестный имплант, который сейчас идет по одинокой дороге где-то на Горе, прибор царей-жрецов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35