Все это время Миск не двигался, он застыл в невероятной неподвижности, на которую способны цари-жрецы.— Записи запахов молчат, — сказал Сарм.— Конечно, — согласился Миск.— Что мы сделаем с этим существом? — спросил Сарм.— Мать желает, чтобы некоторое время ему позволено было жить как мэтоку, — сказал Миск.— А что это? — спросил я.— Существо, которое в рое, но не принадлежит рою, — ответил Миск.— Как артропод?— Совершенно верно.— По-моему, — сказал Сарм, — его нужно отправить в виварий или в помещения для разделки.— Но желание Матери не таково, — ответил Миск.— Понимаю, — сказал Сарм.— И не таково желание роя.— Конечно, — согласился Сарм, — потому что желание Матери — это желание роя.— Мать — это рой, и рой — это Мать, — сказал Миск.— Да, — подтвердил Сарм, и оба царя-жреца подошли друг к другу и осторожно коснулись антеннами.Когда они разъединились, Сарм повернулся ко мне.— Тем не менее, — сказал он, — я поговорю с Матерью об этом.— Конечно, — сказал Миск.— Нужно было посоветоваться со мной, потому что я рожденный первым.— Может быть, — сказал Миск.Сарм смотрел на меня сверху вниз. Вероятно, он никак не мог простить испуг, который испытал при нашей встрече на платформе высоко над каньоном.— Он опасен, — сказал Сарм. — Его следует уничтожить.— Может быть, — опять сказал Миск.— И он тряс на меня своими антеннами.Миск молчал.— Да, — повторил Сарм, — его следует уничтожить.При этом Сарм отвернулся от меня и нажал кнопку на панели, у которой стоял.Не успела его конечность коснуться кнопки, как панель отошла в сторону и в комнату вошли два человека, очень красивых, с одинаковыми фигурами и чертами лица, с выбритыми головами, одетые в пурпурные пластиковые одеяния рабов. Они распростерлись перед помостом.По сигналу Сарма они встали и стояли перед помостом, расставив ноги, высоко подняв головы, сложив руки.— Посмотри на этих двоих, — сказал Сарм.Ни один из этих двоих, казалось, не заметил меня.Я подошел к ним.— Я Тарл Кабот из Ко-ро-ба, — сказал я, протягивая руку.Если они и увидели ее, то не сделали попытки принять.Я решил, что они генетические близнецы. У обоих большие красивые головы, сильные крепкие тела, в позе спокойствие и сила.Оба немного ниже меня, но, вероятно, тяжелее и плотнее.— Можете говорить, — сказал им Сарм.— Я Мул-Ал-Ка, — сказал один, — почетный раб великих царей-жрецов.— Я Мул-Ба-Та, — сказал второй, — почетный раб великих царей-жрецов.— В рое, — объяснил Миск, — слово «мул» означает раба-человека.Я кивнул. Остальное мне не нужно было рассказывать. Ал-Ка и Ба-Та — это названия первых двух букв горянского алфавита. В сущности у этих людей нет имен, они просто раб А и раб Б.Я повернулся к Сарму.— Вероятно, у вас тут больше двадцати восьми рабов-людей. — В горянском алфавите 28 букв. Я считал свое замечание язвительным, но Сарм не обиделся.— Остальные нумеруются, — сказал он. — Когда один умирает или уничтожается, его номер передается другому.— Начальные номера, — вмешался Миск, — передавались не менее тысячи раз.— А почему у этих рабов нет номеров? — спросил я.— Это особые рабы, — сказал Миск.Я внимательно взглянул на них. Они кажутся прекрасными образцами человечества. Может, это и имеет в виду Миск?— Можешь ли ты угадать, который из них синтезирован? — спросил Сарм.Должно быть, я заметно вздрогнул.Антенны Сарма захихикали.— Да, — сказал Сарм, — один из них синтезирован, собран молекула за молекулой. Это искусственно созданное человеческое существо. Особо научного интереса не представляет, просто как курьез и редкость. Его в течение двух столетий создавал царь-жрец Куск, чтобы отвлечься и отдохнуть от серьезных биологических исследований.Я пожал плечами.— А другой? — спросил я.— Он тоже представляет известный интерес, это тоже результат профессионального каприза Куска, одного из величайших ученых роя.— Он тоже синтезирован?— Нет, — сказал Сарм, — это результат воздействия на наследственность, искусственного контроля и изменения молекулярного кода наследственности в гаметах.Я начал потеть.— Один из интересных аспектов этой работы — их сходство, — продолжал Сарм.Я не мог отличить этих двух человек — если их можно назвать людьми — друг от друга.— Вот свидетельство подлинного искусства, — сказал Сарм.— Куск — один из величайших в рое, — подхватил Миск.— А который из этих рабов синтезирован? — спросил я.— А ты можешь определить? — Это опять Сарм.— Нет.Антенны Сарма задрожали и обвились друг вокруг друга. Он трясся, и я теперь знал, что это проявление веселья.— Я тебе не скажу, — заявил он.— Уже поздно, — заметил Миск, — а мэток, если он останется в рое, должен быть обработан.— Да, — согласился Сарм, но ему, видно, не хотелось кончить насмехаться. Он указал длинной передней конечностью на двух мулов. — Поражайся их виду, мэток, — сказал он, — потому что они — результат работы царей-жрецов и самые совершенные образцы твоей расы.Я в это время думал о словах Миска насчет «обработки», но Сарм меня раздражал. Раздражали и эти два серьезных красивых парня, которые с такой готовностью низкопоклонствовали перед помостом.— Как это? — спросил я.— Разве это не очевидно? — удивился Сарм.— Нет.— Они создавались симметрично, — объяснил Сарм. — Больше того, они умны, сильны и здоровы. — Сарм как будто ждал моего ответа, но я не ответил. — И они живут на грибах и воде и моются двенадцать раз за день.Я рассмеялся.— Клянусь царями-жрецами! — богохульная горянская клятва сама выскользнула у меня, она не очень соответствовала моему положению. Но царей-жрецов она не обеспокоила, хотя у любого члена касты посвященных вызвала бы слезы гнева.— Почему ты сворачиваешь свои антенны? — спросил Сарм.— Их ты называешь совершенными человеческими существами? — Я рукой указал на рабов.— Конечно, — ответил Сарм.— Конечно, — подхватил Миск.— Совершенные рабы! — выпалил я.— Наиболее совершенные человеческие существа, конечно, должны быть совершенными рабами, — сказал Сарм.— Совершенные человеческие существа свободны, — возразил я.В глазах рабов появилось выражение удивления.— У них нет желания быть свободными, — заявил Миск. Он обратился к рабам: — Какова ваша величайшая радость, мулы?— Быть рабами царей-жрецов, — ответили они.— Видишь?— Да, — согласился я. — Вижу, что они не люди.Антенны Сарма гневно дернулись.— А почему бы вашему Каску не синтезировать царя-жреца? — бросил я вызов.Сарм, казалось, дрожит от гнева. Из его конечностей выскочили лезвия.Миск не шевельнулся.— Это было бы аморально, — сказал он.Сарм повернулся к Миску:— Будет ли Мать возражать, если я сломаю руки и ноги мэтоку?— Да, — ответил Миск.— Будет ли Мать возражать, если у него будут повреждены другие органы?— Несомненно.— Но ведь его можно наказать, — сказал Сарм.— Да, — согласился Миск, — несомненно, его нужно поучить как-нибудь.— Хорошо, — согласился Сарм и нацелил свои антенны на двух бритоголовых рабов в пластиковых одеяниях. — Накажите мэтока, — сказал он,— но не сломайте ему кости и не повредите органы.Как только из переводчика Сарма донеслись эти слова, двое рабов прыгнули ко мне, чтобы схватить.В то же мгновение я прыгнул им навстречу, застав их врасплох и вложив в свой удар инерцию прыжка. Левой рукой я отбросил одного из них в сторону, а кулаком правой ударил другого в лицо. Голова его откинулась назад, ноги подогнулись. Он рухнул на пол. Прежде чем первый восстановил равновесие, я подскочил к нему, обхватил руками, поднял над головой и бросил на каменный пол длинной комнаты. Если бы это была схватка на смерть, в следующий момент я бы его прикончил, прыгнув на него, ударив пятками в живот и разорвав диафрагму. Но я не хотел убивать или серьезно ранить. Он перевернулся на живот. В этот момент я мог бы сломать ему шею. Мне пришло в голову, что эти рабы недостаточно подготовлены, чтобы наказывать кого-то. Казалось, они вообще ничего не знают. Теперь этот человек стоял на коленях, тяжело дыша и опираясь на правую руку. Это вообще глупо, если он не левша. И он не пытался прикрыть горло.Я взглянул на Сарма и Миска, которые, наблюдая, стояли в полной неподвижности.— Больше не вреди им, — сказал Миск.— Не буду.— Возможно, мэток прав, — сказал Миск Сарму. — Возможно, они и вправду не совершенные человеческие существа.— Возможно, — согласился Сарм.Раб, который оставался в сознании, жалобно протянул руку к царям-жрецам. Глаза его были полны слез.— Позвольте нам пойти в помещения для разделки, — взмолился он.Я был поражен.Второй пришел в себя и, стоя на коленях, присоединился к своему товарищу.— Позвольте нам пойти в помещения для разделки! — воскликнул он.Я не мог скрыть своего изумления.— Они не сумели выполнить желание царей-жрецов и потому хотят умереть, — объяснил Миск.Сарм смотрел на рабов.— Я добр, — сказал он, — и скоро праздник Толы. — Мягким, разрешающим движением, почти благословляя, он поднял переднюю конечность. — Идите в помещения для разделки.К моему удивлению, на лицах рабов выразилась благодарность; помогая друг другу, они встали и направились из помещения.— Стойте! — крикнул я.Они остановились и посмотрели на меня.Я смотрел на Сарма и Миска.— Вы не можете посылать их на смерть.Сарм как будто удивился.Миск пожал антеннами.Я лихорадочно искал подходящее объяснение.— Куск расстроится, если его создания будут уничтожены, — сказал я. Я надеялся, что это подействует.Сарм и Миск соприкоснулись антеннами.— Мэток прав, — сказал Миск.— Верно, — согласился Сарм.Я облегченно вздохнул.Сарм повернулся к рабам.— Вы не пойдете в помещения для разделки, — объявил он.Рабы без всяких эмоций сложили руки и, расставив ноги, остановились у помоста. Как будто за последние мгновения ничего не произошло, только один из них тяжело дышал, а лицо второго было покрыто кровью.Никто из них не выразил ни благодарности, ни негодования за мое вмешательство.Как вы догадываетесь, я был поражен. Реакция и поведение этих рабов были мне непонятны.— Ты должен понять, Тарл Кабот из Ко-ро-ба, — Миск, очевидно, заметил мое изумление, — что величайшая радость мулов — любить царей-жрецов и служить им. Если цари-жрецы хотят, чтобы они умерли, они умрут с радостью. Если цари-жрецы хотят, чтобы они жили, их радость не меньше.Я заметил, что ни один из рабов не выглядел очень радостно.— Понимаешь, — продолжал Миск, — эти мулы созданы, чтобы любить царей-жрецов и служить им.— Они так сделаны, — сказал я.— Совершенно верно, — согласился Миск.— Но ты говоришь, что они люди.— Конечно, — сказал Сарм.И тут, к моему удивлению, один из рабов, хотя я не мог бы сказать, какой именно, посмотрел на меня и просто сказал:— Мы люди.Я подошел к нему и протянул руку.— Надеюсь, я тебе не очень повредил, — сказал я.Он взял мою руку и неуклюже подержал ее, не зная, очевидно, ничего о рукопожатиях.— Я тоже человек, — сказал другой, прямо глядя на меня.Он протянул руку ладонью вниз. Я взял его руку, повернул и пожал.— У меня есть чувства, — сказал первый.— У меня тоже, — подхватил второй.— У нас у всех они есть, — сказал я.— Конечно, — заметил первый, — потому что мы люди.Я внимательно оглядел их.— Который из вас синтезирован?— Мы не знаем, — ответил первый.— Да, — согласился второй, — нам не говорили.Цари-жрецы с некоторым интересом следили за этим разговором, но тут послышался голос из переводчика Сарма.— Уже поздно. Отведите мэтока на обработку.— Следуй за мной, — сказал первый и повернулся. Я пошел за ним, второй человек — рядом со мной. 13. СЛИЗНЕВЫЙ ЧЕРВЬ Я вслед за Мулом-Ал-Ка и Мулом-Ба-Та прошел через несколько помещений и по длинному коридору.— Вот зал обработки, — сказал один из них.Мы миновали несколько высоких стальных порталов; в каждом на высоте примерно в двадцать футов — эта высота доступна для антенн царей-жрецов — виднелись пятна. Позже я узнал, что это пятна запаха.Если бы эти пятна не издавали запаха, можно было бы считать их аналогом графем в земном письме, но они издают запах, и потому лучшим аналогом для них будут фонемы и комбинации фонем — прямое отражение речи царей-жрецов.Может показаться, что царь-жрец в окружении таких пятен подвергается какофонии стимулов, как мы по соседству с несколькими работающими радиоприемниками и телевизорами, но на самом деле это не так; лучшая аналогия — прогулка по тихой ночной улице города, когда вокруг множество световых реклам; мы можем их заметить, но не обратить особого внимания.У царей-жрецов нет разницы между произнесенным и записанным словом — разницы в нашем смысле, хотя есть существенное различие между действительно ощущаемыми запахами и запахами, которые можно ощутить потенциально, как например на неразвернутой нити с записью запахов.— Тебе может не понравиться обработка, — сказал один из моих проводников.— Но тебе после нее будет хорошо, — заметил другой.— А почему я должен быть обработан?— Чтобы защитить рой от заражения, — сказал первый.Запахи со временем, конечно, выветриваются, но синтетические запахи, производимые царями-жрецами, могут выдержать тысячелетия и в конечном счете переживут выцветающие буквы человеческих книг, разлагающуюся целлюлозу кинопленки и, может быть, даже резные выветрившиеся камни, вечно провозглашающие несравненные достоинства наших многочисленных королей, завоевателей и властителей.Между прочим, пятна-запахи располагаются квадратом и читаются с верхнего ряда слева направо, потом справа налево, снова слева направо и так далее.Я должен заметить, что горянское письмо устроено аналогично, и хотя я хорошо владею горянским, мне трудно писать, главным образом потому, что через строчку приходится менять направление письма. Торм, мой друг из касты писцов, до сего дня не может мне простить этого; если он еще жив, то, конечно, по-прежнему считает меня отчасти неграмотным. Как он говорит, из меня никогда не получится писец.— Это очень просто, — говорил он. — Пиши по-прежнему вперед, но в противоположном направлении.Слоговая азбука царей-жрецов, которую нельзя смешивать с их семьюдесятью тремя «фонемами», состоит из четырехсот одиннадцати «букв», которые кажутся мне громоздкими;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35