Вырывая из жертвы куски мяса, цады в клювах относят их в гнездо и кормят неоперившихся птенцов.— По-моему, этот барабанный бой не имеет к нам отношения, — сказал я.— Почему ты так думаешь? — удивился Айари.— Мы услышали его далеко впереди, а потом уже весть понеслась вниз по течению.— Что же это за весть?— Возможно, — предположил Тургус, — о том, что Шаба наголову разбит.— А ты что скажешь, Кису? — спросил я.— Я думаю, ты прав: барабаны сообщают не о нас. Но и не о разгроме Шабы, иначе бой раздался бы несколькими днями раньше, когда была уничтожена вторая галера.— Может быть, Шаба жив, — сказал я.— Может быть, — пожал плечами Кису. — Кто знает…— О чем все-таки говорят барабаны? — не унимался Айари.— Кажется, я догадываюсь, — хмыкнул я.— Я тоже, — угрюмо сказал Кису.— Слушайте! — сдавленным шепотом произнес Айари. Мы бросили грести.— Да, — сказал я.— Да, — сказал Кису.Откуда-то сверху доносилось пение.— Быстро налево, — скомандовал я, — вон к тому островку!Мы причалили к узенькому речному острову.Едва мы успели спрятать каноэ в зарослях, как показались первые лодки. Они огибали наш островок с южной стороны.— Невероятно… — прошептал Айари.— На живот, — приказал я новым рабыням, привязанным за лодыжки к стойкам. Они испуганно распластались на дне каноэ, не смея даже приподнять головы. Все остальные залегли в траве и наблюдали затаив дыхание.— Сколько их там? — шепнул Айари.— Нет числа, — откликнулся я.— На это я и рассчитывал, — сказал Кису.Сотни длинных боевых каноэ проплывали мимо островка, и в каждом сидело по полтора-два десятка гребцов. В полной боевой раскраске, украшенные яркими перьями, воины пели бодрую песню в такт ударам весел.— Предводитель пигмеев говорил мне, — вспомнил я, — что все народы, живущие на реке, собираются для великой битвы.Каноэ шли и шли, а барабанный бой становился все тревожней и настойчивей.Наконец через пол-ана последние суда скрылись за изгибом реки.Мы с Кису поднялись на ноги. Тенде тоже встала.— Ну что ж, Кису, — сказал я, — ты оказался прав. Тебе действительно удалось заманить Билу Хуруму в ловушку. На каждого его человека приходится десять туземных воинов, а это — верная гибель. Твой план сработал. Кажется, ты выиграл битву с великим убаром.Кису посмотрел вниз по течению и вдруг обнял Тенде за плечи.— Пожалуй, сегодня я не стану связывать тебя на ночь. 50. ОЗЕРО. ДРЕВНИЙ ГОРОД — Какое огромное! — воскликнул Айари. — Просто дух захватывает.— Больше, чем Ушинди и Нгао, — заметил Тургус.Каноэ легко скользило по сверкающей гладкой поверхности бескрайнего озера.— Это — исток Уа, — уверенно сказал я.— В него, должно быть, впадают сотни ручьев, — проговорил Кису.Две недели назад мы подошли к водопаду, куда более высокому, чем тот, с вершины которого мы видели флот Билы Хурумы. Мы находились на высоте нескольких тысяч горианских футов над уровнем моря, над теми местами к западу от Нгао и Ушинди, где коричневые воды Камбы и Ниоки впадают в зеленые воды Тассы. С вершины водопада на краю безымянного озера открывался вид на много па-сангов вокруг. Река была пустынна.То здесь, то там из озерной глади выступали громадные каменные фигуры — торсы и головы воинов со щитами и копьями, зеленовато-бурые, покрытые патиной веков, поросшие мхом и лишайником, увитые лианами. На головах и плечах каменных исполинов вили гнезда птицы. На подножиях скульптур грелись под солнышком тарларионы и водные черепахи.Я не сводил глаз с огромных изваяний. Они возвышались над водой футов на сорок. Наше каноэ казалось щепкой в сравнении с ними.— Эти люди были твоей расы, Кису. Или очень похожей, — сказал я, вглядываясь в каменные лица.— Возможно, — откликнулся он. — На свете много чернокожих народов.— Что же случилось с теми, кто изваял эти фигуры? — спросил Айари.— Не знаю, — ответил я.— Вперед, — решительно сказал Кису и ударил веслом по безмятежной озерной глади.— Здесь так красиво! — зачарованно прошептала Дженис.— Глядите! — указал Айари. — Вон пристань, а к ней пришвартована галера.— Третья, — сказал Тургус. — Последняя галера Шабы.У восточного берега огромного озера показался массивный каменный причал. На нем высились колонны с железными кольцами для швартовки судов, в глубь берега вела лестница с широкими площадками. На ее далекой вершине виднелось прекрасное каменное здание с белыми колоннами, перед которым застыли исполинские статуи воинов. А дальше… до самого горизонта простирались развалины огромного города.При нашем приближении с увитой лианами пристани плюхнулся в воду небольшой тарларион.— Шаба должен быть там, — предположил Тургус.— Он первым вышел к верховьям Уа, — сказал Кису.— Швартуемся рядом с галерой.— Сдается мне, друг мой Тэрл, — улыбнулся Кису, — что твои долгие поиски подходят к концу.Я шагнул на пристань с копьем в руке и пангой за поясом.— Зачем ты ищешь Шабу? — встрепенулся Тургус. — Не нравится мне, как блестят твои глаза — глаза воина за миг до схватки.— Тебя это не касается, — отмахнулся я.— Ты хочешь причинить Шабе зло? — не отставал Тургус.— Зло? Вряд ли. Думаю, мне придется его убить.— Не позволю! — вспыхнул Тургус. — Я служил ему!— Сейчас ты служишь нам, — напомнил я. — Мне и Кису.— Шаба хорошо обращался со мной. Он позволил мне и остальным уйти.— Что это на тебя нашло? — усмехнулся я. — Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя, разбойника, есть честь и достоинство?— Называй это как хочешь, — буркнул Тургус.Кису без лишних слов ткнул Тургуса между лопаток торцом копья, и тот упал как подкошенный. Мы выволокли его на причал и уложили лицом вниз. Кису связал ему руки за спиной, заткнул рот кляпом и захлестнул шею петлей.— На пристань, живо, — скомандовал я рабыням. — Лечь на живот!Одна за другой все пять рабынь выбрались из каноэ и покорно вытянулись на каменном причале. Мы быстро спутали им руки, затем взяли длинную веревку и, накинув каждой на шею петлю, связали их караваном. Темноволосой рабыне Тургуса я в придачу заткнул рот кляпом. Она устремила на меня взгляд, полный мольбы и отчаяния, но я только усмехнулся. Цель моя была проста — уберечь девушку от искушения подать знак Шабе ради того, чтобы заслужить милость Тургуса. От моих глаз не ускользнуло то, как сладострастно извивалась она в его объятиях. Преданная рабыня зачастую рискует собой, лишь бы угодить хозяину. Я еще раз мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Не исключено, что кляп спасет девчонке жизнь. Вздумай она пикнуть, Кису или я мигом перерезали бы ей глотку.— Вставай, Тургус! — Айари дернул за веревку. Тургус, пошатываясь, поднялся на ноги.Я двинулся вверх по лестнице, Кису — за мной. Следом шагали Айари и Тургус, а за ними гуськом тянулись девушки: Тенде — старшая рабыня, Дженис и Элис, потом блондинка и, наконец, рабыня Тургуса. Бывшая гордая предводительница талун делала большие успехи на стезе рабской покорности, чувственность ее расцветала на глазах. А чудовищно разбухший кляп пригодился для ее длинноногой темноволосой подруги, понуро замыкавшей шествие. 51. БИЛА ХУРУМА — Вот так? — спросила блондинка.— Еще ниже, — скомандовала Дженис. — Пропусти привязь под левым коленом. Натяни потуже! А теперь шевели бедрами, вот так!— Так?— Ну да, почти, — снисходительно одобрила Дженис.Я не сводил глаз с блондинки. Она невероятно расцвела и похорошела. Глаза ее блестели, щеки пылали, в лице не осталось и следа прежней суровости и непримиримости. Прежде все ее силы уходили на борьбу с собственной природой. Лицемерное отрицание своей подлинной сути в угоду чуждым, навязанным кем-то стандартам есть не что иное, как пытка, которая иссушает не только дух, но и тело. Человек — единственное из животных, умеющее мучить и терзать самого себя. Но зачем? Ради чего? Следовать по пути, указанному Природой, принять свою истинную сущность и радоваться жизни — что может быть проще и естественней?— А с цепью это можно делать? — спросила блондинка.— Я не пробовала. Вероятно, с цепью будет даже красивее, — задумчиво ответила Дженис.— Гляди, камень просверлен насквозь. Наверняка это отверстие для цепи!— Возможно, — сказала Дженис.Блондинка замерла и выпрямилась. Ее ладное тело блестело от пота.— Как ты думаешь, — робко произнесла она, — если я научусь делать это хорошо, мой господин позволит мне носить одежду?Дженис пожала плечами:— Если ему понравится твой танец и все остальное, что ты сделаешь, может, он и выделит тебе лоскут.— Я буду очень стараться, — вздохнула блондинка.— Посмотрим, — прищурилась Дженис. — Не забывай, что он в первую очередь мой господин, а потом уж твой.— Да, госпожа, — потупилась блондинка.Новые рабыни неизменно говорили «госпожа», обращаясь к Дженис, Элис или Тенде. Мы с Кису решили, что это поможет поддерживать порядок. В обучении рабынь необходима строгая дисциплина, поэтому девушек с самого начала заставляют называть женщину-инструктора «госпожа», независимо от того, рабыня она или свободная женщина.— Ты почти такого же роста, как я, — заметила Дженис.— Да, госпожа.Бывшая талуна была ростом около пяти с половиной футов и весила около двадцати девяти горианских камней — сто шестнадцать фунтов.— Теперь сядь и скрести лодыжки, — приказала Дженис. — Набрось на них петлю, словно тебя связали. Когда я подам знак, сбрось петлю, встань и потянись всем телом, как рабыня перед господином.— Да, госпожа, — сказала блондинка.Я мысленно усмехнулся. Могла ли Дженис, живя на Земле, представить, что когда-нибудь будет обучать другую женщину искусству услаждать мужчин? Гордые земные женщины выше этого… пока на Горе с них не сорвут одежду и не закуют в стальной ошейник. Тогда они, не жалея сил, начинают постигать науку наслаждений. И немудрено — от этого зависит их жизнь.— Неплохо, — одобрила Дженис.— А ты научишь меня ублажать господина губами и языком? — спросила блондинка. В голосе ее звучала мольба.— Может быть, — произнесла Дженис, — если ты принесешь дров и выстираешь мою одежду. Только не смей трогать одежду господина!— Хорошо, госпожа! — расцвела блондинка. Девушки обожают учиться друг у друга.— Хватит, — сказал Кису и оттащил Тургуса от его темноволосой рабыни. Рты обоих были по-прежнему заткнуты кляпами, а руки связаны сзади. Кису связал им ноги — сначала Тургусу, потом девушке.Я огляделся. Зал был огромен — двести футов в ширину и примерно столько же в длину. Свод его поддерживали огромные колонны. На полу громоздились каменные глыбы, видимо рухнувшие с потолка много веков назад. Но сам пол был ровным и гладким, только кое-где были просверлены сквозные отверстия, через которые, наверное, когда-то продевались цепи. Рядом валялись и сами цепи, проржавевшие настолько, что казалось, при малейшем прикосновении они рассыплются в прах. В глубине зала виднелась широкая лестница, такая же, как та, что привела нас сюда.Стены были украшены потускневшей от времени мозаикой. Очевидно, когда-то, в незапамятные времена, в этом зале обучали рабынь, захваченных в плен во время бессчетных войн и набегов. Неведомый художник изобразил, как с несчастных пленниц срывают одежду, как их связывают и избивают плеткой, чтобы приучить к дисциплине, как их клеймят раскаленным железом и заковывают в ошейники, как они стоят на коленях перед хозяевами, низко склонив головы, как они танцуют перед своими господами и ублажают их самыми изощренными способами.Мы выбрали этот зал для ночлега из-за девушек. Мозаичные изображения на стенах возбудили их донельзя. Изнемогая от желания, они выпрашивали разрешения танцевать перед нами и молили взять их. На примерах девушки обучаются особенно быстро. Видя лишь образцы мужского поведения, к тому же одобряемые обществом, волей-неволей начинаешь перенимать их. Такое подражание дается им с трудом, поскольку оно противоестественно. Зато женским моделям поведения девушки следуют совершенно органично. Понятие пола не есть нечто надуманное. Ни единой клеточкой своего тела женщина не напоминает мужчину!Тенде млела в объятиях Кису. Он не связывал ее на ночь с того самого дня, как мимо нас по реке прошел объединенный флот речных народов, который наверняка уже стер с лица земли Билу Хуруму с его флотилией и отрядами аскари.Я подошел к блондинке. Она послушно встала на колени и склонила голову. Я заставил ее подняться и связал ей руки за спиной. На шею ее уже была наброшена караванная петля.— Ложись, — приказал я, и она опустилась на каменный пол.— Ты свяжешь меня, господин? — спросила Элис. Я спутал ей запястья, привязал к темноволосой рабыне и тоже велел лечь. Следующей была Дженис.— Готовься, — приказал я.— Не связывай меня, господин! — взмолилась она, жалобно глядя на меня снизу вверх.— Ты знаешь, что бывает за непослушание! Девушка проворно опустилась на колени и прижала лицо к моим ногам.— Пожалуйста, господин, не бей меня! — Она подняла голову, обнимая мои ноги. — Позволь мне доставить тебе удовольствие!— Вы сегодня уже потанцевали.— Но я только начала возбуждаться, господин!Я поднял ее за волосы и подволок к Элис и темноволосой рабыне. Там я бросил ее на колени, связал ей руки и присоединил к каравану.— Прошу тебя, господин…— Лечь, — приказал я.Она опустилась на левый бок и тут же перевернулась на спину. Я задумчиво посмотрел на нее, прикидывая, стоит ли ее высечь.— Позволь, позволь мне ублажить тебя! — Она приподняла бедра и потянулась ко мне.— А ты хороша, рабыня…— Господин! Умоляю…— Ладно, — сказал я.Конечно, следовало бы выпороть ее за то, что она осмелилась возражать хозяину. Придется хорошенько потаскать ее по шкурам.— Славно стонет, — одобрил Кису.— Горячая рабыня, — улыбнулся я.Кису, скрестив ноги, сидел у костра в руинах огромного здания. Тенде лежала рядом, подложив ладони под головуЯ сел и оглянулся на Дженис. Рабыня лежала на боку, с караванной петлей на шее, со связанными за спиной руками. Я снова улыбнулся. Для мужского уха нет музыки слаще, чем жалкие, но жаркие стоны насилуемой рабыни.— Видишь, Тенде, — сказал Кису, — из всех рабынь только ты одна не связана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52