Вчера, после того как я оставил на причале белокурую дикарку, мне удалось найти жилье в «Приюте Шенди». Это была небольшая гостиница, где часто поселяются иностранные моряки. Мне достались две комнатки с брошенными на пол матрасами. В одной стоял вместительный комод и низкий столик с лампой на жире тарлариона. Имелся также кувшин с водой и большой таз. В ногах матраса прямо в пол было вкручено невольничье кольцо. К нему я и приковал свою рабыню. Потом я запер комнату, бросил ключ в карман и отправился в город, намереваясь незаметно пробраться обратно в порт, где разгружалась «Пальма Шенди».События разворачивались стремительно. Почти одновременно со мной на причал приковылял Учафу. Быстро оформив необходимые формальности, он приобрел у Улафи белокурую дикарку. Шока снял с нее ошейник «Пальмы Шенди», Учафу тут же надел на нее свой. Учафу надел на девушку наручники и зафиксировал их на поясе таким образом, чтобы она не могла дотянуться до повязки на глазах. Шока унес на корабль ошейник, а Учафу поволок за собой скованную девушку. Я последовал за ними. Учафу несколько раз сворачивал в сторону, явно стараясь запутать дорогу. Теперь, даже если бы девушка хорошо ориентировалась в Шенди, ей было бы трудно определить, куда ее ведут.— Вот хорошенькие рабыни, — произнес Учафу, показывая на двух белокурых невольниц. — Сестренки. Из Аспериха. Продаются и вместе и порознь.Блондинка с завязанными глазами по-прежнему стояла в грязи на коленях. Повязка, которую на нее надели на восьмом причале, закрывала не только глаза, но и половину лица. Учафу, безусловно, уже смекнул, что девчонка представляет определенный интерес, иначе за нее не платили бы таких денег. С другой стороны — и я был в этом абсолютно уверен, — торговец не понимал, с чем это связано. Равно как и Улафи. Между тем на внутренней поверхности бедер рабыни пятен крови я не заметил. Улафи тоже ею не воспользовался и не отдал на потеху команде. Все это подтверждало мои предположения относительно того, что они сознавали необычность данного случая. Может быть, ее возжелал какой-нибудь богатый чудак. Не исключено, что капризный толстосум откажется платить, если девчонку доставят уже распечатанной.— Ну, что скажешь? — спросил Учафу, поглядывая на сестричек из Аспериха.Голубоглазые девушки испуганно озирались, стоя на коленях в тени низенького строения с крышей из пальмовых листьев.— Что умеете делать? — спросил я. Они растерянно переглянулись. Одна тихонько захныкала. Учафу угрожающе взмахнул суковатой палкой.— Все, что пожелает господин, — пролепетала одна из девушек.— Все, что пожелает господин, — повторила другая.— А вон та? — произнес я как можно равнодушнее, указывая на стоящую на коленях неподалеку от нас блондинку с повязкой на глазах.— Перед тобой настоящие красавицы, — сказал Учафу, глядя на сестер из Аспериха. — Бери любую, а хочешь — обеих сразу.Я сделал несколько шагов в направлении белокурой дикарки. Учафу забежал вперед и торопливо заговорил:— Эта не продается.— Почему? — с деланным удивлением спросил я.— Ее уже купили.— И сколько же ты за нее получил? — спросил я.— Пятнадцать медных тарсков, — не моргнув глазом, соврал Учафу. Подозреваю, что он специально занизил цену, чтобы у меня пропал к ней всякий интерес.— Я дам тебе шестнадцать, — сказал я.Учафу раздраженно засопел. Я с трудом сдерживал улыбку. Я знал, что он ее еще не продал, иначе на ней не было бы его ошейника. К тому же Улафи проговорился, что Учафу выложит за нее два серебряных тарска. Значит, получит он за нее, как минимум, три, а может, и четыре.Неожиданно старый работорговец улыбнулся и жалобно запричитал:— Вот всегда так выходит! Мог продать за шестнадцать, а отдал за пятнадцать. Теперь уже ничего не поделаешь, я дал человеку слово. Ну надо же! Как обидно!— Никогда не думал, что приверженность собственному слову может причинить такие убытки, — сказал я.— Представь себе, — простонал торговец.— Полагаю, репутация честного и надежного партнера рано или поздно принесет свои плоды, — обнадежил его я.— Будем надеяться, — проворчал Учафу.— Никогда не встречал такого честного работорговца, — заметил я.— Спасибо, господин, — произнес Учафу и низко поклонился.— Желаю тебе удачи, — сказал я.— Желаю тебе удачи.Я направился к воротам рынка. В этот момент Учафу сообразил, что я так никого и не купил.— В конце недели у нас новый завоз! — крикнул он. — Приходи!Я помахал ему рукой с другой стороны низкого заборчика. 8. ЧТО ПРОИЗОШЛО В «ЗОЛОТОМ КАЙЛУАКЕ» — Быстрее! Поторапливайся, ленивая рабыня! — кричал маленький хромой горбун. На нем была старая грязная туника, поверх которой он накинул такую же изодранную и поношенную абу. Горбун был зол. Босые ноги его были грязны, поскольку на улице шел дождь. — Быстрее! — крикнул он.— О! — воскликнула рабыня, когда он хлестанул ее по плечам длинным кнутом. — Пожалуйста, не бей меня больше, господин!Потом она споткнулась и получила еще пару ударов. Видеть рабыня не могла, поскольку глаза и половину лица закрывала повязка.Я пошел за ними следом. Акт продажи я наблюдал при помощи складной подзорной трубы с крыши прилегающего к рынку здания. Я видел, что за девушку рассчитываются серебром. Сколько монет получил продавец, я не разглядел, поскольку он стоял ко мне спиной.— Шевелись! — крикнул горбун и ударил ее еще раз.— Хорошо, господин! — сквозь слезы отвечала девушка.Он был одет как нищий, но я усомнился в том, что это его настоящая профессия. Нищие не покупают себе рабынь, во всяком случае открыто.Я не сомневался в том, что этот человек — агент кюровОн ударил ее еще несколько раз, пока наконец девушка не повалилась на колени. Наверняка повязку с ее глаз не снимали ни разу. Она не видела рынка Учафу и, конечно, понятия не имела, куда ее тащат.Блондинка попыталась подняться, но снова потеряла равновесие. Руки девушки были по-прежнему связаны между собой, на этот раз простой грубой веревкой. Она не могла дотянуться до повязки, в то же время спина оставалась открытой для ударов хлыста. Принадлежащий Учафу ошейник с нее сняли и тут же надели другой. Разумеется, у меня не было возможности прочесть, что на нем написано.— Пожалуйста, не бей меня больше, господин! — взмолилась блондинка. — Я и так очень спешу!Потом она натолкнулась на свободную женщину, которая завизжала от возмущения и принялась осыпать ее ударами и пинками.Рабыня повалилась на колени, опустила голову и запричитала:— Пожалуйста, прости меня, госпожа! Прости меня!Свободная женщина сплюнула и пошла дальше.— Поднимайся! — рявкнул горбун и грубо дернул за веревку. — Пошевеливайся, тварь!— Куда идти? — беспомощно закрутилась она на месте, пока не получила кнутом по спине.Я оглянулся, но на улице были только случайные прохожие.— Пошевеливайся, тварь! — повторил горбун и стегнул девушку кнутом.На мне была одежда кожевника. На «Пальме Шенди» был пассажир в одежде кузнеца.— Сюда, бестолковая дура, — проворчал горбун и втолкнул девушку в двери паговой таверны под названием «Золотой кайлуак».Внутри таверны он подвел ее к небольшой двери и приказал:— Ложись на пол!Рабыня послушно опустилась на дощатый пол.— На бок! — рявкнул горбун. — Подтяни колени! Потом он прикрыл девушку старой коричневой абой и скрылся в боковой двери.— Что угодно господину? — склонилась передо мной темнокожая рабыня.— Паги, — сказал я и сел, скрестив ноги, за низкий столик. Со своего места я мог видеть лежащую возле стены рабыню, прикрытую абой нищегоСкорее всего, в задачу горбуна входило довести девушку до этой таверны. Отсюда ее должен был забрать кто-то другой.Я с наслаждением потягивал пагу.Никто, однако, к девушке не подходил.Я начал волноваться, не вкралась ли в мои расчеты какая-нибудь ошибка. Что, если Улафи ошибся относительно этой девушки? Что, если он не получил за нее два серебряных тарска с Учафу? Что, если нищий привел рабыню для хозяина таверны? Что, если ее с самого начала планировали использовать как рабыню в таверне?Я огляделся. Кроме моей блондинки, в таверне была только одна белокожая рабыня — красивая темноволосая девушка в желтом шелковом одеянии, невольница, такая же, как и темнокожие рабыни, прислуживающие у столиков. Может, владелец таверны захотел иметь еще одну белую, чтобы удовлетворить запросы своих клиентов?Я посмотрел на съежившуюся под тряпьем блондинку. Она не решалась даже пошевелиться.Не может быть, успокаивал себя я. Я же своими глазами видел, как за нее рассчитались серебряными монетами. Тут нет никакой ошибки. Надо ждать.Я заказал еще одну кружку паги, потом сыграл в каиссу с каким-то пьяницей. Пага показалась немного странной на вкус, но, с другой стороны, пага всегда разная. Все зависит от способа приготовления, в разных местах используют разные травы и зерна. Время от времени я поглядывал на застывшую под тряпками девушку. В игре я выбрал защиту Телнуса. Обычно ее играют против гамбита убара. Я был уверен, что в Шенди такого начала еще не знают. Впервые я увидел его в Эн-Каре, у подножия гор Сардара.Мой противник смело вступил в игру. До Сентия из Коса мне далеко, и уже через несколько минут я столкнулся с непредвиденными трудностями. В результате я едва избежал поражения в эндшпиле.— Не ожидал, что ты найдешь правильный ответ на мой ход Копьеносцем на Убара пять, — сказал я.— Ты играл защиту Телнуса, — пожал плечами мой соперник.— Ты знаешь защиту Телнуса? — изумился я.— Я изучил более ста ее вариантов, — ответил он. — По-твоему, в Шенди живут варвары?— Я так не думаю.— Поздравляю тебя, — произнес он. — Ты хорошо играешь.— Это не лучшая моя партия, — признался я.— Лучшая партия всегда впереди, — философски заметил мой соперник.— Наверное, ты прав, — сказал я и протянул ему руку. — Ты отличный игрок. Спасибо за партию.Незнакомец пожал мне руку и вышел из таверны. В каиссу играют, как правило, симпатичные люди.Я посмотрел на укрытую тряпьем девушку. При этом мне пришлось пару раз моргнуть. Глаза странно чесались. Непонятный зуд ощущался также на животе и предплечьях.— Господин? — склонилась передо мной темнокожая рабыня с выдающимися скулами.— Еще паги, — распорядился я.— Слушаюсь, господин.Спустя ан в таверне появились музыканты. Таверна между тем наполнялась. Музыканты приступили к игре. Нещадно чесалось бедро. Я яростно скреб его ногтями.За соседним столиком прислуживала белокожая темноволосая девушка. У нее были великолепные ноги.Визг флейты и бой барабанов привлек мое внимание к квадрату песка перед небольшим оркестром. На нем танцевала темнокожая рабыня в желтых бусах. Я невольно залюбовался ее роскошными бедрами. Судя по движениям, девчонка была профессиональной танцовщицей, причем тренировали ее на Ианде, острове к северу от Ананго. Смысл некоторых движений я не понял, поскольку не обладал соответствующей подготовкой. С другой стороны, многое мне было уже знакомо. Вот это движение означает свободную женщину, вот это — кнут, это — символ покорности, а вот — закованная в ошейник рабыня. Танцовщица умело изобразила вороватую рабыню-плутовку, потом испуганную невольницу перед разгневанным хозяином. Все было исполнено с высочайшим мастерством. Женщины прекрасны, из них получаются великолепные танцовщицы. Одна из фигур танца передавала встречу рабыни с человеком, зараженным чумой. Невольница прекрасно понимала, что, если она заразится, ее просто прикончат. Танец символизировал скорбь и ужас попавшего в безвыходное положение существа.Я огляделся, но темноволосой белокожей рабыни, которая только что прислуживала за соседним столиком, уже не было.Я постепенно пьянел и раздражался. По моим подсчетам белокурую дикарку уже давно должны были забрать.Я посмотрел на прикрытую абой фигурку у стены. Под грязной тряпкой угадывались очертания великолепного тела. До чего все-таки хорошенькие попадаются рабыни.Неожиданно я взревел от ярости, отшвырнул стоящий передо мной стол и подскочил к укрытой абой девушке. Резким движением я сорвал с нее изодранное покрывало.— Господин! — испуганно завизжала лежащая под ним девушка. Это была не белокурая дикарка, а белокожая темноволосая рабыня в шелковой накидке.Я ухватил ее за волосы и рывком поставил на колени.— Где девушка, которая была здесь раньше? Где, я спрашиваю?— Что здесь происходит? — раздался голос владельца таверны. Оказывается, он уже давно был здесь, просто помогал разливать пагу за стойкой. Музыканты прекратили играть, танцовщица растерянно остановилась.— Где девушка, которая находилась под этой абой? — спросил я. — Где?— Чья это была рабыня? — строго спросил хозяин. — Еще раз спрашиваю, чья была рабыня?— Ее привел Кунгуни, — сказала одна из темнокожих невольниц. — Вас в это время не было.— Я запретил пускать в таверну этого типа! — взорвался хозяин.— Вас не было, а мы побоялись не пускать свободного человека, — испуганно пролепетала рабыня.— А ты где был? — накинулся хозяин на повара.— На кухне, естественно. Я и не знал, что Кунгуни кого-то сюда привел.От злости я не находил себе места.— Кто видел, как она ушла? С кем ее видели последний раз? — раздраженно спросил я. Мужчины переглянулись.— Как ты оказалась под абой? — спросил я девушку.— Какой-то мужчина подошел ко мне сзади и приказал лечь на пол. Я его не видела, ибо он запретил мне поворачиваться.— Лжешь! — крикнул я.— Сжалься надо мной, господин! — пролепетала невольница. — Я всего лишь рабыня.Помощник повара, стоящий ко мне ближе остальных, не отрываясь смотрел на меня. Взгляд его показался мне странным. Потом он испуганно отшатнулся, что было еще непонятнее. Я ничем ему не угрожал.— Серебряный тарск тому, кто поможет разыскать девчонку, — произнес я.Темнокожие рабыни переглянулись.— Это же обыкновенная рабочая рабыня, — с удивлением произнесла чернокожая танцовщица.— Серебряный тарск, — отчетливо повторил я, — тому, кто поможет ее найти!Она не могла далеко уйти. Надо ловить ее на улицах.— Посмотрите на его глаза, — пробормотал помощник повара, делая еще один шаг назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52