Она по-прежнему стояла перед зеркалом на коленях.— Встань, — приказал я. Она поднялась.— Подойди ко мне.— Но я же голая, господин.— Ты хочешь, чтобы я повторил команду?— Нет, господин, — испуганно воскликнула блондинка и подбежала ко мне.Я отметил, что рабыня остановилась на правильной дистанции. Никто ее этому не учил, более того, в ее культуре принято стоять и разговаривать на большем расстоянии. Между тем она интуитивно почувствовала, где именно ей следует замереть. Там, где бы я мог без труда до нее дотянуться, возникни у меня такое желание.— Господин? — преданно посмотрела мне в глаза рабыня.Расстояние, на котором находится невольница, зависит, разумеется, от характера общения. Если девушка хочет себя продемонстрировать, ей есть смысл отойти чуть подальше. Если она пытается соблазнить мужчину, она может подойти как угодно близко. Молить о ласке лучше всего лежа на животе, при этом невольницы любят целовать ноги господина. Распоряжения рабыни выслушивают с расстояния в несколько футов. В таких случаях им лучше стоять на коленях.Я взял девушку за голову, и она тут же опустила взгляд. Как все-таки замечательно владеть женщиной! С этим состоянием не сравнится ничто!Я повертел ее голову из стороны в сторону. До чего все-таки возбуждающе смотрятся сережки в ушах женщины! Я любовался проколотыми мочками ушей, из которых торчали витые проволочки с массивными золотыми кольцами. Весьма грубое украшение, если задуматься, но как оно подчеркивает красоту женщины! Я невольно улыбнулся. На Земле я никогда не придавал значения сережкам. И только сейчас до меня дошел истинно горианский смысл данного действа. Проколотая мочка уха символизирует тело женщины в целом, готовое к тому, чтобы его пронзил мужчина. Кольцо напоминает ошейник или кандалы — непременные атрибуты рабства. Неудивительно, что свободные женщины Гора никогда не прокалывают ушей. Было время, когда и среди рабынь не часто попадались девушки с проколотыми ушами. Зато сейчас прокалывать уши стало модным. Я поднял ее голову, чтобы она могла на меня посмотреть.— Господин? — благоговейно прошептала девушка.— Ты стала настоящей рабыней.— Да, господин.— Но ты не знаешь, что ты рабыня по природе.— Я пришла из мира, где женщин не обращают в рабство.— Этот мир называется Земля? — спросил я.— Да, — ответила она.— А я слышал, что женщины там — самые жалкие рабыни. И страдают они из-за того, что у них нет настоящих хозяев.— Похоже, мне здесь из-за этого страдать не придется.— Не придется, — успокоил ее я.— Я буду во всем тебя слушаться. Я сделаю все, что ты захочешь.— Знаю, — кивнул я.Мне показалось, что девушка откинула прядь волос слегка раздраженно.— Не хочешь ли ты стать еще красивее? — спросил я.— Конечно, — ответила рабыня. — Если так угодно моему господину.Я отошел в угол комнаты, где лежала моя морская сумка. Я швырнул ее на пол и приказал:— Подойди к сумке и ляг на нее спиной. Голову прижми к полу.Сумка была сделана из грубой брезентовой ткани голубого цвета. Горловина стягивалась белыми шнурами.— Нет, пожалуйста, нет, — застонала девушка.Между прочим, это самая распространенная позиция для дисциплинарного изнасилования рабыни. В ней женщина чувствует себя наиболее униженной.Я овладел невольницей.— Нет! — выкрикивала она сквозь слезы по-английски. — Неужели ты меня совсем не уважаешь? Неужели мои чувства ничего для тебя не значат?Я встал. Не давая ей времени опомниться после унижения, я резко приказал:— Ползи к зеркалу! Встань на четвереньки и посмотри на себя!Несчастная девушка выполнила приказ и посмотрела на свое отражение. Волосы ее растрепались, красивые груди слегка провисли.— Видишь? — спросил я.— Да, — прошептала она и опустила голову.— Подними голову и смотри еще, — приказал я. Она повиновалась.— Видишь?— Да, — сказала она. — Рабыня стала еще красивее.— Теперь ползи в свой угол на солому, — разрешил я.— Да, господин, — прошептала она. Я швырнул на нее одеяло, оставив открытой голову. Рабыня выглядела беззащитной и измученной.— Я стала еще красивее, — произнесла девушка. — Почему?— Это отражение произошедших в тебе внутренних перемен, — объяснил я.— Каких?— Расскажи, что ты чувствуешь.— Никогда раньше, — произнесла девушка, — мной не овладевали так бесцеремонно.— Это сыграло свою роль, — кивнул я.— Ты взял меня, не считаясь с моим состоянием.— Это тоже сыграло свою роль, — согласился я.— Ты мой господин, правда?— Да.— Значит, ты можешь делать со мной все, что захочешь?— Естественно.— И будешь делать?— А ты как думала?— Мной овладели, — неожиданно произнесла она.— Естественно, — сказал я. — Ты же женщина.— Если женщине нравится, что ею овладевают, значит, она прирожденная рабыня?— На этот вопрос ответь сама.— Я не решаюсь, — прошептала девушка.— Отвечай! — прикрикнул на нее я.— Да, — едва слышно произнесла блондинка. — Значит, она прирожденная рабыня.— Ты — женщина, — сказал я.— Да, господин.— Теперь сделай вывод.— Значит, я — прирожденная рабыня.— Правильно.Она растерянно посмотрела на меня.— Знаешь, я бы никогда не подумала, что приду к такому выводу.— Для этого требуется определенное мужество, — согласился я.В глазах девушки стояли слезы.— С другой стороны, — сказал я, — это всего лишь интеллектуальное упражнение, первый шаг к трансформации твоего сознания и высвобождению глубинной сути. Время от времени полезно разминать мозги.— В глубине души я — женщина, — сказала она.— Правильно. До нее мы и пытаемся добраться.— Я боюсь своей женственности.— Женственность и мужественность дополняют друг друга, — объяснил я. — Если мужчина хочет, чтобы женщина была более женственной, он сам должен стать мужественней. Если женщина хочет, чтобы мужчина стал мужественней, она должна стать еще женственнее.— Знаешь, — сказала рабыня, — я все время думаю о своем прежнем мире. Там все наоборот. Мужчины боятся женщин и хотят, чтобы они больше походили на мужчин.— Полагаю, — промолвил я, — это зависит еще и от конкретных людей.— Я стала еще красивее, — сказала рабыня. — Я видела это в зеркале.— Правильно.— Все-таки я не до конца поняла, как это стало возможно.— Тебе продемонстрировали, что ты есть собственность и что ты полностью зависишь от воли и прихоти мужчины.— Да, господин, — прошептала она.— Тебе дали понять, что ты, хорошенькая женщина, безраздельно принадлежишь и подчиняешься мужчине.— И от этого я стала красивее?— Конечно.— Но почему?— Ты стала женственнее.Она испуганно посмотрела на меня.— Все естественно, — сказал я. — Чем больше в женщине женственности, тем она красивее.— Я всегда боялась быть красивой и женственной.— На Горе ты уже поняла, что значит возбудить желание в мужчинах.— Нет, ты не понял, — покачала головой рабыня. — Я боялась сама себя. Что это окажется моей сутью.— Представляла ли ты себя танцующей обнаженной в окружении могучих воинов с кнутами?— Да, — ответила она, — мне всегда приходили в голову подобные картины.— Вот видишь. Это и была твоя настоящая суть.— Дай мне возможность сделать выбор, — попросила она.— Нет, — отрезал я. — Выбора у тебя нет. С каждым днем ты будешь становиться еще женственнее. Если процесс замедлится, его ускорят при помощи кнута.— Да, — прошептала рабыня.— Что — да?— Да, господин.Я потянулся к морской сумке.— Господин! — позвала меня девушка.Она уже успела мне порядком надоесть, и я набросил одеяло ей на голову. Теперь она не могла ни говорить, ни видеть.Я вытащил из сумки банковские расписки на имя Шабы и фальшивое кольцо, которое он должен был передать в Сардар вместо настоящего. За расписки я, мнимый агент кюров, должен был получить у Шабы настоящее кольцо из Тахари. Я отвезу его в Порт-Кар, Самосу, а уже он позаботится, как переправить кольцо в Сардар. На данном этапе я не собирался убивать Шабу. Если же Шаба действительно рискнет забросить в Сардар фальшивое кольцо, он неминуемо попадет во власть Царствующих Жрецов, и уже они будут решать, оставить его в живых или нет. Если он не захочет рисковать, я всегда могу убить его позже. Главное для меня — как можно быстрее передать Самосу кольцо из Тахари.Близился восемнадцатый ан.— Господин, — испуганно прошептала Саси. — Я боюсь твоих глаз.— Мне пора уходить, — сказал я.— Мне страшно, когда ты так на меня смотришь. Ты вернешься?— Попытаюсь.— Я вижу по твоим глазам, что ты боишься не вернуться.— Я собираюсь заняться непростым делом, — сказал я. — В этой сумке лежат важные вещи. В частности — ключ от твоего ошейника. Монеты. И многое другое. Если я не вернусь или вернусь не скоро, здесь хватит, чтобы ты и дикарка какое-то время продержались.— Да, господин. — Девушка посмотрела на меня с нескрываемым удивлением. — Ты даешь мне в руки ключ от моего ошейника?— В Шенди выжить непросто, — сказал я. — Бывают моменты, когда ошейник лучше снять.— Ты меня освобождаешь? — недоверчиво спросила Саси. — На мне же клеймо. Я боюсь выдавать себя за свободную женщину.— Я бы тебе не советовал это делать, иначе тебя скормят тарларионам. Однако может сложиться так, что тебе лучше не представляться девушкой Тэрла из Телетуса.— Кто ты на самом деле, господин? — спросила рабыня.— Посмотри назад. Что ты там видишь? Прямо за спиной девушки висел кнут.— Я вижу невольничий кнут.— Ты все еще хочешь узнать, кто я такой?— Нет, господин, — поспешно ответила она.— Ты хитрая и изворотливая рабыня, — сказал я. — Ты жила как самка урта на верфях Порт-Кара. А вот за нее мне немного страшно… — Я посмотрел на застывшую под одеялом блондинку.— За нее не бойся, господин, — ответила Саси. — Я научу ее прятаться, вылавливать мусор и ублажать прислугу в паговых тавернах.— Мне пора, — сказал я.— Да, господин.— Если я не вернусь, вас рано или поздно поймают и выставят на публичный аукцион.— Да, господин.Я повернулся к двери.— Можно я задержу тебя еще на один момент? — спросила рабыня.— Да?— Я могу тебя больше не увидеть. Я пожал плечами.— Я не хочу быть свободной, — сказала она.— Тебе это не грозит.— Пожалуйста, господин, — взмолилась она, — полюби меня нежно.Я подошел к Саси, присел на корточки и заключил ее в объятия. 15. ШАБА ОБМАНЫВАЕТ МЕНЯ И МСАЛИТИ. О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО ВОЗЛЕ ШТАБ-КВАРТИРЫ МСАЛИТИ И ШАБЫ — Ты опоздал, — заметил Мсалити.— Я принес бумаги.— Девятнадцатый ан уже наступил, — не унимался он.— Меня задержали, — сказал я.Мсалити жестом пригласил меня войти в маленькую грязную прихожую, из которой мы попали в большую комнату, где были накануне вечером.— Шаба здесь? — спросил я.— Нет.— Тогда какая разница, опоздал я или нет? — раздраженно спросил я.— Дай мне бумаги. И кольцо.— Нет, — ответил я. — Где аскари?— Не знаю.— Вчера здесь было приятнее, — заметил я. — Все-таки рабыни украшают нашу жизнь.Скрестив ноги, мы сели за низенький столик.— Вчера вечером, — сказал я, — после того как мы расстались, я заглянул в таверну Пембе и проведал девушку, которая подавала нам пагу. Она мне понравилась.— Она фригидная, — сказал Мсалити.— Вовсе нет! — воскликнул я. — Она просто бешеная.— Странно.— Она готова была меня разорвать.— Жалкая тварь, — сплюнул он.— Пришлось, конечно, немного с ней повозиться. Как говорят, заставить ее поцеловать кнут.— Молодец, — похвалил Мсалити.— Ты сегодня какой-то растерянный, — заметил я.— Нет, ничего, — ответил он.Мои мысли вернулись к Саси и белокурой варварке.— Пусть лежит под одеялом целый ан после моего ухода, — сказал я Саси.— Да, господин, — ответила она.— Это невежественная девчонка и прирожденная рабыня, — добавил я. — Обращайся с ней строго.— Хорошо, господин.— Если потребуется применить кнут, не стесняйся.— Разумеется, господин.— Не забывай, она — прирожденная рабыня.— Мы все прирожденные рабыни, — улыбнулась Саси. — Не волнуйся, я ей спуску не дам.— Дисциплина полезна для всех рабынь, — заметил я.— Да, господин.После этого я ее поцеловал и ушел.— Почему ты не хочешь отдать мне бумаги и кольцо? — спросил Мсалити.— У меня приказ отдать их Шабе в обмен на настоящее защитное кольцо.— Кому ты его потом передашь?— Белизару из Коса.— Ты знаешь его дом? — спросил Мсалити.— Конечно нет, — ответил я. — Меня туда проведут.— Где у тебя встреча? — спросил Мсалити, пристально глядя мне в глаза.— В «Шатке и Курле», — — ответил я. — В Косе.— Кто хозяин «Шатки и Курлы»?— Орелион из Коса.— Понятно, — кивнул Мсалити.— Не бойся, — успокоил его я. — Я приложу все силы, чтобы кольцо попало по назначению. Мсалити кивнул, а я улыбнулся.— А тебе оно зачем?— Чтобы передать зверям. Они не поймут, если кольцо опять потеряется.— Это хорошо, что ты так переживаешь за их дело, — похвалил я.— Никому не хочется, чтобы его разорвали на куски, — заметил Мсалити.— Понятно, — кивнул я. — Я бы тоже не обрадовался такому концу.— А у тебя, похоже, хорошее настроение?— Разве ты не радуешься, когда все удачно кончается? — вопросом на вопрос ответил я.— Сдается мне, что завершение наших дел откладывается, — произнес Мсалити. — Боюсь, что звери сами придут за кольцом.— Кольцо должен забрать я, — напомнил я.— Я ведь совсем тебя не знаю, — задумчиво проговорил он.— И я тебя плохо знаю.— Мы искали белокурую девушку, — сказал Мсалити.— Ее обратили в рабство, — улыбнувшись от приятных воспоминаний, сказал я.— Жаль, — произнес он.— Почему? Каждой женщине полезно рабство.— Я не верю Шабе.— Думаю, он нам тоже не доверяет, — сказал я. — По крайней мере, мы с тобой доверяем друг другу.Мсалити постучал пальцами по низкому столику.— Ты уверен, что мы здесь одни? — спросил я.— Конечно, — ответил он. — Сюда никто не заходил. До моего прихода вход охраняли аскари.— Похоже, они не посчитали нужным заменить груши, которые я сбил с ниток, когда забирался на крышу, — заметил я.— Не может такого быть, — покачал головой Мсалити. — Они бы обязательно их заменили.— В таком случае, — сказал я, — мы с тобой здесь не одни. Мсалити посмотрел вверх. Тоненькие нити с грушами на концах слегка покачивались.— И решетка сдвинута, — произнес я.Мсалити вскочил на ноги и попятился. У противоположного конца стола, на своем обычном месте, сидел Шаба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52