Баррасен даже во время сна обладал запасом осторожности. В первом своем сне он почувствовалкакое-то беспокойство и проснулся. Прямо в глаза ему ударил свет от зажженного факела.
«Каково! — подумал он. — Мне показалось, что я потушил свет».
Он смутно различал, что свободные кровати теперь заняты спящими людьми.
Повернувшись на другой бок, он снова уснул. Но вскоре проснулся... О, ужас! Несколько человек переносили его на плечах, раскачивая из стороны в сторону!
— Черт побери! Что со мной делается? — спросил он. Его носильщики, видимо, бежали по полям и оврагам, потомучто ончувствовалсильнейшиетолчки.Время от времени до него отчетливо долеталикрикишуанов. Бегпродол-жался уже с полчаса.
«Они несут меня в один из соседних с Ренномлесов», — думал пленник.
Болезненный толчок прервал его размышления. Его грубо сбросили на землю, как тяжелый тюк.
Грубые руки развернули одеяло, и великан был освобожден. Как он и предвидел, он находился на лесной поляне.Егоокружаласотнявооруженныхшуанов,мрачных и безмолвных.
Сцена освещалась несколькими факелами и небольшим костром.
— Как поживает сиятельный граф Баррасен? — спросил насмешливый голос, когда пленник встал на ноги.
«Я погиб!» — подумал бедняга, узнав голос обворованного им торговца..
— Любезный граф, потешьте пас во время ночного бодрствования и выложите Одну из ваших историй, которые вы так занятно рассказывали у Генюка, — продолжал Шарль.
Баррасен призвал на помощь всю свою наглость.
— Я хороший рассказчик только когда мие тепло, — заявил он.
— Не понял.
— Уж не думаете ли вы, что я задыхаюсь от жары в столь незатейливом костюме!
Он указал на более чем легкий туалет, который можно видеть на человеке, только что вытащенном из постели.
— Я бы предпочел козью шкуру, подобную тем, что на плечах ваших людей.
— Зачем это?
— Как, «зачем»? Я не могу говорить в таком...
— О, сможете, — отвечал Шарль.
Он поднялся с пенька, на котором сидел, и подошел к бандиту.
— Знаешь ли ты, что, украв у меня лошадь, ты стал причиной того, что меня чуть не расстреляли синие?
— Знаете, я не мог дать тогда себе отчета в поступке, я по... рассеянности взял вашу телегу.
— Кто ты? — грубо спросил Шарль.
— Я уже говорил вам — граф Баррасен.
— Из Парижа высланы приметы отпетого мошенника, за которым усердно охотится полиция. Я тебе предостав- . ляю выбор.
— Какой выбор?
— Быть графом или мошенником.
Зная, какое действие производило на бретонских крестьян дворянское звание, пленный гордо выпрямился, несмотря на свой первобытный костюм, и громко произнес:
— Я граф Баррасен.
— Итак, твой выбор между графом и разбойником сделан? — спросил шуан.
— Да, я граф.
— Ты твердо это решил?
— Окончательно. Шарль повернул голову.
— Ангелочек, поди сюда, — сказал он. Из рядов вышел человек.
— Возьми с собой нескольких молодцов и расстреляй этого негодяя.
Ангелочек взглянул на гиганта и скривился.
— Это трата драгоценного пороха, не лучше ли повесить господина на этом дереве перед всеми нашими? По крайней мере, это их позабавит, к тому же мы избежим шума, который может привлечь синих.
— Делай, как знаешь, — ответил начальник.
— Вам, господин, все равно, какое дерево? — спросил
Ангелочек, отвязывая веревку, опоясывавшую козью шкуру на его боках.
По знаку Шарля несколько шуанов приблизились, чтобы связать осужденного.
«Неужели это серьезно?» — подумал великан, видя, что Ангелочек влез на дерево и привязал к нему веревку.
Шуаны приподняли пленника на высоту петли, которую Ангелочек набросил ему на шею с изумительной ловкостью.
Чувствуя на себе роковой ошейник, Баррасен обратился к Шарлю:
— А если я мошенник?
Тот взглядом приказал своим людям остановиться.
— Ты изменил свое решение? — спросил он.
— Да, я мошенник.
— В таком случае, я помилую тебя, если ты вступишь в мою шайку.
По его знаку Баррасена опустили на землю.
Четверть часа спустя бандит в чужой одежде рассказывал Шарлю о прошлой жизни, полной преступлений и приговоров.
— Зачем же ты, безмозглый, выбрал этот разоренный край, в котором трудно скрыться, — спросил Шарль по окончании рассказа.
— Я думал, что именно здесь смогу найти неплохую добычу.
— Зарытый клад? Золотые времена, когда откапывали клады, прошли!
— Да, действительно. Тем более, что у меня это было под рукой...
Шарль с удивлением взглянул на него.
— Ты знаешь, где хранится клад? — спросил он.
— Место клада... нет, зато я знаю людей, которые похитили его и, поскольку долгое время они им пользоваться не смогут, то можно попытаться стянуть его...
— А о краже известно настоящему владельцу?
— О, она никогда не потребует его назад. Это — Дюбарри, обезглавленная на эшафоте три недели тому назад.
— А почему же ты не попытался завладеть им?
— Меня преследовали после побега, мне нельзя было оставаться в Париже.
— Стоит ли игра свеч? — спросил Шарль.
— Да, речь идет о миллионах. Шуан резко выпрямился.
— Нам надо ехать в Париж, — сказал он.
— Двоих мало. Надо, по крайней мере, человек тридцать.
— Я их найду.
— Тогда и поедем.
— Но я не знаю, где отыскать самое необходимое для моего плана...
— Что же?
— Женщину. Шуан рассмеялся.
— А между тем это не такая уж редкая птица!
— Ту, которую надо мне, случайно не встретишь.
— Какую же тебе надо?
— Молодую, красивую, хорошо образованную, мужественную...
— И ей надо рассказать о наших планах?
— Нет, она не должна ни о чем подозревать. Шарль с минуту размышлял.
— Есть то, что надо! — сказал он.
На рассвете шуан распустил своих людей по их хижинам. Пока он отдавал приказание, Баррасен наблюдал за ним, размышляя о будущем. Эти размышления были прерваны рукой, опустившейся на его плечо.
— Банда сформируется ко времени ограбления Ренна, —произнес Ангелочек.
Баррасен быстро поднял голову.
— Так думают разграбить Ренн? — спросил он.
— Да, кажется, шуанство хочет заявить о себе громким делом. Мало-помалу вокруг Ренна стянутся все силы, и тогда наступит день, когда мы завладеем этим городом.
— И будем грабить? — спросил Баррасен, — Но Ренн — бедный городишко, синие ограбили его, как смогли. После них в сундуках жителей рискуешь найти одних пауков.
Ангелочек покачал головой с лукавым видом.
— Дураки эти синие! Они воображают, что завладели всем, когда буржуа говорит им: «У меня больше ничего нет». Они не умеют развязывать им языки!
— А вы воображаете, что буржуа расскажет о местах, куда зарывают мешки?
— Да, если вынудить его говорить...
— Напоив сначала?
— Нет, выспрашивать надо у хорошего огонька, куда всунуть его ноги.
— А-а...
— Главарь хорошо знает места, куда можно обратиться. Нет ни одного дома в городе, которого бы он не знал!
— Так он свободно разгуливает по городу?
— Да, благодаря хитрости,, которая подтверждает его прозвище.
— А как прозвище Шарля?
— С тех пор, как он командует шайкой, его прозвали Точильщик. С помощью точильного колеса он проникает в города и подсматривает за синими.
Гигант встрепенулся. Некоторое беспокойство овладело им.
— А дележ? — спросил он. — Как его производят у Точильщика?
— Я полагаю, что на четыре части.
— Хорошо, допустим, четыре части...
— Он берет одну за саму идею...
— Это справедливо, — согласился гигант.
— Вторую он берет за то, что изучил дело.
— А-а! — произнес Баррасен с уже меньшим жаром.
— Третью он берет, как начальник.
— О-о-о!
— Что касается четвертой...
— Он ее оставляет другим, не так ли?
— Нет, не совсем. Он делит ее на две части: одну — для товарищей, а другую для себя... Вот и конец дележу!
— И это допускается? — спросил взбешенный Баррасен.
— Однажды, некто, прозванный Прытким, решил, что получил слишком малую долю и стал требовать еще...
— И что же?
— Пуля в лоб,..
— Ангелочек! — послышался голос Точильщика. Ангелочек бросился на зов.
— Ты отправляешься в гостиницу Нуаро, откуда мы привели этого дылду. Возьми там телегу и поезжай в ней на площадь Рынка.
Отпустив Ангелочка, шуан направился к Баррасену, бормоча себе под нос:
— С тобой, скотина, я не буду ждать часа дележа, когда миллионы будут в моих руках.
В свою очередь гигант, глядя на приближающегося Точильщика, ворчал:
— Ты, малютка, не облизывайся заранее на сокровища Дюбарри. У тебя слишком прожорливый аппетит.
— Баррасен, мы идем в Ренн, — заявил Шарль.
— Зачем?
— Отыскивать нашу женщину.
— Думаю, это непросто...
— Что ты скажешь о той, которую видел у Генюка?
— Ничего не скажешь, лакомый кусочек!
ГЛАВА 21
Низкорослый, щуплый, с похотливым выражением глаз и тонкими губами — вот портрет Жана Буэ.
Несмотря на внешнее спокойствие, вдова, вводя под свой кров такого гостя, внутренне замирала от ужаса. Страх несчастной женщины был вызван той репутацией, которую Жан Буэ приобрел себе в Ренне. Город трепетал перед этим президентом своего революционного судилища.
Будучи правой рукой кровожадного проконсула Пошо-ля, этот экспатер оставил свое духовное звание, столь оскверненное им, и предался чудовищным излишествам жестокости и сладострастия. Оказывала ли женщина склонность к этому отвратительному сатиру или нет — результат был один. Окончательной развязкой страсти Буэ к женщине бы/k эшафот для бедняжки.
Лишь только Жан Буэ вошел в лавочку, как направился в тот угол, где стояла Елена, и бросил на нее пристальный
взгляд. При виде этого гнусного лица, на котором необуздан-ный порок оставил свою печать, холод пробежал по телу девушки, и она пробормотала:
— Матерь Божья, защити меня! С минуту Буэ рассматривал прекрасное создание.
Звериная страсть закипала в нем. Он обратился к лавочнице с вкрадчивым вопросом:
— Как же это так, гражданка Бюжар? Ты до сих пор мне ничего не говорила об этой восхитительной девушке. Сегодня утром я впервые увидел ее на рыночной площади...
— Моя племянница только что приехала в Ренн, гражданин президент.
— Так это твоя племянница?
Чтобы избежать взгляда Буэ, Елена принялась приводить в порядок кипы товаров. Она была одета на манер бретонских крестьянок; короткие рукава платья только вверху закрывали ее руки. Буэ протянул к ней руку, Елена рванулась в сторону с неодолимым отвращением. Она бы дала пощечину бесстыдному нахалу, если бы дрожащая от страха лавочница не подала ей знак, чтобы она вела себя благоразумнее.
— Ого, —произнес судья, — посмотри-ка, Бюжар, какая она недотрога, твоя племянница!
— Ах, гражданин президент! Она еще немного дика... но она исправится...
— Скажи лучше, что ее исправят. Жаль, если красавица останется дикаркой, — цинично произнес Буэ.
Обе женщины обменялись взглядами, полными отчаяния.
— Откуда же приехала твоя племянница? — спросил судья, продолжая жадно разглядывать девушку.
— Она приехала из Пуансе, гражданин президент. Шуаны убили ее родителей, истинных республиканцев, Я приняла к себе сироту в надежде, что помогу ей пристроиться куда-нибудь...
Произнеся эту фразу, вдова спохватилась, но было поздно.
— А, ты хочешь ее пристроить? Так я возьму на себя эту обязанность, — подхватил Буэ.
У вдовы отнялся язык.
— Я предложу ей превосходное место. Работы там немного... Это место надсмотрщицы за домашней прислугой. Это довольно легкая обязанность — не правда ли?
— Да, да! — пробормотала вдова, которая уже поняла, на что намекал судья.
— Ну, раз ты согласна со мной, я сегодня же беру с собой эту девушку. Ты, вероятно, догадываешься, что я хочу пристроить ее в своем доме?
— Сердечное вам спасибо, гражданин президент! Но ведь моя племянница — бедная крестьянка, она так мало привыкла к городской жизни...
Не смея отвечать прямым отказом, вдова начала придумывать косвенные пути спасения девушки.
— Ах, господин судья, если вы обещаете быть снисходительным к ее первым невольным ошибкам, я охотно согласилась бы на ваше предложение. Только позвольте ей поразвлечься маленьким путешествием, и тогда дня через три-четыре, я вам ее доставлю.
— Нет, нет, — произнес Буэ, — ты, пожалуй, еще скажешь мне тогда, что твоей племяннице не нравится жизнь в Ренне и что она хочет уехать. Я хочу быть ей полезным даже независимо от твоей воли. Собери-ка ее вещички! Елена безмолвно слушала разговор, решавший ее судьбу. Она понимала, что ее смерть неизбежна. Она понимала, что в любом случае президент будет ее преследовать.
— Видите ли, господин президент, — произнесла, наконец, вдова, — я должна сказать, что не согласна принять место, которое вы предлагаете моей племяннице.
Молния гнева сверкнула в глазах Буэ, однако он сумел овладеть собой.
— Почему же это, Бюжар? — спросил он вкрадчиво. Мнимая тетка наклонилась к уху судьи, будто она не хотела, чтобы ее предположение услышала молодая девушка, и шепотом произнесла:
— Говорят, вы любите шутки шутить, а потому молодой девушке жить у вас... несколько неприлично.
— Мало ли что там болтают!
— Конечно, но уже и половины этой молвы достаточно, чтобы испугать бедную девушку...
— Оставь. Пусть злые языки болтают, что хотят. Ведь если слушать все эти сплетни... Знаешь ли ты, какая о тебе носится молва?
— Нет, — отвечала Бюжар.
— Мне уши прожужжали, что ты только мнимая республиканка и что общаешься с шуанами.
— Вот уж чистая ложь! — вскричала женщина, задрожав от страха.
— Да, но ведь и половины молвы достаточно, чтобы отправить тебя на гильотину...
Вдова почувствовала, что находится в руках судьи, и он забавляется ею, как кошка мышкой. Отказ стоил бы ей жизни, но она все-таки решила спасти девушку.
— Ну, милая Бюжар, ты одумалась? — спросил президент с насмешливой улыбкой.
Мадемуазель Валеран все это слышала. Она отказалась принять жертву вдовы, и в ту минуту, когда та решила пойти на нее, она остановила ее словами:
— Дорогая тетушка, зачем же мешать добрым намерениям гражданина относительно меня?
Вдова бросила на нее изумленный взгляд.
— Ты недавно говорила мне, — продолжала Елена, — что у меня нет способностей заниматься торговлей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33