Он продолжал пить и в спальне, уверенный, что чем больше бренди выпьет, тем лучше будет себя чувствовать. Потом он еще раз осмотрел дом и снова подумал, что с завтрашнего дня нужно будет оставлять кого-нибудь на ночь — слишком уж здесь одиноко.
«А впрочем,— подумал он, перекатывая свое жирное тело по коридорам,— неизвестно, к каким неприятностям это может привести. Если здесь поселится женщина, она будет подсматривать и подслушивать с утра до вечера и совать свой любопытный нос во все углы дома. Она может кое-что пронюхать».
Мысль о том, что она может услышать, заставила его подойти к погребу и прислушаться, стоя на верхней ступеньке ведущей туда лестницы. Ничего не услышав, он тихо спустился вниз. Наконец, собрав всю свою волю и смелость, мистер Килнер заставил себя зайти в прихожую гробницы мистера Клея. Некоторое время он стоял там, дрожа от страха в тишине своего погреба и-внимательно прислушиваясь. Он ничего не услышал, и это было неудивительно. Ни один звук не мог проникнуть сквозь толщу каменного пола, отделявшего его жертву от света, воздуха и свободы.
Обреченный мог стучать, рыдать и просить пощады сколько угодно — никто его никогда не услышит.Мистеру Килнеру пришло в голову, что, пока он находится здесь, можно кое-что переставить в погребе — на случай, если полиция нагрянет с обыском. Мистер Килнер принялся за работу. Он хотел уничтожить малейшие признаки того, что кто-то отодвигал плиту, и поставить на нее побольше ящиков и бочек. Ему казалось, что он сейчас утаптывает землю на могиле мистера Клея, хотя тот еще дышит в своем гробу. Но мистер Килнер заставил себя довести работу до конца, после чего поспешно вернулся в гостиную. Там он долго пил и отправился спать, унося с собой бутылку бренди.
Нет нужды говорить, что мистер Килнер провел ночь очень плохо. Он нарушил сразу несколько своих правил и теперь за это расплачивался.
Во-первых, он выпил не только гораздо больше, чем следовало, но и намного больше, чем когда-либо себе позволял. Во-вторых, он пропустил свой обычный обильный ужин. Это упущение, если вспомнить об огромном количестве выпитого бренди, было роковой ошибкой. В-третьих, он сегодня совершил преступления, каких никогда
не совершал и не думал совершать — его предыдущая жизнь была полна только мелких хитростей и злодейств. Сегодня он стал соучастником жестокого хладнокровного убийства, а потом посадил убийцу живым в могилу, где тот сейчас уже, наверное, наполовину свихнулся от страха и отчаяния. Даже для такого бессердечного человека, как мистер Килнер, эти мысли были малоприятным ночным развлечением. Он ворочался в кровати; пробовал зажигать свет; пробовал смотреть в темноту; пробовал ходить по комнате; пробовал читать. Но ничто не отвлекало его и не давало почувствовать себя спокойно. Нечего и говорить, что он то и дело прикладывался к бутылке бренди. Но спиртное впервые в жизни не помогло ему снять напряжение. К утру он забылся неглубоким тревожным сном, наполненным кошмарными видениями. Ему виделась ужасная темница — погреб или дыра в недрах земли — и огромные стаи голодных крыс, ждущих смерти одного человека и пожирающих тем временем труп другого. В синем полумраке могилы мистер Килнер видел глаза этих крыс — они горели мрачным свирепым огнем. Ему казалось что в этих глазах сверкает человеческая злоба. Потом сны изменились и он сам стал пленником. Крысы пробегали по его телу, чтобь узнать, не умер ли он, а он стряхивал их, дергаясь и извиваясь. Через некоторое время они снова тихо подкрадывались, а он знал, что скоро уже не сможет их отгонять, и душа его впала в отчаяние. Мистер Килнер встал очень рано, чувствуя себя совершенно разбитым. Он рассеянно бродил по коридорам, пока не пришла старуха, которая каждый день стелила его постель и прибирала в комнате. Она была глухой, как пень, и не слишком наблюдательной, и не заметила в облике мистера Килнера ничего странного — может быть потому, что вообще на него не смотрела. Но когда в семь часов пришел помощник мистера Килнера, Хеннесси, он сразу заметил неладное и спросил хозяина, что с ним стряслось.
— Мне очень плохо, Джим,— жалобно сказал мистер Килнер.— Я ужасно провел эту ночь — думал, что придется вызывать доктора. Боюсь, что вернулась моя старая хворь — болезнь сердца. Несколько лет назад я очень сильно переболел.
— Очень жаль,— посочувствовал Хеннесси, полируя медное украшение стойки.— Вам, наверно, нужно вызвать врача, сэр.
— Так я и сделаю, Джим, но немного попозже,— ответил мистер Килнер.— Я понимаю, что с этим шутить нельзя. Боюсь, Джим, что мне не подходит климат Дублина. С тех пор как я поселился в этом городе, я ни разу не чувствовал себя хорошо.
Хеннесси ответил, что людям разного склада подходит разный климат и что он сам, слава Богу, считает Дублин самым здоровым местом на земле.
— Но ты родился в Дублине, Джим,— вздохнул мистер Килнер.— Это совсем другое дело. Воздух родины хорош для каждого человека. Вот я родом из Мидленда и всегда чувствую себя там прекрасно. Воздух Мидленда для меня цел...— как ты говоришь? — целителен. Я думаю, что это относится ко всем людям. В родном воздухе, Джим, чувствуешь свежесть и сладость, какой нигде больше не
найдешь,— заключил мистер Килнер. Избыток бренди настроил его на сентиментальный лад.— Как бы мне хотелось вдохнуть сейчас этот воздух!
— Так отдохните немного на родине, сэр,— сказал Хеннесси.— Это будет вам очень полезно.
— Твой совет очень хорош, Джим,— слабо улыбнулся мистер Килнер.— Я хорошенько все обдумаю и решу, как поступить. Если уж заболело сердце, то это дело серьезное.
Мистер Килнер уже обдумывал, когда бы выкроить себе свободное время — хотя бы шестнадцать часов. Он сделает вид, что следует совету своего помощника, и использует это время наилучшим образом. Нужно убраться из Дублина как можно скорее, не возбуждая при этом ничьих подозрений. Мистер Килнер решил, что лучше всего это сделать сегодня же утром.
Два бокала виски с содовой, которые подействовали гораздо слабее, чем ему того хотелось, и завтрак, состоящий из сухого тоста с соленой рыбой и крепкого чая, заметно укрепили здоровье и разум мистера Килнера. Около десяти часов он сообщил Хеннесси, что собирается идти к врачу, и оставил заведение в полном распоряжении бармена. Но, едва мистер Килнер вышел на улицу, планы его изменились — он стал искать не врача, а агента, у которого когда-то купил дело покойного Фелима Ханрахана. Через десять минут он уже разговаривал с этим джентльменом с глазу на глаз.
— Я пришел к вам по делу,— сказал мистер Килнер.— Мне нужно, чтобы вы продали мое заведение — то, что прежде принадлежало Ханрахану. И как можно скорее. Я уже сыт по горло этим бизнесом.
Агент удивленно посмотрел на него.
— А почему? — спросил он.— Ведь вы владеете им всего десять или одиннадцать месяцев! Быстро же вы от него устали, мистер Килнер. Наверное, оказалось, что дело не такое прибыльное, как вы надеялись.
Мистер Килнер развел жирными руками.
— Нет, на это мне грех жаловаться,— сказал он.— Все идет достаточно хорошо, а прибыль сейчас даже выше, чем когда я купил заведение. Все дело в моем здоровье, сэр. Климат Дублина мне явно не подходит. Это хороший город, и в нем живут прекрасные люди. Я, как приезжий, вполне это оценил. Но здесь очень ухудшилось мое здоровье. У меня началась какая-то болезнь сердца и состояние все время ухудшается. И если я не хочу, чтобы мои кости в ближайшее время оказались на дублинском кладбище... Мистер Килнер запнулся, внезапно побледнев и обмякнув. Он
подумал о людях, чьи кости будут лежать в гораздо менее приятном месте, чем дублинское кладбище. Лицо его позеленело. Он явно находился в полуобморочном состоянии. Встревоженный агент вскочил на ноги.
— Вы заболели? — спросил он.— Вам нужна какая-то помощь? Мистер Килнер покачал головой и два раза судорожно глотнул слюну, чтобы восстановить дыхание и успокоиться.
— Нет, благодарю,— сказал он,— все уже прошло. Вот такие внезапные спазмы, сэр, меня и беспокоят. Я ведь вам уже говорил, сэр, мне не подходит климат Дублина. Поэтому я и хочу, чтобы вы нашли мне покупателя. Мне нужно, чтобы он заплатил наличными как можно быстрее.
Мистер Килнер вернулся в свое заведение и вяло проинформировал Хеннесси, что джентльмен, который его осматривал, пришел к очень неприятному заключению. Он должен будет продать свое дело и вернуться в Англию, в свое родное графство. Врач надеется, что родной воздух вернет ему нормальное здоровье.
На следующие две недели мистер Килнер совершенно изменил свой образ жизни. Каждый вечер после закрытия бара он не оставался в доме один, а запирал свое заведение и проводил ночь в расположенной неподалеку маленькой гостинице. Там его знали как любезного и спокойного человека, который выпивал перед сном пару стаканов, неважно себя чувствовал, завтракал очень легко и никому не причинял никаких хлопот. Он всегда приносил с собой в гостиницу небольшую сумку, а утром уносил ее обратно. Никто из гостиничного люда и подумать не мог, что по вечерам в сумке лежала полная бутылка виски, а утром — пустая. Мистер Килнер напивался в своем номере, когда все уже спали.
Можно сказать, что мистер Килнер находился в состоянии предельного ужаса и подавленности. Причиной был не страх из-за того, что полиция узнает о его преступлении, а предстоящий визит в могилу Клея, который был абсолютно необходим, чтобы завладеть бриллиантами. Мистер Килнер не сомневался относительно того, что он там обнаружит, и знал, что бриллианты будут для него хорошей наградой. Но он был человеком брезгливым и совершенно не переносил отвратительных зрелищ. Поэтому визит откладывался до тех пор, пока не закончились все приготовления к продаже дела, а потом — до последнего вечера перед отъездом в Англию.
Когда мистер Килнер наконец остался в доме один, он укрепил свой дух еще одной дозой бренди и только после этого почувствовал, что может приступить к своей миссии. Он долго колебался, но затем взял себя в руки. Пусть ему придется испытать ужас и отвращение — все равно необходимо взять бриллианты, ради которых он заложил свою душу.
Когда мистер Килнер шел в этот вечер в гостиницу, бриллианты лежали в его сумке рядом с припасенной на ночь бутылкой. Но в этот раз мистеру Килнеру хватило одного стакана бренди. Он спал крепко, как невинное дитя, и разум его получил наконец отдых.
Глава вторая
ДОМИК В АРКАДИИ
Мистер Килнер уехал из Дублина без всяких затруднений. Он не попал под подозрение, и никто не устанавливал за ним слежки. Правда, сержант Дэвидсон так и не напал на след молодого Бексен-
дейла, Ричард Клей, казалось, сквозь землю провалился, и бриллианты мисс Дрисколл исчезли вместе с ним. Но все это не имело никакого отношения к мистеру Килнеру. Впрочем, однажды сержант Дэвидсон высказал мистеру Килнеру претензию, но очень туманную и неопределенную. Они случайно встретились на улице, и сержант Дэвидсон заметил, что молодой Бексендейл явно воспользовался содержимым кассы мистера Килнера, чтобы скрыться от правосудия. Но никто и не думал связывать загадку бриллиантов с именем мистера Килнера. То, что молодой Бексендейл его обокрал, было несчастьем почтенного владельца бара, а не его виной. Мистер Килнер по секрету сообщил сержанту Дэвидсону, что он уезжает из Дублина, чтобы поправить здоровье. Он так жаловался на свою печальную судьбу — еще бы! Приходится бросать дело, которое только начало приносить большой доход. Сержант очень ему сочувствовал.
- Почему бы вам просто не отдохнуть подольше в каком-нибудь хорошем месте? И, когда все будет в порядке, вернуться сюда,— предложил сержант Дэвидсон,— вам нужно только на время уехать.
— Нет, сэр,— с грустью покачал головой мистер Килнер.— К большому сожалению, ничего из этого не выйдет. Климат Дублина, сэр, не подходит моему организму. Мне придется искать место с более здоровым климатом.
Потом мистер Килнер пожелал сержанту Дэвидсону, если он когда-нибудь сумеет поймать того молодого воришку, наставить его на путь истинный. Они с большой сердечностью пожали друг другу руки и пошли каждый своей дорогой. Поэтому, когда мистер Джозеф Килнер уезжал из столицы Ирландии, это ни у кого не вызвало подозрений. Да и сам он, сходя в Холихэде с почтового парохода, не боялся, что на берегу его ждет детектив.
Мистер Килнер с радостью думал, что он теперь свободный человек, который так хорошо вел свои дела, что может позволить себе насладиться отдыхом. «Теми или иными способами мне удалось сколотить кругленькую сумму»,— сказал себе мистер Килнер. Сюда вошла стоимость дела, за которое он получил несколько тысяч фунтов, и бриллиантов, относительно судьбы которых у Килнера уже появилось несколько отличных идей. Поэтому он считал, что уже можно отложить все дела и наслаждаться жизнью — той жизнью, которая ему нравилась. Килнер точно знал, какая жизнь ему нравилась.
Из Холихэда он поехал в Лландудно и, поселившись в лучшем отеле городка, предоставил своим усталым, издерганным нервам несколько недель отдыха. Он отказался от неумеренного употребления спиртного, постепенно уменьшив дозу до небольшого количества виски с содовой за едой и трех стаканчиков горячего грога на ночь. Килнер теперь строго соблюдал режим и спал очень хорошо. Днем он проводил больше времени на свежем воздухе. К концу месяца он стал совсем другим человеком, а когда прошло шесть недель, почувствовал себя совсем здоровым и бодрым. Свои тяжелые воспоминания он растворил в большой бочке спиртного и теперь топил эту бочку со всем ее содержимым в пучине забвения. Мистер Килнер сумел достичь того необычного состояния разума, когда человек может
поверить в реальность никогда не происходивших событий и, наоборот, считать совершенно невозможным то, что сам совершил. Если мистеру Килнеру случалось обнаружить, что в голову его робко стучится мысль о Дублине и происшедшей там трагедии, он без лишних церемоний отгонял ее и вздыхал, сожалея о том, что даже самым благонамеренным и воспитанным людям приходится заниматься неприятными вещами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29