Но если...
— Нет, нет,— перебила Лаура.— Все должно оставаться там... Все, все...
Он кивнул и снисходительно улыбнулся:
— Как я понимаю, вы уже считаете себя царицей этого подводного царства. А знаешь, Джованни, блестящая мысль! Иногда будем в группу туристов брать и Лауру. Это очень оживит экскурсию и придаст ей... известный колорит... Закажем для нее какой-нибудь экзотический водолазный костюм.
Джованни лишь неопределенно пожал плечами, не проявив особого восторга.
— Толпой под воду?! — с легким разочарованием проговорила Лаура, сразу представив себе, как напуган был бы важный золотой тунец, не посмели бы выплыть из своих укрытий радужные рыбки и отсиживался, зарывшись в песок, деловитый краб-отшельник.
— Ну хорошо, хорошо. Мы еще обо всем поговорим. А пока пройдемся по пляжу...
— ...Мимо шезлонга, где сидит незнакомка, некая белокурая маркиза,— досказал Джованни.
— И это!.. Но я хотел сказать: купим бутербродов, пива...
— И кока-колы,— подхватила Лаура.— Страшно хочется пить.
Агостино отнес акваланги и водолазные костюмы в комнату.
Лаура осталась в купальнике. Ей хотелось хорошенько загореть. Шли они вдоль кромки воды, оставляя в песке неглубокие следы, которые тут же слизывало море. Белоснежная яхта уже стояла возле узкого, выдававшегося в море причала, а ее пассажиры — мужчины, нарядно одетые женщины — пестрой гурьбой шли по пляжу к верандам и купальням, где можно было переодеться. — Смотри-ка! — кивнул Джованни в сторону пустовавшего шезлонга.
Но Агостино даже не повернул головы. Взгляд его был устремлен на туристов, сошедших с яхты. Позади всех, опираясь на руку сутуловатого мужчины с блестев-
шей на солнце лысиной, седыми кустистыми бровями и массивным подбородком шла «белокурая маркиза». Она оживленно болтала, всецело занятая своим спутником.
— Куда тебе с ним тягаться! — смеясь, воскликнул Джованни.
— Тише! Замолчи! Не смотри туда! — нахмурившись, проговорил Агостино и невесело добавил: — Мне действительно невозможно равняться с этим сухопутным кашалотом.
— Ты его знаешь?
— Потом! Я же сказал: не смотри,— свирепо повторил Агостино.— Потом...— и ринулся в воду.
Джованни и Лаура последовали за ним.
Потом, когда они вернулись в хижину и, весело болтая, закусывали, Джованни снова спросил о старике, с которым была так приветлива «маркиза», и снова получил странный, уклончивый ответ.
Лаура, напевая, принялась наводить порядок в хижине, а молодые люди вышли и устроились в тени сосенок.
Джованни спросил, намерен ли Агостино пригласить вновь прибывших туристов на подводную экскурсию. И тот ответил, что на этот случай у него есть человек, который, обслуживая приезжих, не преминет им рассказать о Лазурной бухте. Получив согласие ее посетить, он тут же примчится сюда.
— Но почему ты боишься этого неприятного старца? Кто он такой? — напрямик спросил Джованни.
Некоторое время Агостино колебался, Джованни продолжал вопросительно смотреть на него.
— Услышал и сразу забыл! Понял? — глухо проговорил Агостино.
— Надо ли предупреждать?! Кажется, не первый день меня знаешь!
— Это Родольфо, брат синьора Туллио, у которого вы были в гостях. И чего тебя туда занесло?!
— Кто же знал, что шефа зовут Туллио? — с досадой проговорил Джованни.— А видел я его действительно мельком, совершенно случайно. А что, этот РоДольфо...
с ним?..
Агостино довольно долго молчал, потом с явной неохотой пояснил:
— И с ним и не с ним... У него свои... дела.
— Значит, это тот, что воевал в Абиссинии,— припомнил Джованни,— нам. рассказал синьор Антонио. Потом Родольфо очень возвысился. Муссолини лично вручил ему награду. Но что тут такого? Почему столько тумана?
Агостино молчал.
— Послушай, до сих пор между нами секретов не было. Ты перестал мне доверять? — укоризненно произнес Джованни.—Договаривай!..
Но Агостино все не решался ответить.
— Пойду посмотрю, что делает Лаура,— хмуро произнес Джованни и хотел подняться, как бы подчеркивая: говорить им не о чем.
Но Агостино удержал его руку, заставил снова сесть.
— Хорошо. Я скажу, что знаю. Но ты ничего не слышал!
— Еще десять раз это повтори,— с досадой бросил Джованни.
— Родольфо был в правительстве Соло. И потом принципиально не снимал черной рубашки. И... не снимает.— Агостино закончил почти шепотом; — Не последним человек в руководстве..; Так что с кем и какие у него связи — тебе объяснять не надо.
— Не надо,— машинально повторил Джованни. Кое-какие темные дела неофашистов были ему известны.— Так это ты с ним?..
— Нет, нет... С ним — нет!.. Для нас это не имеет значения. Главное — о тебе я уже договорился. Дело улажена...
Джованни хотел спросить: «Так быстро?» — но не стал прерывать друга. Может, к лучшему, что улажено, по крайней мере, красавчик Ливио не будет ходить по дворам, подмигивать Стелле.
— Нашими непосредственными делами Родольфо и Туллио не занимаются. Для этого имеются другие. Ну что ты уставился?! Уже забыл, под кем ходил?
— Нет, не забыл,— медленно, стараясь подавить волнение, проговорил Джованни.
Из хижины появилась Лаура и стала деловито вытряхивать снятый с тахты тигровый плед. Бросив взгляд в сторону беседовавших друзей, она снова скрылась в комнате.
— Тем лучше,— буркнул Агостино,
Они долго молчали, занятые своими мыслями. Первым заговорил Джованни:
— Значит, наша новая работа связана...— Он недоговорил, в упор глядя на Агостино.
— А ты думал?! — резко бросил тот. — Кто ж это так, за здорово живешь, отдал бы мне бухточку? Развлекай, развлекайся, живи в свое удовольствие!.. Ты что, с неба свалился?
— И если я буду с тобой работать...
— Я могу положиться только на тебя, на друга, с которым не раз попадал к черту в зубы. Одному не справиться, случается, одновременно надо быть в двух . местах! Туристы приезжают порой неожиданно, как сегодня. И те тоже не всегда точны. Обстоятельства... всякие. Один будет здесь, другой... там.
— И море? На этот раз-морем?
— Надежнее. Рыбачий баркасик, Иногда попросту шлюпка... О подробностях поговорим потом...
И снова воцарилось тягостное молчание.
— Что-то не по тебе? — настороженно спросил Агостино.
— Дело в том, что я... дал себе слово с этим покончить.
Агостино горько усмехнулся.
— Как будто от нас это зависит?! Нас знают, нам доверяют... там.— Он кивнул куда-то в сторону.— Это тоже надо ценить! Я думал, все ясно и ты только из-за Лауры прикидываешься...
Джованни молча покачал головой. Нет, он не притворялся, хотя в глубине души подозревал: Агостино не случайно и сам так уютно обосновался и именно его решил пристроить,— но намеренно не хотел над этим задумываться. К тому же Лаура в таком восторге от Лазурной бухты. Вот и хотелось верить, вопреки здравому смыслу: наконец-то честная, красивая работа...
А выходит — если все додумать До конца — «дело улажено» было еще до того, как он, Джованни, явился сегодня со своим «да»... Все предельно ясно. Тут уж ничего не поделаешь, но, в конце концов, если мир так подло устроен, надо приноравливаться, чтобы выжить. Он не Марко, которого всякие мудрствования вон до чего довели. Даже поговаривали, будто парень был прежде замешан в каких-то грязненьких акциях...
— Так-то, каро мио, у нас выбора нет. Раздумывать можно, имея кругленькую сумму в банке,— уже мягче продолжал Агостино.— Куда нам, меченым, деваться?! Все равно найдут. А малодушие дорого обходится.
— Я не об этом,— солгал Джованни. Похоже, что друг прочел его мысли. Ведь и в самом деле в голове мелькнуло: уехать, затеряться...
Но как странно получилось с этими братьями. Сунулся совершенно случайно в их логово. Вероятно, синьору Туллио и удалось разбогатеть с помощью Родольфо, раз тот при фашистах занимал какой-то там важный пост. А синьор Антонио и понятия не имел, куда и к кому отправил он свою дочь и его, Джованни. Старик отстал от жизни в лучшем случае на два-три десятилетия.
Однако Агостино прав: раздумывать нечего. Он уже раз попробовал оторваться от своих шефов и едва не поплатился жизнью...
— Пожалуй, нам пора собираться домой,— сказала Лаура. Она вышла из хижины уже одетая и остановилась перед друзьями, весело глядя на них.— Все еще не наговорились? Надеюсь, у вас еще будет время.
— Под водой не очень-то...— вскочив, блеснул своими зеленоватыми глазами Агостино и взял девушку под руку, напевая: — «Бэлла, бэлла донна, донна дорогая, приходи, я жду тебя в таверне «Двери рая»...»
— «Пахнет там прибоем, морем и травою...» — негромко подхватила Лаура, высвобождая руку.
-— «Старого вина нальет хозяин нам с тобою»,— заключил Джованни, став между ними.
Они шли все вместе до автобуса, обсуждая события сегодняшнего дня.
— Мне даже не верится, что я смогу часто уходить с вами в подводное царство! — мечтательно говорила Лаура.
— Ты должен быть счастлив, Джованни, что работа нравится не только тебе, но и невесте по вкусу.— Агостино остановился. Ему нужно было еще зайти в отель.— Так завтра я тебя жду. Приходи пораньше.
— Нет, нет, завтра я не смогу,— запротестовал Джованни.— Два дня ты мне должен дать на устройство личных дел.
Агостино, сдвинув свои узкие темные брови, что-то подсчитывал.
— Так... ладно, сойдется, свяжется,— пробормотал он про себя и уже громко добавил: — Согласен. Но через два дня — без опозданий!
Домой им идти не хотелось. А родители Джованни уехали в Неаполь к старшей дочери, и он предложил погулять по городу.
Лаура охотно согласилась. Все как будто устроилось с Лазурной бухтой, но не только, работа интересовала девушку. Она чувствовала, что жених заговорит о другом, и не ошиблась. .
— Знаешь, где я был сегодня, перед тем как зайти за тобой? — с таинственным видом спросил он.
— Нет, не знаю.
— И не догадываешься? — Джованни был явно смущен, хоть и старался скрыть это.
Лаура вопросительно смотрела на него.
— Я заходил в мэрию...— И он сказал, что после переговоров и его просьб — он, мол, всего на несколько дней получил отпуск — завтра утром, если Лаура не против, они... станут мужем и женой. О том, что переговоры не обошлись без соответствующей благодарности, Джованни умолчал.— Ты не сердишься, Лаура, за то, что я с утра туда побежал?
Она прижала к себе его руку и прошептала:-
— Неужели завтра?
— А зачем тянуть?! Давай заглянем в магазин и вы-берем платье. Красивое белое платье.
Лаура кивнула. Насчет платья она согласна, но сначала ей бы хотелось зайти в собор святого Петра. Ведь это совсем недалеко.
Джованни ее слова истолковал по-своему:
— Свадьбу настоящую мы устроим. Вот вернутся мои из Неаполя, и уже тогда... гостей позовем...
Лаура кивнула.
Они приблизились к двойной колоннаде, полукольцами охватившей огромную площадь перед собором.
— Наверное, и тебе в детстве показывали, что если стать в центр площади, то второй ряд колонн не виден,— сказала Лаура.— Всякий раз, когда я сюда прихожу, смотрю и удивляюсь этому чуду.
— Я тоже... Подумай, какой точный расчет,— ответил Джованни, взяв Лауру под руку.
На площади припарковались сотни автомобилей и автобусов, и все же было просторно.
Лаура подумала, что сколько раз ни приходили бы сюда, всегда казалось, будто на фронтоне базилики появились какие-то новые фрески. Наверно, просто не может человеческий глаз охватить и запечатлеть все великолепие, все богатство орнаментов, колонн, портиков, статуй, венчающих верхнюю часть базилики.
Медленно, почти торжественно поднимались по широченным ступеням в храм. Всякий раз, когда в него входила Лаура, она останавливалась, так потрясало его величие, и девушка чувствовала себя крохотной песчинкой среди этого пышного блеска. Купол, казалось, был выше самого неба, словно там, вверху, за ним ничего уже не могло быть. Ничего выше и ярче прекрасной росписи. Не верилось — не боги, а человек создал все это для богов, приравняв себя этим к богам.
Джованни купил две толстые свечи, увитые золотой фольгой, и одну из них протянул Лауре. Свою он зажег и поставил в первый же канделябр алтаря, который поддерживали могучие волоченые колонны, покрытые снизу и вверху фресками. С внутренней стороны шатра в ореоле золотых лучей парила белая птица.
— Вот где появился первый символ мира,— с серьезным видом шепнул Джованни.
Но Лаура не расположена была к шуткам. Свою свечу она хотела поставить в канделябр возле скульптуры «Ла пьета». Мать, юная и прекрасная, держала на коленях снятого с креста сына.
Лаура верила, что во всем поможет святая мадонна. Вернула ей Джованни, потому что перед сном заканчивала молитву мольбой, чтоб был жив, здоров ее любимый, чтоб вернулся к ней.
— О, благодарю, благодарю тебя, мадонна,— шептала Лаура, опустившись на колени.— Пошли нам счастье, пусть все будут здоровы, и Тони, и... бедная Корина. Пусть она избавится от страшного порока, растит свою малышку. Пусть все-все, кто живет рядом, узнают хоть немного радости. Счастье — еще не счастье, если только тебе и твоему любимому улыбнулась судьба.
Джованни отошел — пусть Лаура побудет одна-и остановился перед огромной статуей Моисея, любуясь мощными плечами, величественным поворотом головы. Руки его с сильными, узловатыми, как у Элио, пальцами
были руками труженика, а не святого. Разорванная цепь отброшена в нишу. Ни покорности, ни смирения во взгляде — лишь гордость, даже угроза в открытом лице. Вот бы с годами стать таким же сильным, независимым... И тут Джованни спохватился. О чем только он думает в соборе?! Но не станешь же молиться, просить, чтоб все у них с Агостино сходило гладко и благополучно?! За то, что он совершил, вероятно, довольно двух свечей. Ну, а за будущие грехи будет другой расчет. К тому же не он придумал жизнь, что петляет, как тропинка в горах, с которой никак не выбраться на широкую и ровную
дорогу.
Однако пора идти, а то закроют магазины. Утром невеста должна быть в белом подвенечном платье. Вот и с ней, с Лаурой, разве он нечестно поступил? Молчание в эти годы было вынужденным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23