– Может, не так уж и нужна.
– А еще может быть, что вы не хотите узнать, как умер ваш партнер.
Следует отдать ему должное, парень знает, куда нажать.
– Хорошо, хорошо, – соглашаюсь я. – Будь по-вашему. Как я узнаю, что это вы…
Но он уже был таков. А через десять минут и я тоже.
В любом крупном городе найдется тысяча способов раздобыть нелегальное облачение, а в Нью-Йорке их по меньшей мере в двадцать раз больше. Несмотря на то что агенты Совета постоянно обшаривают ткацкий район в поисках противозаконных одеяний, здесь, вкупе с оптовыми магазинами электроники, а также порнолавками вокруг Таймс-Сквер, процветает хорошо налаженное производство недозволенных аксессуаров. Если знаешь нужного дина, в любое время дня и ночи можно зайти в подсобку оружейного магазина или в прачечную и разжиться новыми волосами, новыми бедрами или новым пивным брюхом, если в голову придет такая блажь. К сожалению, я не знаю нужного дина. Но чувствую, что его вполне может знать Гленда.
– Ты знаешь, который сейчас долбаный час? – спрашивает она, увидев меня на своем коврике у двери.
– Десять тридцать.
– Утра?
– Утра.
– Вот дерьмо. Долгая была ночка. После того как мы расстались, я разбомбила еще несколько баров. Слушай, я выпила целый гребаный чайник этого травяного отвара, просто неземного, черт бы его побрал, а еще…
– Мне нужна твоя помощь, – перебиваю я. Отличная девчонка, но если у тебя к ней срочное дело, надо как можно раньше остановить этот словесный поток. Я быстро обрисовываю ситуацию: необходимо новое облачение, немедленно, по-тихому.
– Черт, да ты не по адресу, Винсент, я совсем не та…
– Та самая, крошка. Все остальные в Нью-Йорке либо смерти моей желают, либо намерены вышвырнуть меня из города. Или то и другое.
Она водит языком по зубам и внутренним сторонам щек, обдумывая мою просьбу.
– Знаю я одного парня…
– Отлично! Давай мне его…
– Но он Анки, – тут же предупреждает Гленда. – Я же знаю, как ты относишься к этим гребаным Анки.
– Сейчас я готов купить облачение даже у Компи.
Гленда издает язвительный смешок:
– У него партнер Компи.
– Шутишь.
– Серьезно.
Время к одиннадцати. Выбора у меня нет.
– Буду держать язык за зубами. Пойдем.
Анкилозавры – это торговцы подержанными автомобилями мира динозавров. На самом деле, в мире млекопитающих они тоже торгуют подержанными автомобилями – в Калифорнии практически каждая меняющая владельца тачка проходит через руки кого-то из немногих Анки, переживших Великие Ливни и наглядно олицетворяющих опасность родственного спаривания. Еще они валяют дурака с недвижимостью, занимаются театральным менеджментом, поставили на широкую ногу производство оружия, а на худой конец могут втюхать тебе и Бруклинский мост. Если имеешь дело с Анки, держи ноздри востро: говорят они бойко, но ложь сочится через поры.
– Его зовут Мэнни, – сообщает Гленда, когда мы заворачиваем за угол. Мы недалеко от перекрестка Парк-авеню и Пятьдесят шестой, и я не понимаю, зачем она притащила меня в этот фешенебельный район.
– Разве это подходящее место для нашего дела?
– Видишь напротив художественную галерею?
– Нам туда?
– Вот именно. Я познакомилась с Мэнни, когда мы следили за соседним магазином кожи. За то, что мы купили у него пару вещиц, он дал нам воспользоваться задней комнатой, чтобы протянуть несколько проводков. Баш на баш, обычное дело с Анки; им не дано понять значение слова одолжение.
– Ты купила у него произведения искусства?
– Не-а, – смеется Гленда. – Я купила у него новый комплект губ. Пухлых – подделку под «Риту Хейворт № 242» от Нанджутсу. Искусство никто не покупает, это просто витрина. Черт, видел ты, чтобы кто-то что-то покупал в галереях?
– Никогда не был ни в одной.
– Ладно, я тоже – до этой. Дело там совсем не в гребаном искусстве – может, заходят иногда долбаные млекопитающие приобрести пару литографий для гостиной, но… – Мы подходим ко входу в заведение Мэнни, со вкусом оформленный салон с витриной от пола до потолка. Сквозь нагромождение ярко размалеванных скульптур я различаю продавца, разговаривающего с двумя покупателями. Гленда открывает передо мной дверь.
– Сейчас увидишь, что я имею в виду.
Ужасная катастрофа автоцистерны, под завязку заполненной красками, – вот все, что я смог представить себе, очутившись в галерее. Ярко-красные, кричаще-желтые и ядовито-синие плакаты, холсты, скульптуры, мозаики, слегка разбавленные для полноты ощущений неоновой зеленью. Просто ослепительно.
Гленда коротко машет продавцу – я так понимаю, что это Мэнни, – и он вежливо извиняется перед двумя покупателями, застрявшими у кассы. Пока он идет к нам с распростертыми объятиями и крокодильей улыбкой, растянувшей губы в подобие двух слипшихся пиявок, я уже чувствую слизь, что источают его поры. Более того, я обоняю его, и сквозь типичный алюминиевый запах Анки явно проступает аромат вазелина.
– Мисс Гленда! – с деланной радостью восклицает он. – Какое неслыханное счастье увидеть вас сегодня! – Мне кажется, он сильно преувеличивает свой акцент, однако воздержусь от оскорбительных комментариев, пока не узнаю парня чуть ближе.
– Мы были тут но соседству, так что я решила заскочить и показать моему другу Винсенту вашу замечательную галерею.
– Винсент? – Он обхватывает мою руку обеими своими. – Это правда? Ви-и-инсе-е-ент?
– Именно так. – Я заставляю себя улыбнуться.
– Мы бы хотели поговорить о некоторых из тех репродукций, – понизив голос, сообщает Гленда.
Бровь поднимается, глаз чуть заметно подмигивает, и Мэнни возвращается к своим покупателям:
– Может быть, на следующей неделе у меня появится то, что вам нужно. Мэнни позвонит вам.
Парочка – человечья – понимает, что их вежливо выставляют, и покидает галерею. Мэнни запирает за ними дверь и переворачивает лицом к улице табличку «ЗАКРЫТО НА ОБЕД». Затем возвращается и говорит, заметно смягчив акцент:
– Млекопитающие. Им нужен Кандинский. Что я там знаю из Кандинского?
Следует отвечать? Мы с Глендой предпочитаем сочувственно покачать головами. Я украдкой гляжу на часы, Мэнни украдкой глядит на меня.
– Торопитесь, так? Пойдем, пойдем, вон туда, в подсобку.
Мы проходим в заднюю часть галереи, пробираемся между ящиками с живописью и литографиями, коробками с абстрактными скульптурами. Мэнни ведет нас к двери туалета с табличкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА», не прекращая всю дорогу болтать:
– …и когда поступила новая партия латекса, я сказал рабочим, что мы должны немедленно внедрить его в производство, поскольку Мэнни делает лучшие облачения, лучше, чем компании, гораздо лучше, чем Накитара, к примеру, который даже не использует биополимеры млекопитающих – вы не знали? – и применяет коровий материал. Коровы, кажется, тоже млекопитающие, но у Мэнни идет в работу только настоящий млекопитающий продукт, если вы понимаете, что я имею в виду, и потому у Мэнни вы найдете самый лучший товар… – И так далее, и тому подобное.
Из туалета ведет следующая дверь, потом еще одна, и еще одна, и еще, так что вскоре мы преодолеваем целый лабиринт комнат, причем на каждой висит своя особенная табличка: «КЛАДОВАЯ», «ОСТАТКИ», «ЧИСТЫЕ ХОЛСТЫ», «НЕ ОТКРЫВАТЬ. ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ: КИСЛОТА».
Когда Мэнни открывает эту последнюю дверь, я инстинктивно шарахаюсь, ожидая получить в физиономию залп химикалий, но ничуть не бывало: Мэнни спокойно переступает порог небольшого склада, под завязку забитого пустыми человечьими оболочками всех размеров, цветов и форм. Вдоль стен выстроены в ряд специальные вешалки – пенополистироловые манекены, вырезанные по фигуре млекопитающих, – и на каждой натянута жалкая пародия на человеческое тело. Воздух наполнен электрическим жужжанием.
На полу дюжина работников в поте лица корпит над швейными машинами и утюгами, аккуратно вшивая кнопки, молнии и затворы, являющиеся неотъемлемой частью любого хорошего облачения. Жара здесь невыносимая, и я начинаю жалеть динозавров, вынужденных работать в подобных условиях. Я еще помню истории о тех далеких временах, когда не было для нас ничего лучше жары и сырости – мы просто расцветали в них, просыпались утром и вкушали сладкий парной воздух, каждая частица которого истекает сочной влагой, – но теперь, спустя все эти долгие спокойные прохладные и хорошо проветриваемые годы, я готов поспорить, что любой из нас скорее предпочтет поселиться в Антарктиде, нежели, скажем, в Майами-бич. Правда, мне по вкусу королевские пингвины, так что здесь я небеспристрастен.
– Не обращайте на них внимания, – говорит Мэнни, явно читая мои мысли. – Они довольны этой работой. – И в подтверждение своих слов восклицает: – Работники, вы счастливы работать на Мэнни?
Все они, как один, одурманенно-монотонно откликаются:
– Да, Мэнни.
Похоже, у этого Анки счет в торговле дешевым базиликом идет на тонны.
– Итак, мистер Винсент, что бы вы хотели сегодня? – Мэнни ведет нас с Глендой к ряду облачений у противоположной стены. – Мы специализируемся на аксессуарах ручной работы для торса. Возможно, новые бицепсы…
– Мне нужно полное облачение.
– Полное облачение, неужели? Это очень дорогая вещь. Здесь, у Мэнни, только самые лучшие мастера…
– Хватит, Мэнни. Цена значения не имеет. – У меня при себе кредитная карта «ТруТел». – Если вы мне выпишете счет на какое-нибудь произведение искусства.
Сейчас Мэнни улыбается вполне искренне; видно, любит, когда покупатели сразу берут быка за рога.
– Разумеется, мистер Винсент. Именно так мы и поступим.
Следующие двадцать минут мы роемся в рядах облачений, каждое из которых имеет свои преимущества и недостатки по части функциональности и эстетики. Гленда выступает в роли моего личного советника и критика, отметая дрянной дизайн и некачественный пошив. Честно говоря, облачения Мэнни сделаны просто великолепно, и я выражаю удивление, почему он не выходит на легальный рынок.
– Подождите, пока не увидите счет, – ухмыляется он в ответ.
В конце концов мы останавливаемся на облачении дородного мужчины средних лет с выпирающим брюхом и слегка кривыми ногами, копии модели Накитара «Мистер Иохансен № 419». Рост около ста семидесяти двух при восьмидесяти килограммах веса вполне соответствует возрасту и полу, в общем, именно то, что нам нужно. Но у костюма на пенополистироловом манекене вместо лица бесцветная оболочка, лишенная волос и отличительных признаков. За сорок пять минут, прежде чем я напялю этот костюм и потопаю в Центральный парк, из него нужно слепить подобие человека.
– Мария просто гений по части волос, – говорит Мэнни. Мы стоим рядом со старой высохшей дамой Аллозавром, дряблая кожа ее облачения усеяна морщинами и просвисает. Мэнни явно не снабжает работников бесплатными облачениями. – Она мастерит волосы уже… сколько ж лет прошло?
Мария бормочет что-то непонятное. Я уверен, что и сам Мэнни ничего не понял.
– Слышали? – восклицает он. – Много, много лет.
Мы выбираем светлый рыжеватый образец с сединой на висках – «придает аристократизма, правда?» – и, чтобы сэкономить драгоценные минуты, минимум растительности на теле. Я собираюсь использовать облачение всего один раз, а во время встречи с коронером мне вряд ли понадобится раздеться.
Появляется Тревор, «гений» по части особых примет, и мы разживаемся родимыми пятнами на лицо и блекло-синей армейской татуировкой на предплечье. Фрэнк, «гений» по части оттенков человеческой кожи, проходится по облачению оливковым спреем, добиваясь чего-то среднего между загаром и естественной смуглостью. Мария, которая оказывается «гением» по части не только волос, но и глаз, прописывает голубые контактные линзы, дабы скрыть естественную зелень моей радужки.
Пока Гленда и Мэнни помогают мне снять повседневный костюм и уложить его в отличную кожаную дорожную сумку – «подарок моему дорогому другу мистеру Винсенту», – остальные специалисты добавляют последние штрихи к моему новому облачению. Родинку сюда, морщинку туда. Все в спешке, но на час-полтора сгодится.
Я натягиваю облачение, словно удобную пижаму. Меня уверяют, что подкладка сделана из шелковых полимеров, что весьма облегчает процедуру. Прежде чем надеть чужую кожу, я представляю себе, как непривычно будет глядеть сквозь новые глазницы, осязать новыми перчатками. Однако все оказывается вполне соизмеримым со старой оболочкой: человек есть человек. Ко мне подкатывают зеркало, и теперь, когда я взмахиваю рукой, в ответ мне машет упитанный малый средних лет. Когда я ухмыляюсь, упитанный малый средних лет выпячивает второй подбородок. Я начинаю пританцовывать и путаюсь в собственных ногах. Превосходно.
– Вам нравится? – спрашивает Мэнни, когда все встает на свои места.
– Отличная работа. – Я протягиваю дебетную карту «ТруТел», чуть задержав взгляд на счете – еще один взгляд убил бы меня наповал, – и Мэнни нетерпеливо снимает затребованную сумму.
– Мистер Винсент, вы хороший покупатель. Мы всегда будем рады вас видеть.
Мэнни целует нам руки, щеки и ведет нас лабиринтом комнат в картинную галерею. Вся процедура заняла не более тридцати минут.
– Хочешь, чтобы я пошла с тобой? – спрашивает Гленда, когда мы уже стоим в дверях.
– Сольная партия. Не хочу пугать парня, он и так дрожит как заяц.
– Может, мне проследить издалека…
– Все в порядке, Глен. Иди на работу.
Выйдя от Мэнни, я улавливаю знакомый запах и кручусь, как волчок, в надежде установить источник. Однако вокруг столько пешеходов, многие из которых обладают своим собственным специфическим запахом, что это оказывается практически невозможным. В заведение Мэнни уверенно направляется какой-то молодой человек; возможно, запах исходит именно от него. Однако лицо его мне незнакомо, и нет времени беспокоиться по этому поводу.
Мне нужно узнать дорогу.
– Центральный парк…
– На севере, – отзывается Гленда. – Зоопарк примерно на полпути к восточной стороне. Держись все время вправо, не проскочишь.
– Тьфу, чуть не забыл, – возвращаюсь я к Гленде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40