Фелльнер явно отполировал вещицу. Он знал, как его заказчик любит лично ухаживать за каждой ценностью, это давало больше возможности скрыть приобретения от посторонних глаз.
Фелльнер с каменным лицом цвета цемента был похож на худого ястреба. На нем были очки в проволочной оправе, окаймляющие тонкой полоской металла подозрительные глаза. Конечно, часто думал Кнолль, в этих глазах когда-то пылал священный блеск идеализма. Теперь они поблекли, как у человека, разменявшего восьмой десяток, который построил империю на журналах, газетах, телевидении и радио, но потерял интерес к зарабатыванию денег, перейдя отметку в миллиард долларов. Его любящая состязаться натура направила свою энергию на другие, более закрытые и рискованные предприятия. Предприятия, в которых люди с множеством денег и железными нервами могли достигнуть бескрайних высот.
Фелльнер выхватил выпуск «Интернэшнл дейли ньюс» из кармана пиджака и махнул им в сторону Кнолля:
– Ты скажешь мне, зачем это было нужно? – Его голос был хриплым от бесчисленного множества выкуренных сигарет.
Кристиан знал, что эта газета была в корпоративной собственности Фелльнера и что компьютер в другом кабинете был ежедневно перегружен новостями со всего света. Смерть богатого итальянского промышленника, безусловно, была достаточно значительным событием, чтобы привлечь внимание старика. Внизу первой страницы была статья:
«Пьетро Капрони, пятидесятивосьмилетний основатель «Дью Мори индастриз», был найден вчера в своем поместье на севере Италии со смертельной раной в груди. Там же была найдена заколотая Кармела Терза, 27 лет, жительница Венеции. Опознание было произведено на месте преступления. Полиция нашла следы взлома двери на первом этаже, но пока не обнаружила, чтобы на вилле что-либо пропало. Капрони вышел в отставку в «Дью Мори», конгломерате, который он превратил в один из крупнейших итальянских производителей шерсти и керамики. Он продолжал вести деятельность как главный акционер и консультант, с его смертью компания осиротела».
Фелльнер прервал его чтение:
– Мы уже обсуждали это раньше. Тебя предупреждали, чтобы ты проявлял свои дурные наклонности в свободное от работы время.
– Это было необходимо, господин Фелльнер.
– Убийство никогда не бывает необходимым, если делать работу правильно.
Кнолль взглянул на Монику, которая наблюдала за ними, явно забавляясь.
– Синьор Капрони прервал мой визит. Он меня ждал. У него появились подозрения после моего первого посещения, которое я совершил, если вы помните, по вашему настоянию.
Фелльнер, кажется, сразу понял намек. Лицо старика смягчилось. Кристиан хорошо знал своего работодателя.
– Синьор Капрони не хотел расставаться со спичечницей добровольно. Я просто повиновался вашему приказу, заключив, что вы хотели эту вещицу любой ценой. Единственной альтернативой было уйти без нее и навлечь на себя риск разоблачения.
– Капрони не предоставил тебе возможности уйти? В конце концов, он не мог позвонить в полицию.
Он решил не лгать.
– Синьор действительно хотел застрелить меня. Он был вооружен.
Фелльнер сказал:
– В газете об этом не упоминается.
– Нельзя доверять свидетельствам прессы, – ответил Кнолль с улыбкой.
– А что насчет той шлюхи? – спросила Моника. – Она тоже была вооружена?
Он повернулся к ней:
– Я и не знал, что ты питаешь такую симпатию к этим женщинам. Я уверен, она понимала, на какой риск идет, когда согласилась связаться с таким человеком, как Капрони.
Моника подошла ближе.
– Ты переспал с ней?
– Конечно.
Огонь вспыхнул в ее глазах. Но она ничего не сказала. Видеть ее ревность было почти так же забавно, как и странно. Фелльнер нарушил молчание, сказав, как всегда, примирительно:
– Кристиан, ты вернул спичечницу. Я ценю это. Но убийство ничего не дает, только привлекает ненужное внимание. Это последнее, чего мы хотели бы. Что, если твое семя проверят на ДНК?
– Не было никакого семени, кроме семени синьора. Мое было у нее в желудке.
– А отпечатки пальцев?
– Я был в перчатках.
– Я понимаю, что ты осторожен. Благодарю. Но я старик, который просто хочет передать то, что накопил, своей дочери. Я не желаю видеть никого из нас в тюрьме. Я ясно выражаюсь?
Фелльнер говорил раздраженно. Они уже обсуждали это раньше, и Кнолль искренне не хотел разочаровывать его. Его работодатель хорошо к нему относился, щедро делился богатством, которое они старательно собирали. Во многих смыслах он был для него даже в большей степени отцом, чем Якоб Кнолль. Хотя Моника была совсем не похожа на сестру.
Кристиан заметил блеск ее глаз. Разговоры о сексе и смерти, безусловно, были возбуждающими. Скорее всего, она придет в его комнату позже.
– Что ты узнал в Санкт-Петербурге? – наконец спросил Фелльнер.
Кнолль доложил о найденных им упоминаниях о Янтарной комнате, затем показал листки, которые он выкрал из архива.
– Интересно, что русские до сих пор наводят справки о Янтарной комнате. Хотя этот Петр Борисов, Ухо, – это новое имя.
– Ухо? – спросил Фелльнер на чистейшем русском. – Странное прозвище…
Кнолль кивнул:
– Я думаю, что стоит съездить в Атланту. Возможно, Ухо еще жив. Он может знать, где Макаров. Он был единственным, кого я не нашел пять лет назад.
– Я думаю, что ссылка на Лоринга – это тоже подтверждение, – сказал Фелльнер. – Ты уже дважды нашел его имя в документах. Русские явно интересовались, чем он занимался.
Кнолль был в курсе. Семья Лоринга господствовала на рынке стали и оружия Восточной Европы. Эрнст Лоринг был главным конкурентом Фелльнера в создании коллекции предметов искусства. Он был чехом, сыном Иосифа Лоринга, и в юности получил прекрасное образование. Как и Пьетро Капрони – человек, привыкший идти своим путем.
– Иосиф был решительным человеком. Эрнст, к сожалению, не унаследовал характера своего отца. Я бы хотел знать подробности о его делах, – сказал его работодатель. – Кое-что мне всегда в нем было неприятно – эта раздражающая сердечность, на которую, он думает, я отвечу взаимностью. – Фелльнер повернулся к дочери: – Что скажешь, liebling? Ехать Кристиану в Америку?
Лицо Моники стало жестким. В такие моменты она была очень похожа на своего отца. Непроницаемая. Сдержанная. Загадочная. Конечно, спустя годы он будет гордиться ею.
– Я хочу Янтарную комнату.
– И я хочу ее для тебя, liebling. Я искал сорок лет. Но ничего. Совсем ничего. Я никогда не понимал, как тонны янтаря могут просто исчезнуть.
Фелльнер повернулся к Кноллю:
– Поезжай в Атланту, Кристиан. Найди Петра Борисова, этого Ухо. Узнай, что ему известно.
– Вы понимаете, что если Борисов мертв, то у нас больше нет зацепок. Я проверил хранилища в России. Только архив в Санкт-Петербурге дал какую-то письменную информацию.
Фелльнер кивнул.
– Служащему в Санкт-Петербурге явно кто-то платит. Он опять был очень любопытен. Поэтому я и припрятал листочки, – продолжал Кнолль.
– Это было мудро. Я уверен, что Лоринг и я не единственные, кто интересуется Янтарной комнатой. Какая это будет находка, Кристиан! Даже почти хочется рассказать об этом миру.
– Почти. Но российское правительство захочет ее вернуть, и если она будет найдена здесь, то немцы ее обязательно конфискуют. Это будет прекрасной сделкой для обмена на сокровища, которые русские увезли отсюда.
– Поэтому мы должны найти ее, – сказал Фелльнер.
Кнолль опустил глаза.
– Да, это будет здорово. Не говоря уже о том вознаграждении, которое вы мне обещали.
Старик хихикнул:
– Совершенно верно, Кристиан. Я не забыл.
– Вознаграждение, отец?
– Десять миллионов евро. Я давно обещал.
– И я его выплачу, – заявила Моника.
Да уж, черт побери, подумал Кнолль.
Фелльнер отошел от витрины.
– Эрнст Лоринг, конечно, ищет Янтарную комнату. Он запросто может быть благодетелем того бюрократа в Санкт-Петербурге. Если это так, он знает о Борисове. Давай не будем с этим медлить, Кристиан. Тебе надо быть на шаг впереди.
– Я так и сделаю.
– Ты справишься с Сюзанной? – насмешливо спросил старик с озорной улыбкой на худом лице. – Она будет агрессивна.
Кнолль заметил, что Моника разозлилась при этом замечании. Сюзанна Данцер работала на Эрнста Лоринга. Высокообразованная и обладающая всеми навыками эквизитора, которые при необходимости могли быть смертельными, только два месяца назад она состязалась с ним в Юго-Западной Франции в поисках двух русских венчальных корон девятнадцатого века, украшенных драгоценными камнями. Еще один прекрасный трофей, десятилетиями скрываемый похитителями. Данцер выиграла эту гонку, найдя сокровища у одной старухи в Пиренеях около испанской границы. Муж этой старухи добыл их из рук нацистского приспешника после войны. Данцер была упорна и непреклонна в добывании этого приза – черта, которой он очень восхищался.
– Я другого от нее не жду, – ответил он.
Фелльнер протянул руку:
– Удачной охоты, Кристиан.
Кнолль пожал ему руку в ответ, затем повернулся к выходу, направляясь к дальней стене. Каменная стена разошлась, образовав прямоугольное отверстие, когда книжный стеллаж с другой стороны вновь повернулся.
– И держи меня в курсе, – потребовала Моника.
ГЛАВА XI
Вудсток, Англия
Четверг, 8 мая, 22.45
Сюзанна Данцер села в постели. Рядом с ней бесшумно спал двадцатилетний парень. Она воспользовалась моментом и полюбовалась его обнаженным худым телом. Он был самоуверенный и холеный, как породистый конь. Что за удовольствие спать с ним!
Она встала с постели и тихонько прошла по деревянным доскам. Затемненная спальня находилась на третьем этаже поместья шестнадцатого века, принадлежащего Одри Уиддон. Старуха прослужила три срока в палате общин и в результате получила титул леди, купив поместье после того, как предыдущий владелец был лишен права собственности из-за неуплаты по закладной. Старший Уиддон иногда приезжал сюда, но главным обитателем здесь теперь был Джереми, ее единственный внук.
Как просто было закадрить Джереми! Он был капризный и горячий, больше интересовался пивом и сексом, чем финансами и прибылями. Два года провел в Оксфорде и дважды едва не был отчислен за неуспеваемость. Старая дама нежно любила его и использовала все влияние, которое она еще сохраняла, чтобы вернуть своего мальчика в университет, надеясь, что это не повторится, но Джереми, казалось, было наплевать.
Сюзанна два года провела в поисках этой последней табакерки. Изначально коллекцию составляли четыре. Была золотая табакерка с мозаикой на крышке. Овальная, отделанная прозрачными зелеными и красными ягодами. Еще одна, сделанная из твердого камня с оправой из серебра. И эмалированная турецкая шкатулка, украшенная видом бухты Золотой Рог. Все были созданы в девятнадцатом веке одним мастером – его метка была отчетливо выгравирована на дне – и украдены из частной коллекции в Бельгии во время Второй мировой войны.
Они считались утерянными, расплавленными ради золота, ободранными ради драгоценных камней – судьба многих произведений искусства. Но одна из них всплыла на поверхность пять лет назад на аукционе в Лондоне. Сюзанна была там и купила ее. Ее хозяин, Эрнст Лоринг, был очарован замысловатой работой мастера и изумительной красотой антикварных табакерок. Он обладал обширной коллекцией таких предметов. Некоторые из них были приобретены законно на открытом рынке, но большинство были тайно выкуплены у таких владельцев, как Одри Уиддон. Табакерка, купленная на аукционе, вызвала настоящую битву в суде с наследниками первоначального владельца. Представители Лоринга в конце концов выиграли дело, но разбирательство было публичным и дорого стоило, и ее хозяин не хотел это повторять. Так что тайное приобретение остальных трех было поручено ей.
Сюзанна нашла вторую в Голландии, третью в Финляндии, четвертую же – совсем неожиданно, когда Джереми пытался продать ее на другом аукционе втайне от своей бабушки. Бдительный аукционер опознал шедевр и, полагая, что не сможет продать его открыто, продал информацию о нем, получив от Сюзанны награду в десять тысяч фунтов. У нее было много таких источников информации на аукционах по всему миру – людей, наводивших на украденные сокровища.
Сюзанна закончила одеваться и причесалась.
Обмануть Джереми было легко. Как всегда, ее внешность модели, огромные голубые глаза и ухоженное тело прекрасно сыграли свою роль. Она надела на себя маску сдержанного спокойствия и казалась совершенно другой, чем была на самом деле, – нежной женщиной, которую можно было не бояться, легко подчинить себе и удержать. Мужчины сразу начинали чувствовать себя с ней уверенно, и она понимала, что красота могла быть гораздо лучшим оружием, чем пули или кинжалы.
Она на цыпочках вышла из спальни и спустилась по деревянной лестнице, стараясь не скрипеть ступеньками. Изысканные образчики предметов искусства Елизаветинской эпохи украшали стены. Сюзанна когда-то воображала себя живущей в таком доме с мужем и детьми. Но это было еще до того, как отец научил ее ценить независимость и целиком посвящать себя делу. Он тоже работал на Эрнста Лоринга, мечтая, что однажды купит собственное поместье. Но ему так и не удалось осуществить свою мечту – он погиб в авиакатастрофе одиннадцать лет назад. Ей было двадцать пять, она только что закончила колледж, и тем не менее Лоринг нисколько не сомневался в ее способностях, назначив Сюзанну преемницей своего отца. Она выучилась ремеслу и быстро поняла, что она, как и ее отец, обладала инстинктивной способностью к розыску похищенного и наслаждалась охотой.
Спустившись с лестницы, Сюзанна повернула, проскользнула через обеденный зал и вошла в отделанную дубовыми панелями музыкальную комнату. Окна, обычно освещающие смежную комнату, оставались в темноте, высокий белый потолок приглушал звуки. Она подошла к столу и достала табакерку.
Номер четыре.
Она была золотая, весом в восемнадцать карат, крышка на шарнирах была покрыта эмалью и изображала явление Данае Юпитера в облаке золотого дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50