Никаких сенсационных убийств, выдающихся судебных дел или скандальных разводов. Завещания, трастыи опеки формировали ограниченные рамки его юрисдикции – приземленные, скучные, со свидетельствами, обычно сводящимися к неточным воспоминаниям и историям о брачных союзах, существующих и выдуманных. Новый закон штата, в составлении которого принимал участие и Пол, позволял в определенных случаях, связанных с наследованием, проводить заседания жюри. Иногда стороны настаивали на этом. Но в основном дела велись старыми судьями, тоже бывшими некогда адвокатами и слонявшимися по тем же коридорам в поисках письменных волеизъявлений.
С тех пор как Университет Джорджии отправил его в большое плавание со степенью доктора юридических наук, работа с исполнением завещаний была специализацией Пола. Он не поступил в юридическую школу сразу после колледжа, так как не был принят в те двадцать две школы, в которые подавал документы. Его отец был разорен, и средств на учебу не было. Три года он работал клерком в отделении завещаний и трастов в «Ситизенс бэнк» штата Джорджия. Этот опыт был для него достаточной мотивацией, чтобы повторно сдавать вступительный экзамен в юридическую школу. Три школы в конце концов согласились принять его, а три года работы по специальности дали ему возможность получить место в «Приджен и Вудворт» сразу после выпуска. Теперь, спустя тринадцать лет, он занимал достаточно высокую должность в отделе завещаний и трастов, чтобы быть следующим на очереди для полного партнерства и управления отделом.
Он повернул за угол и вошел в двойные двери на дальнем конце коридора.
Сегодняшний день был изнурительным.
Пол Катлер открыл сразу обе половинки дверей и пошел по проходу между рядами опустевшего зала заседаний.
– Что-нибудь уже слышно о Маркусе Неттлсе? – спросил он секретаря.
Улыбка расплылась по лицу женщины:
– О да.
– Уже почти пять. Где он?
– Гостит в отделении у шерифа. Последнее, что я слышала, – они посадили его в камеру.
Катлер уронил свой портфель на дубовый стол.
– Шутите?
– Нет. Ваша бывшая засадила его сегодня утром.
– Рейчел? – Секретарь кивнула.
– Говорят, он умничал у нее в кабинете. Заплатил ей триста долларов, а потом трижды сказал ей «…твою мать».
Дверь судебного зала распахнулась, и в зал ввалился Т. Маркус Неттлс. Его костюм от Неймана был измят, галстук от Гуччи сбился на сторону, итальянские туфли были истоптаны и грязны.
– Вовремя, Маркус. Что случилось?
– Эта сука, которую ты когда-то называл своей женой, засадила меня за решетку, и я пробыл там с сегодняшнего утра. – Его баритон звучал напряженно. – Скажи мне, Пол: она настоящая женщина или какой-то гибрид с яйцами между ног?
Пол начал что-то говорить, но потом замолчал.
– Она надрала мне задницу на глазах у жюри из-за того, что я обратился к ней «сэр».
– Четыре раза, как я слышала, – заметила секретарь.
– Да. Возможно. Вместо того чтобы назначить повторное слушание, о котором я ходатайствовал, она приговорила моего парня к двадцати годам без права на обжалование. Потом она решила преподать мне урок этики. Я не нуждаюсь в этом дерьме. Особенно от какой-то умничающей сучки. Я тебе скажу, я накачаю деньгами обоих ее конкурентов. Большими деньгами. Я избавлю себя от необходимости видеть ее в суде во второй вторник июля.
Катлер решил, что услышал достаточно.
– Маркус, ты готов доказать ее предвзятость?
Неттлс положил свой портфель на стол.
– Почему нет? Я имел реальную возможность проваландаться в камере почти весь день. Надо же, у этой шлюхи, оказывается, все же есть сердце.
– Достаточно, Маркус, – сказал Пол более жестким тоном, чем намеревался.
Неттлс прищурился, посмотрел на него пронизывающим взглядом, как будто читая мысли.
– Тебе-то что за дело? Ты уже в разводе сколько? Три года? Она, должно быть, выцарапывает у тебя неплохой кусок каждый месяц на содержание ребенка.
Катлер ничего не ответил.
– Черт меня побери, – сказал Неттлс. – Ты все еще любишь ее, не так ли?
– Мы можем оставить эту тему?
– Сукин сын, любишь!
Неттлс покачал грушевидной головой и направился к другому столу, чтобы подготовиться к слушанию.
Секретарь встала со своего места и вышла, чтобы привести судью. Пол был рад, что она ушла. Слухи в суде распространялись со скоростью лесного пожара.
Неттлс плюхнулся дородным телом в кресло.
– Пол, мальчик мой, учись у неудачников. Уходя – уходи.
ГЛАВА IV
Атланта, Джорджия
Вторник, 6 мая, 17.45
Петр Борисов подкатил к крыльцу своего дома и припарковал «олдсмобиль». В свои восемьдесят один он был рад, что еще может водить. Его зрение было удивительно хорошим, а координация, хотя и немного замедленная, достаточно адекватной для продления его водительских прав. Он старался не ездить сам много или далеко. В продуктовый магазин, иногда в торговый центр и по крайней мере дважды в неделю к Рейчел. Сегодня он отважился только на четыре мили до станции «Марта», где сел на поезд, идущий в центр города, чтобы попасть в суд на слушание об изменении имени.
Он поселился в северо-восточном округе Фултон почти сорок лет назад, задолго до того, как начался бум строительства к северу от Атланты. Когда-то поросшие лесом холмы из красной глины, которые простирались до окрестностей реки Чаттахучи, теперь были застроены коммерческой недвижимостью, фешенебельными жилыми кварталами, многоквартирными домами и дорогами. Миллионы людей жили и работали рядом, Атланта тем временем приобрела статус столицы штата и города, принимающего Олимпийские игры.
Петр вышел на улицу и проверил почтовый ящик на обочине. Вечер был необычно теплым для мая. Установившаяся несколько дней назад погода хорошо подходила для его страдающих артритом суставов, которые, казалось, постоянно чувствовали приближение осени и ненавистного ветра. Он пошел обратно к дому и заметил, что деревянные карнизы нуждались в покраске.
Двадцать четыре года назад он продал излишки своей земли и получил достаточно, чтобы заплатить наличными за новый дом. Этот район был тогда одной из новостроек, а сейчас улица превратилась в укромный уголок под сенью двадцатипятилетних деревьев. Его любимая Майя умерла через два года после того, как закончилась постройка дома. Рак унес ее быстро, слишком быстро. У них почти не было времени, чтобы попрощаться. Рейчел было четырнадцать, она была мужественна. Ему было пятьдесят семь, и он был напуган до смерти. Но Рейчел всегда была рядом. Ему повезло, что у него такая хорошая дочь. Его единственный ребенок.
Он с трудом вошел в дом. Не прошло и нескольких минут, как задняя дверь распахнулась и в кухню ворвались двое его внуков. Они никогда не стучали, а он никогда не запирал дверь. Бренту было семь, Марле шесть. Они обняли его. За ними вошла Рейчел.
– Дедушка, дедушка, где Люси? – спросила Марла.
– Спит в своей конуре. Где же еще? – Дворняжка пришла к нему во двор четыре года назад, да так и осталась.
Дети помчались к парадному входу.
Рейчел открыла холодильник и нашла кувшин чая со льдом.
– Ты немного растрогался в суде.
– Я знаю, что наболтал лишнего. Но я думал о своем отце. Жаль, что ты не знала его. Он каждый день работал в поле. Был верноподданным русского царя. Верным до конца. Ненавидел коммунистов. – Петр помолчал. – Я подумал о том, что у меня нет даже его фотографии.
– Но ты вернул себе его фамилию.
– И я благодарю тебя за это, моя дорогая. Ты узнала, где был Пол?
– Моя секретарь проверила. Он застрял в суде по делу о завещании и не смог прийти.
– Как у него дела?
Она отпила чаю.
– Нормально, я думаю.
Он изучающе посмотрел на дочь. Она была так похожа на свою мать. Жемчужно-белая кожа, красивые каштановые волосы, внимательные карие глаза создавали располагающий образ современной деловой женщины. И умной. Возможно, даже слишком умной.
– Как ты? – спросил он.
– Справляюсь. Как всегда.
– Ты уверена, дочка?
Он стал замечать перемены недавно. Она, казалось, плыла по течению, стала чуть более рассеянной и хрупкой. Появилась нерешительность по отношению к жизни, которая его беспокоила.
– Не волнуйся обо мне, папа. Со мной все будет в порядке.
– Все еще нет претендентов? – Петр знал, что у нее не было мужчин все эти три года после развода.
– Как будто у меня есть время. Я только работаю и пасу тех двоих за дверью. Не говоря уж о тебе.
Он должен был сказать это:
– Я беспокоюсь за тебя.
– Не надо, папа.
Но она смотрела в сторону. Возможно, она не была так уверена в себе, как прежде.
– Плохо стариться в одиночестве.
Рейчел, казалось, не поняла намека.
– Ты не одинок.
– Я говорю не о себе, и ты знаешь это.
Она подвинулась к раковине и сполоснула стакан. Петр решил не давить на нее и включил телевизор. Телевизор был настроен на канал Си-эн-эн, повторяли утренний выпуск новостей. Он приглушил звук и почувствовал, что обязан сказать это:
– Развод – это неправильно.
Рейчел бросила на него один из своих коронных ледяных взглядов:
– Будешь читать мне лекцию?
– Умерь свою гордость. Попробуй начать сначала.
– Пол не хочет этого.
Они пристально смотрели друг на друга.
– Вы оба слишком горды. Подумайте о моих внуках.
– Я как раз о них и думала, когда разводилась. Мы только и делали, что ссорились. Ты знаешь это.
Старик покачал головой:
– Упрямая, как твоя мать.
Или как он сам? Трудно сказать.
Рейчел вытерла руки кухонным полотенцем.
– Пол приедет около семи, чтобы забрать детей. Он привезет их домой.
– Куда ты направляешься?
– Собирать деньги для предвыборной кампании. Это будет трудное лето, и меня это вовсе не радует.
Он посмотрел на экран телевизора и увидел цепи гор, крутые склоны и скалы. Вид был очень знакомый. Подпись слева внизу экрана была – Штодт, Германия. Он прибавил звук.
– …подрядчик миллионного контракта Вейленд Маккой считает, что эта местность в Центральной Германии может и по сей день скрывать нацистские сокровища. Его экспедиция начинается на следующей неделе в горах Гарц, которые находятся в бывшей Восточной Германии. Эти территории только недавно стали доступны благодаря падению коммунистического строя и объединению Западной и Восточной Германии.
Изображение переключилось на вид пещер на лесных склонах.
– Считается, что в последние дни Второй мировой войны нацисты спешно прятали награбленное внутри многочисленных туннелей, пересекающих эти древние горы. Некоторые из них также использовались как склады боеприпасов, что усложняет поиски, делая это рискованное предприятие еще более опасным. На сегодня уже более двадцати человек, пытающихся найти сокровища, расстались здесь с жизнью после окончания Второй мировой войны.
Рейчел подошла и поцеловала его в щеку.
– Мне надо идти.
Петр обернулся:
– Пол будет здесь в семь?
Она кивнула и направилась к двери.
Старик тут же уставился обратно в экран телевизора.
ГЛАВА V
Атланта, Джорджия
Вторник, 6 мая, 20.30
Петр подождал еще полчаса, надеясь, что в главном выпуске новостей повторят сообщение. И ему повезло. Та же информация о поисках Вейлендом Маккоем нацистских сокровищ появилась в конце шестичасового выпуска.
Двадцать минут спустя, когда приехал Пол, старик все еще размышлял об этом сообщении. В это время он находился в гостиной, на кофейном столике была развернута карта немецких дорог. Он купил ее в универмаге несколько лет назад взамен устаревшей из «Нэшнл джиогрэфик», которой пользовался десятилетиями.
– Где дети? – спросил Пол.
– Поливают мой сад.
– Ты не боишься за свой сад?
Он улыбнулся:
– Он высох. Они ему не повредят.
Пол плюхнулся в кресло, ослабил галстук и расстегнул ворот.
– Твоя дочь рассказала тебе, что засадила одного адвоката в тюрьму сегодня утром?
Петр спросил, не отрываясь от карты:
– Он заслужил это?
– Возможно. Но она идет на перевыборы, а с ним шутки плохи. Этот вспыльчивый характер не доведет ее до добра.
Старик посмотрел на своего бывшего зятя.
– Совсем как моя Майя. Та тоже моментально выходила из себя.
– И она никого не слушает.
– И это у нее от матери.
Пол улыбнулся:
– Да уж. – Он указал на карту: – Что ты делаешь?
– Кое-что проверяю. Видел по Си-эн-эн. Сказали, что будто бы сокровища до сих пор находятся в горах Гарц.
– Об этом была статья в «Ю-эс-эй тудей» сегодня утром. Она тоже привлекла мое внимание. Какой-то парень по имени Маккой из Северной Каролины. Уже можно было бы рассчитывать на то, что люди бросят поиски нацистских богатств. Пятьдесят лет – это долгий срок для трехсотлетних полотен, вынужденных лежать и чахнуть в сырых шахтах. Будет чудом, если они не превратятся в кучу плесени.
Петр наморщил лоб.
– Все хорошее либо уже нашли, либо потеряли навсегда.
– Ты, наверное, все об этом знаешь?
– Да, есть небольшой опыт. – Старик пытался скрыть свой интерес, хотя внутри у него все так и кипело. – Тебе не сложно купить мне этот выпуск «Ю-эс-эй тудей»?
– Покупать не надо. Газета в машине. Пойду принесу.
Пол вышел через парадную дверь в тот момент, когда задняя дверь открылась и двое детей вбежали в дом.
– Ваш папа приехал, – сказал Петр Марле.
Пол вернулся, подал ему газету, а потом сказал детям:
– Ну что, утопили дедушкины помидоры?
Девочка хихикнула.
– Нет, папа. – Она потянула Пола за руку: – Пойдем посмотрим на дедушкины овощи.
Пол посмотрел на Борисова и улыбнулся.
– Я сейчас вернусь. По-моему, та статья на четвертой или пятой странице.
Петр подождал, пока они выйдут через кухню, потом отыскал статью и внимательно прочел каждое слово.

«Немецкие сокровища ждут?
Фрэн Доунинг, штатный корреспондент
Пятьдесят два года прошло с тех пор, как нацистские колонны прошли через горы Гарц по туннелям, специально прорытым для того, чтобы спрятать произведения искусства и другие ценности рейха. Изначально эти пещеры использовались как место для производства оружия и склады боеприпасов. Но в последние дни Второй мировой войны они стали прекрасным хранилищем для награбленной добычи и сокровищ нации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50