– И что же теперь? – бездумно произнесла Анджела.
– Ничего. – Александр пожал плечами. – Вскарабкаемся на твердь земную, наловим рыбки… И будем ждать подмоги. Кстати, у нас есть пиво и сода.
– Я летела с вами не за тем, чтобы… – скрипнула зубами Анджела, но тут же и замолчала под укоризненным взглядом Мертона, измученного управлением громоздким неуклюжим плотом, медлительно приближавшимся к отвесно высившимся скалам берега.
Судя по всему, остров представлял собой вершину глубоководной горы, некогда выдавленной из пучины тектоническим катаклизмом; на это указывало и то, что близкий уже берег не предваряла мель, глубина под плотом оставалась по-прежнему непроницаемой для взора, и солнечные блики, уходя в синь, истаивали в ней, не достигая дна.
Им удалось обнаружить достаточно пологий склон и пришвартоваться к нему, привязав плот к обросшему белесыми водорослями валуну.
По косо вздыбленной плите осклизлого гладкого туфа, с трудом находя в нем трещины, обросшие гроздьями мелких мидий, нещадно обдирая колени и пальцы, они поднялись наверх, в скальный разлом, в изнеможении опустившись на илистый грунт, уже начинавший подсыхать под солнцем.
Дохлая пестрая рыбешка тропических вод, россыпи ракушек, подернутых блеклой известняковой коростой, неторопливо снующие крабы, черные как смоль морские ежи, ощетинившиеся длиннющими колючками…
– А я, кажется, понял… – хрипло произнес Алекс, механическим жестом утирая с лица обильный горячий пот. – По-моему, благодаря именно этому островку мы и сверзлись с небес…
– То есть? – вяло прошептала изнемогающая от жары Анджела.
– Банальная штука, – пояснил он. – Поднятие океанского дна, смещение плит, подводный вулканический процесс… Ну, и как следствие – магнитная аномалия. Вот он и появился, островок. Или же – просто приподнялся. У самолета же, естественно, ушли параметры всех приборов… – Из-под закованной в известняк разлапистой раковины он выковырнул мыском ботинка мертвую барракуду и обалдевшего от кислорода лангуста, отшвырнув их в воду. Затем в доказательство своих слов указал на валуны – обросшие кораллами, в уже подсыхающей на солнце пемзе губок и волнистой жиже мертвых актиний.
Мертон, отдышавшись, развязал узел притороченного к брючному ремню капронового каната, тянувшегося вниз, к плоту. Хмуро кивнул Александру – мол, подсоби…
Канат натянулся под тяжестью привязанных к нему сумок, и, перевалившись через борт, заскользил вверх по влажному склону сбившийся ком убогой, промокшей поклажи.
– Итак, – сказал Мертон, расстегивая «молнию» одной из сумок. – Что у нас есть? Выходные брюки… – Он натянуто усмехнулся. – Прелестно. Далее… Нижнее белье.
– Где пиво? – раздраженно перебила его Анджела.
– У нас всего шесть банок, – терпеливым голосом отозвался Мертон. – Придется потерпеть, леди, бара тут еще не отстроили.
– Ракетница, нож, две упаковки соды, – перечислил Александр кладь, имеющую практическую значимость.
– О, видеокамера! – удовлетворенно добавил Мертон, извлекая из сумки компактный кожаный футляр.
Анджела презрительно хмыкнула.
– А что? Видеокамера – это неплохо, – заметил Александр с оптимизмом. – Когда все это закончится, на что я весьма рассчитываю, кассетка, запечатлевшая наше страшное приключение, окажется весьма кстати, и, уверен, милая Анджела, ты наверняка сделаешь себе копию…
– Да нужна мне эта…
– Ну, ладно, пойду осмотрю окрестности, – молвил Александр, поднимаясь и отряхивая песок с влажных измятых шорт.
– Потом поведаешь о местных достопримечательностях, – проронила Анджела, расшнуровывая кроссовку и стягивая со ступни мокрый носок.
– Непременно! – дружелюбно пообещал Александр.
Спотыкаясь на скользком камне, отшвыривая ботинками бесчисленных морских ежей в опасении напороться на их дикобразьи иглы, он двинулся вверх, огибая громоздящиеся друг на друга валуны, затянутые темно-зеленой слизью морских трав, покуда не очутился у проема в скальном массиве, причудливо изгрызенном океанскими течениями.
Шагнул в его остро и тухло пропахшую йодистой гнилью глубину, как бы вытесанную в камне, и обнаружил за ней подобие дороги, которую являла собой извилистая прогалина, тянувшаяся вдоль обросших водорослями и ракушками скал к вершине острова.
Хрустя осколками дырявых ракушечных створок, тронулся дальше.
Оставшись в одиночестве, он, Саша Ракитин, поневоле утратил свой вымученный оптимизм, сменившийся чередой невеселых раздумий.
Память возвращала его в Москву, к тому моменту, когда на улице к нему подошел пожилой сутулый американец и, осведомившись, не говорит ли Ракитин по-английски, получил утвердительный ответ, после чего предложил купить за бесценок приличные часы.
От сделки подобного рода Ракитин, естественно, наотрез отказался; господину Мертону Брауну, попавшему в затруднительное положение в чужой стране, помог, а вот вызов, который тот впоследствии ему прислал, поверг Александра в немалое замешательство.
И дело заключалось не в том, ехать ему в Америку или же проигнорировать приглашение нового знакомца. Вопрос стоял иначе, а именно: кем мистер Браун являлся? Действительно американским туристом, попавшим в неприятную историю на территории России и теперь возжелавшим отблагодарить своего спасителя, или же… провокатором?
Да, так мыслил Александр Ракитин, офицер Федерального агентства правительственной связи и информации России, в сотый раз перечитывая текст приглашения, а также приложенного к приглашению письма из иммиграционной службы, которое гарантировало посольству США полную социально-общественную лояльность визитера.
Якобы случайная встреча с Брауном могла означать собою всего лишь первый этап в его, Ракитина, разработке американской разведкой.
В принципе, как рассуждал подполковник Ракитин, особой ценности для ЦРУ он не представляет, являясь всего лишь техническим работником спецслужбы, однако, с другой стороны, он, в общих чертах осведомленный о конъюнктуре разведывательных мероприятий, поневоле сознавал, что заполучить его в качестве агента для американцев, безусловно, нелишне – пусть бы с расчетом на перспективу или же просто для галочки, а потому…
А вот что «потому» – в точности он сформулировать не мог.
Первым его желанием было пойти в известную инстанцию, доложить, как полагается, о своем знакомстве с американцем, отдать пакет с документами и ждать ценных указаний от руководства, однако сделать такой шаг он не спешил.
Во-первых, понимал, что вокруг его персоны тотчас же начнется всякого рода гнусная контрразведывательная мельтешня; во-вторых, положительным образом подобная ситуация его карьере никак не способствовала, а, в-третьих, в ближайшей перспективе ему была уготована долгосрочная командировка в Испанию, способная в обстоятельствах странного знакомства с мистером Брауном легко и логично сорваться.
Кроме того, имелся за Ракитиным и грешок: приятель, работавший в МИДе, сделал ему, «невыездному», загранпаспорт на фамилию «Михеев», и паспортом этим Ракитин уже дважды воспользовался, скатав в Прагу и в Стамбул, что, с точки зрения руководства, представляло собой вопиющий криминал.
Мир, открывшийся Ракитину, попросту ослепил его своей яркой и многоликой сутью, существовавшей за непробиваемой стеной бесконечного однообразия серых служебных будней, должных в итоге закончиться выслугой лет, скромной пенсией и неясной перспективой дальнейшей гражданской жизни, продержаться в которой на плаву без дополнительного приработка было бы невозможно.
Тем более уже давно вызревало у него желание уйти с опротивевшей службы, где не виделось никакой перспективы, однако тяжкой, но привычной цепью раба сковывали, удерживая, семнадцать лет выслуги, включавшей армейскую повинность, и – опять-таки – грядущая волшебная командировка в Испанию.
А после пришла к Ракитину бесшабашная идейка: мол, ну и хрен бы с ним, с этим ЦРУ, прорвемся! Мотива для сотрудничества у него нет, шантажом его не сломят, да и отоврется он в случае чего, доказав свою бесполезность и неинформированность…
А потому… почему бы и не окунуться в острую авантюру? Вынырнем!
Так что, Мертон Браун, ждите своего гостя – инженера московского НИИ, каковым он вам официально, представлен.
В восемь часов утра Александр стоял в очереди подобных ему страждущих у американского посольства, а к вечеру уже любовался на вклеенную в паспорт пеструю, на всю страницу, визу со своей фотографией.
Через неделю он отбыл в законный отпуск.
Куда может поехать «невыездной» в отпуск в январе? Конечно, на Урал, покататься на горных лыжах…
Первую неделю своего пребывания в Америке Александр откровенно трусил, ожидая какого-нибудь подвоха, но затем успокоился, все больше и больше убеждаясь в абсолютной безопасности своего визита сюда, в открытости и чистосердечности Мертона.
Отпуск, как и все хорошее, пролетел быстро, через три дня предстояло отправляться обратно, и вот тут-то судьба выкинула трюк, подсунув ему незадачу с этой дурацкой аварией…
И, главное, чем данное приключение закончится?
Конечно, их рано или поздно спасут, но даже и в самой благополучной оконцовочке вполне вероятно угодить в липкие лапы представителей прессы и телевидения…
Вот так сюрприз преподнесет он своим шефам, проведай те о похождениях лихого подполковника в американских тихоокеанских тропиках!
Тогда – хоть оставайся в Штатах! Ничто не спасет! Шкуру спустят – вживую!
Александр тяжело перевел дух, оглядываясь по сторонам.
И вдруг его посетило некое странное чувство, с каким обычно открывают закономерность в хаосе разрозненных, нестыкующихся событий…
С болезненной настороженностью он, еще не веря, различил среди нагромождения камня, обрамлявшего прогалину, донных отложений, наростов ракушечника и песчаных наносов явную границу иной суши, где виднелась редкая травка, помет чаек, осколки их яиц…
Значит, он миновал лишь подножие острова, выдвинувшееся из океанского чрева, и теперь стоял на бывшем его побережье.
Следующие находки – пластиковая сломанная зажигалка и кусок электропровода – вселили в него немалое воодушевление: возможно, на острове находились люди!
Ракитин уже целеустремленно спешил подняться по склону, движимый надеждой на скорую встречу с желанными, как никогда ранее, представителями рода человеческого.
Вскарабкавшись на невысокий откос, он очутился на краю расстилавшегося перед ним каменистого плато, широкой подковой врезанного в основание вершины.
И – замер, ошарашенно всматриваясь в странные, даже нелепые в своих фантасмагорических формах сооружения, видневшиеся неподалеку: подобие распавшихся игральными картами стен дома, чудом удерживающих перекрученную, похожую на диковинную раковину алюминиевую крышу; стальные ажурные мачты, схожие с высоковольтными опорами, но утратившие словно бы под воздействием неведомой силы геометрически строгую выверенность форм, свернутые и перекореженные, вытянутые в разные стороны конструкции, напоминающие шизофренические творения модернистов…
«Аномалия, это определенно какая-то сильнейшая аномалия», – тревожно стучало в голове у Ракитина, когда он шаг за шагом неуверенно и с опаской приближался к изувеченным строениям, безо всякого вдохновения предчувствуя встречу с какими-либо ужасными находками или открытиями.
У небольшого сборного дома, а вернее, у нагромождения деформированных, как пластилин, стройматериалов, некогда дом составлявших, он остановился, не решаясь войти внутрь и оглядываясь не без сомнения на уродливые сварные конструкции, оплетенные сплющенными кабелями, тянувшимися к перекошенным щитам, установленным в проемах их изуродованных вершин. Щиты, отсвечивающие тусклой ртутью своих растресканных и вспученных зеркальных поверхностей, пусто и обреченно, как мертвые глаза, взирали на Ракитина, и если он испытывал некоторое подсознательное любопытство, то оно скоренько исчезло: сердце внезапно захолонула темная жуть, словно источаемая зыбкими, блуждающими в рассеянном свете тенями – может, как мелькнуло в его голове, – тенями тех, кто недавно претерпел здесь неведомую зловещую катастрофу…
Заставить себя войти в дом он так и не сумел, поспешив прочь, и, пройдя обратный путь, не без облегчения вздохнул, увидев спокойно посапывающих, положив сумки под головы, Мертона и Анджелу.
Две пустые пивные банки валялись неподалеку от зачехленной видеокамеры – компаньоны все же решились утолить жажду.
Ракитин легонько тронул Мертона за плечо.
– А? – с трудом разлепил тот сморенные сном глаза. – Бери пиво, Алекс…
– Мертон… там…
– Что?
– Там разрушенный дом…
– Какой еще…
– Серьезно! Дом, какие-то металлические мачты изуродованные…
– Наш русский друг обнаружил-таки следы цивилизации, – шмыгнув носом, прокомментировала, не удосужившись открыть при этом глаза, Анджела.
– Здесь что-то случилось, – отозвался Александр. – И, кажется, относительно недавно… Какой-то катаклизм. Все будто вывернуто наизнанку…
– Что ты имеешь в виду? – пробурчала Анджела, переворачиваясь на спину и закрывая тыльной стороной ладони лицо от настырного полуденного солнца.
– Это надо видеть, мисс!..
Мертон, словно бы нехотя, приподнялся, щуря одурманенные дремотой глаза.
– Так что это за дом? – полюбопытствовал он, с натугой откашлявшись.
– Я как следует не рассмотрел… – ответил Ракитин, открывая банку с пивом и с удовольствием делая внушительный глоток горьковатого, колко опалившего углекислотой сухое нёбо напитка. – Дом как дом. Относительно новый. Но – будто бы после попадания в него бомбы.
– И что в нем? Золото, бриллианты? – протяжно зевнув, спросила Анджела.
– Насчет этого ничего пообещать не могу, – ответил Александр, – до нас, вероятно, все украли, но вот что-нибудь из пропитания там поискать следует. А не найдем – наловим крабов. Развалины дома пойдут на дрова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45