Когда Кати прощалась с ней, в ее голосе слышался азарт, и Стефани показалось, что она зарядила ружье и сама дала его ей в руки. Она уже собралась было перезвонить Кати и сказать: «Забудь все, что я тебе сейчас наговорила, я все это выдумала» или прямо попросить не совершать опрометчивых поступков. Но потом ей показалось, что тем самым только подольет масла в огонь. Ей оставалось надеяться, что удовольствие, которое доставит Кати приобретение нового дома, и упоение этой маленькой победой утолит ее жажду мести.
Весь день Стефани ходила по магазинам с Меридит в преддверии награждения мыльных опер. Меридит была выдвинута в номинации – лучшая актриса за душещипательный эпизод, в котором она узнает, что мужчина, за которого она собралась замуж, женат и имеет троих детей, которые, как водится, поселились по соседству. Награду оспаривала другая актриса, чья героиня только что скончалась от долгой и продолжительной болезни (у которой она выигрывала битву по всем статьям, пока не попросила у продюсера прибавки к гонорару), и еще одна, героиню которой посадили в тюрьму по ложному обвинению. Меридит доверительно сообщила Стефани, что покойницы на экране всегда получают награду, потому что судьи понимают – это последняя возможность отметить в данном сериале данного конкретного актера. Но воодушевленная своим триумфом Меридит была полна решимости превзойти соперниц в туалете, выбор которого полностью предоставила Стефани.
Сейчас в примерочной Ронит Зилка Меридит примеряла одно крупномасштабное одеяние за другим, а Стефани нетерпеливо ходила снаружи, словно будущий отец в ожидании первенца. Она волновалась оттого, что близилось время ленча и сейчас Меридит захочет основательно подкрепиться в ресторане на Харвей-Николз и пригласит ее составить ей компанию. За последнее время она испытывала к Меридит почти нежность – всегда легко быть добрым с людьми, которые слепо следуют вашим советам, но беседовать с ними особенно не о чем. Кроме того, Стефани нужно было время, чтобы обдумать новость, которую этим утром сообщил ей Майкл.
Но Меридит все это не интересовало. Без четверти два они принялись за устриц и калифорнийский протертый суп, и Стефани изо всех сил напрягала мозг, чтобы придумать тему для разговора. К счастью, Меридит некоторое время трещала о новом повороте сюжета в своем сериале и жаловалась на несправедливость – кое-кому из актеров пообещали дать перерыв в съемках, чтобы подзаработали в рождественских пантомимах, а другим, и ей в том числе, отказали. Стефани пыталась изображать сочувствие Меридит, которой зимой придется довольствоваться четырьмя тысячами фунтов в неделю вместо десяти тысяч, но это было нелегко. Потом разговор иссяк, и Стефани неожиданно для себя сказала:
– Мой бойфренд предлагает мне съехаться.
– Ого! – Меридит положила вилку. – Недолго же он размышлял.
– Почти шесть месяцев, – уточнила Стефани. – Разве это недолго? Я и сама вот думаю – не слишком ли поспешно? – Ну зачем она завела об этом разговор с Меридит, с Миссис Тайной Лесбиянкой? У нее, наверное, и отношений-то с мужчиной за всю жизнь не было.
– Это как посмотреть, милочка. Я как-то съехалась кое с кем через неделю.
Стефани едва не поперхнулась. Ей до смерти хотелось задать вопрос, и она изо всех сил сдерживала это желание. А Меридит продолжала:
– Но, честно говоря, в тот раз я сглупила. Уже через месяц мы разбежались.
– Спасибо, вы мне очень помогли, – засмеялась Стефани.
– Я просто думаю – если вам кажется, что еще слишком рано, значит, так и есть.
– Да, мне так кажется.
Она и сама толком не знала, что именно ей кажется. Майкл упомянул об этом за завтраком таким будничным тоном, как если бы речь шла о приготовлении каши или состоянии индекса Доу-Джонса. Это предложение свалилось ей как снег на голову. От неожиданности она сначала рассмеялась, но он сказал, что говорит абсолютно серьезно и что просто бессмысленно жить порознь, раз они проводят вместе столько времени. Он очень серьезно относится к их отношениям и хочет, чтобы они перешли на новый, более здоровый уровень. Будет разумнее ему продать квартиру, а потом, если она захочет, на эти деньги выкупит вторую долю ее дома. Он понимал, что ей самой никуда переезжать не захочется. Стефани прежде всего думала о Финне. Они с Майклом хорошо поладили, хотя общего у них было не слишком много. Отца ему Майкл заменить никогда не сможет, это однозначно.
Стефани попыталась прислушаться к себе и… ничего не услышала. Ей казалось, что предложение Майкла должно было вызвать у нее восторг. Ведь оно обещало новую жизнь с порядочным человеком, явно ее обожающим. Не приходилось опасаться, что Майкл когда-нибудь заведет за ее спиной другую женщину. Он умен и талантлив. Но где-то на периферии сознания маячила тень сомнения, причину которого она никак не могла объяснить.
– Так вот, – продолжала Меридит, – вы или говорите ему, что хотите подождать еще немного, или же делаете пробный заход. Поживите вместе пару недель и тогда решите окончательно. Но пока не будете уверены, не говорите ему, что это насовсем.
– Вы правы, – вздохнула Стефани. – Конечно, все так. Но, честно говоря, я еще и боюсь. Что, если я скажу «нет», а он больше этого не предложит? – Господи, ну зачем она рассказывает все это именно Меридит? Стефани решительно не могла себя понять.
Меридит фыркнула.
– Ну так останетесь как были – вдвоем с Финном. Чем это плохо? Не говорите, Стефани, что вы превратились в одну из тех женщин, которые готовы жить хоть с Фредом Вестом, только бы не в одиночестве.
– Нет, конечно нет, – засмеялась Стефани. – Хотя шевелюра у него что надо.
– Если он увлечен всерьез, то и через полгода по-прежнему захочет съехаться. А если нет, вы просто будете знать, что поступили правильно. Как вы сами считаете?
– В этом, конечно, есть смысл. – Она провела ладонью по глазам. – Я просто никак не могу понять, почему не прыгаю от радости. Шесть месяцев назад я и представить не могла, что так скоро встречу кого-то. Да к тому же такого доброго, умного, любящего… – Она оборвала фразу, не зная, что еще сказать.
– Но?.. – вскинула брови Меридит.
Стефани вопросительно взглянула на нее, и Меридит пояснила:
– В ваших словах ясно слышится большое но.
– Но… даже не знаю… он как будто немного… он не… он любит джаз и разбирается в тенденциях мирового кино. Все его друзья – музыканты, фотографы, артисты. Или пытаются быть ими. В этом, конечно, нет ничего плохого, просто они принимают себя слишком всерьез. И он тоже. – Стефани понятия не имела, понимает ли Меридит то, что она пытается сказать. Она и сама себя не понимала. – Я думаю, что в этом и есть мое главное но. Он слишком уж правильный.
Меридит кивнула:
– Он, похоже, довольно…
– Скучный? Вовсе нет, он не скучный, он только чересчур… серьезный.
Я вообще-то хотела сказать, что он интересный человек. Не уверена только, что вполне в вашем духе, если вы меня понимаете. Не сочтите меня слишком бесцеремонной…
– Иногда мне так хочется немножко растормошить его, – вздохнула Стефани.
– Ну, если вы и вправду хотите послушать совета озлобленной старой девы, которая если и жила с кем-то, то не дольше четырех недель в восемьдесят девятом… Я вот что думаю… – Она сделала театральную паузу. – Ничего не делайте. Спешить вам некуда. Если подождете еще, ничего не потеряете, разве что не поспите ночь-другую.
Стефани засмеялась:
– Вот это совет! «Ничего не делайте»!
– Я вообще по природе ленива. Ничего не делать всегда мне кажется лучшим выходом.
Стефани благодарно улыбнулась:
– Спасибо, Меридит, я очень признательна вам, что вы меня выслушали.
– И она права! – с чувством проговорила Наташа. – Хотя как тебе пришло в голову советоваться с этой мымрой, когда ты можешь посоветоваться со мной, не понимаю!
– Она сказала именно то, что сказала бы ты, так какая разница? И кроме того, она мне нравится.
– С каких это пор?
– С тех пор, как она поверила в мою гениальность. А в последнее время она вообще лапочка.
Наташа фыркнула.
– В другой раз Меридит пойдет с тобой на свидание! Неудивительно, что она хочет разлучить тебя с Майклом. Небось почувствовала, что имеет у тебя успех.
– Ну, сейчас уже не семидесятые годы.
– Ты мне вот что скажи… – Наташа внезапно стала серьезной. – Когда он последний раз смеялся?
– Он умеет смеяться, – возмутилась Стефани. – Ты, собственно, о чем? Мне казалось, он тебе нравится. Ты вот ему определенно нравишься.
– Майкл и мне нравится, он толковый, заботливый… ну разве что не из тех, с кем можно подурачиться, вот и все, что я сказала.
– Мне с ним хорошо. Он добрый, умный, ответственный. И никогда мне не изменит!
– Потрясающе. Я очень даже понимаю, почему последнее кажется тебе сейчас самым важным, но… все это не значит, что ты должна считать, будто ваши отношения навсегда. Пока ты не будешь полностью уверена, а ты еще не уверена.
Стефани тяжело опустилась на диван. Внезапно ей стало жаль себя до слез. Она и вправду заплакала, настигнутая волной столь несвойственной ей жалости к себе. Наташа оторопела.
– Прости, Стеф, я не хотела тебя расстроить!
Стефани плакала редко, и, соответственно, когда это с ней случалось, то все, что копилось в душе с последнего раза, прорывалось наружу, и она уже не могла остановиться. Она попыталась объяснить, что Наташа ни в чем не виновата, но разговаривать и плакать в одно и то же время было очень трудно, и плач победил. Она потрясла головой в надежде, что Наташа поймет, что она хочет сказать. Поняла Наташа или нет, она подошла и села рядом, беспомощно погладила ее по ноге. Стефани сознавала, что подруга волнуется – за все годы их дружбы она едва ли видела Стефани плачущей, – но успокоиться не могла. Она даже не понимала толком, о чем плачет, она просто чувствовала себя опустошенной, будущее казалось ей беспросветным, а вся жизнь – прожитой зря.
– Тебе это очень нужно – иногда вот так выплакаться, – говорила Наташа тем временем. – А то ты всегда бодришься, а это неестественно. Многие женщины совсем расклеились бы, случись с ними нечто подобное, а ты только вздохнула. Это нездорово.
– О чем ты? Я пыталась держаться, и, по-моему, это правильно.
– Я тебя не критикую, Стеф, только никто не может пройти то, что прошла ты, и в какой-то момент не сломаться. Просто ты продержалась дольше, чем остальные. И это хорошо. Если бы я терпеть не могла все новомодное, я сказала бы что-то вроде «Подниматься не начнешь до тех пор, пока не позволишь себе окончательно пасть». Но я подобное никогда не скажу, а скажу я то, что вся эта твоя месть Джеймсу…
– Которую ты считала правильной!
– …которую я считала правильной, и Майкл нужны были тебе для самосохранения. Они помогли тебе продержаться в самое трудное время. Они дали тебе возможность отвлечься. Оттянули момент, когда ты по-настоящему осознала то, что с тобой произошло, но теперь ты уже достаточно собралась с силами, чтобы с этим справиться. И вот с этого момента ты уже по-настоящему можешь идти дальше.
– У нас с Майклом все прекрасно! – резко возразила Стефани. – Если он тебе не нравится, это твоя проблема. – Она отмахнулась от Наташиных возражений. – Раньше тебе не нравился Джеймс, а теперь вот Майкл.
Она тут же поняла, что ее слова звучат ребячливо. Ведь Наташа оказалась права, недолюбливая Джеймса, подруга просто близко к сердцу принимает ее интересы. И если Стефани даст себе без труда задуматься, то согласится, что в Наташиных словах о ее отношениях с Майклом что-то есть. Но Стефани не собиралась позволять себе задуматься.
– Я разрешу ему переехать ко мне, – произнесла она задиристо. – Он славный, и нам хорошо вместе.
– Ну, если ты и правда этого хочешь, тем лучше, – сказала Наташа. – Я просто хотела убедиться, что ты абсолютно уверена. Я правда очень рада, раз это делает тебя счастливой. – Она протянула руки, чтобы обнять Стефани, но та отстранилась. Она была по горло сыта Наташиными советами. Она очень кстати забыла, что сама требовала этих советов, что именно Наташе звонила в два часа ночи, когда не знала, что делать, и Наташа всегда готова была все бросить, чтобы выслушивать ее жалобы. Стефани встала и взяла пальто.
– Мне пора, – холодно сказала она и вышла не попрощавшись.
Глава 47
Единственной профессиональной ошибкой, совершенной Джеймсом – единственной, которая действительно имела значение, – было то, что он сразу не принял на себя вину в гибели Берти. Чарльз Салливан мог разгневаться, мог передоверить заботу о своем коте и второй собаке другому ветеринару, мог даже пригрозить предъявить иск за понесенный ущерб. Но он никогда не потребовал бы у Гарри уволить Джеймса. И даже в этом невероятном случае, если бы Джеймс в последнее время не был рассеянным, каким-то взлохмаченным, Гарри едва ли прислушался бы к требованию клиента. Но вышло так, что Гарри и сам был озабочен состоянием Джеймса, и, когда ему позвонила женщина, назвавшаяся референтом Чарльза Салливана, и сказала, что у Чарльза есть основания считать, что Берти погиб из-за допущенной Джеймсом халатности – а причиной гибели стал ватный тампон, застрявший в горле песика, – он, недолго раздумывая, вызвал Джеймса к себе в кабинет для объяснений.
– Это была случайность, – сразу сказал Джеймс, ошибочно полагая, что медсестра Аманда как-то прознала, что именно произошло в операционной, и сообщила боссу.
– Так ты хочешь сказать, что это правда? Значит, ты пытался скрыть факт, что собака Чарльза Салливана умерла по твоему недосмотру?
– Я виноват, – проговорил Джеймс. – Но ты сам знаешь, как случаются такие вещи…
– Погоди, Джеймс, – перебил его Гарри. – Ты меня не понял. Я не из-за Берти злюсь, а из-за того, что ты выставил меня идиотом. Ты поставил меня в ситуацию, когда я был вынужден защищать тебя, не располагая фактами.
Это был прямой обман, сказал Гарри. Он, захваченный врасплох, оказался в трудном положении и вел разговор вслепую, чтобы не произвести впечатление, словно он не ведает, что творится у него в операционной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40