– Эмма, – прошептал Джулиан, – довольно.
– О Господи, – срывающимся голосом выговорила она. – Я убила его, убила. Я в-воткнула нож для бумаг ему в висок, его глаза закатились, рот…
Руки Джулиана сомкнулись вокруг нее. Она уткнулась ему в грудь, заглушая рыдания. Эмме казалось, что она наблюдает за происходящим откуда-то сверху… потом его руки сжались, и вернулось ощущение реальности: горло перехватило, шерсть костюма Джулиана колола кожу, воздух толчками врывался в легкие, с губ срывались ужасные звуки. Его руки напряглись, словно стараясь не дать ей рассыпаться. Она прижалась к нему головой, изо всех сил стараясь дышать.
Спустя минуту… десять или двадцать… Эмма поняла, что Джулиан что-то тихо говорит ей. Она не сразу сообразила, что он говорит не по-английски. То был другой язык, мелодичный и ритмичный, на котором когда-то говорила ее горничная Уша. Это было так давно. И будто вчера. Грудь Джулиана вибрировала. Незнакомый язык успокаивал, словно колыбельная. Английский язык такой тяжелый. Все в нем высохло и отвердело от боли и гнева, даже шутки и каламбуры не радуют. А в голосе Джулиана Эмма сейчас слышала ветер и тишину ночи. Звезды в небе. Они всегда были в ее памяти. Та ночь на пути к Сапнагару. Эмма пыталась выбросить ее из памяти, но ей никогда это не удавалось. Эта ночь всегда была с ней, тихая, как его голос сейчас.
Эмма отстранилась.
– Он выронил письма. И сбросил на землю мой блокнот. Я в спешке собирала рисунки и в панике не задумываясь схватила письма. Случайно. Потом я не знала, как избавиться от них. Поскольку… ну, в общем, это ведь доказательство? Доказательство того, что я сделала. Весь лагерь говорил об убийстве солдата.
Джулиан гладил ее по волосам, отводя их от лица. Две пряди прилипли к влажному лбу. Эмма отбросила их. Ее щеки были мокрыми. И рубашка Джулиана под ними – тоже.
– Я… – Она сглотнула. – Это может изменить твои представления обо мне.
Джулиан взял ее за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.
– Нет. Ты знаешь, что не изменит.
– Но ведь я убила…
– Защищаясь, – сказал он. – И письма тоже не должны тебя волновать. Если они были у него, значит, и он был изменником. Никто не станет тебя винить.
Эмма недоверчиво вздохнула. Все так просто? Неужели даже теперь Джулиан не видит причин, по которым нет ей прощения? Столько крови вокруг нее. Ужас как инфекция, и она безнадежно заразна. И еще грех.
– Я смеялась над Энн Мэри и миссис Кидделл…
Джулиан резко выдохнул.
– Милая девочка, как ты можешь винить себя за это?
Ты ведь понятия не имела, что это были сипаи.
– Последнее, что они слышали… Джулиан, это был мой смех. Я смеялась над ними! Так… трудно это вынести.
– Да. – Джулиан поцеловал ее в лоб и, поглаживая по спине, снова прижал к себе. После долгого молчания он сказал: – Мой кузен умер, Эмма.
– Что… Ох! – Она пыталась посмотреть на него, но он не давал ей шевельнуться.
– Девен погиб, – тихо сказал Джулиан. – Во время штурма Дели. Я зажег его погребальный костер. Бабушка предоставила эту честь мне. Но я сделал это только из уважения к ней. Девен этого не захотел бы. Он умер бы еще раз, знай он, что я выполнил этот обряд. И осознание этого… оно засело во мне. Так же как Энн Мэри – в тебе.
Теперь Эмма вывернулась из объятий Джулиана, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Ты пытался помочь ему, Джулиан. Всегда. Ты старался, чтобы твои близкие были в безопасности.
– Конечно, – пробормотал он. – А ты пыталась выжить, дорогая.
Их лица были так близко, что ресницы соприкоснулись.
– И для чего я выжила, как ты думаешь?
Эмма губами почувствовала его улыбку.
– Для искусства, мисс Мартин?
– Думаю, для гораздо большего, чем искусство. – И, глубоко вздохнув, она поцеловала его.
Прикрыв глаза, Джулиан принял этот поцелуй, позволив Эмме делать все, что ей нравится. Его пальцы скользнули к ее талии, балансируя там, словно она вела в этом танце, а он следовал за ее шагами. Эта мысль заставила Эмму улыбнуться. Она отстранилась, и Джулиан выдохнул.
– Ты пришла ко мне, – сказал он.
– Да.
– А ты знаешь почему?
Эмма улыбнулась:
– Джулиан, ты искал меня в Курнауле. Искал в Алваре. Что еще ты можешь назвать? Лакхнау. Агра. Бхарракпур. Я что-нибудь упустила?
– Несколько мест. – Он провел пальцем по ее нижней губе. – И ты знаешь это.
– Да. Но названия одного города я никогда от тебя не слышала. Ты никогда не упоминал Лондон.
– Да, – мягко согласился он.
– Я думала, ты не найдешь меня здесь, – прошептала Эмма. – Думала, что не нужна тебе такая, как теперь. Но ты нашел меня здесь! Ведь нашел?
– Да.
Что-то дрогнуло в его лице, когда он смотрел на нее, и это зацепило ее, как крючок. Ее следующий вздох был болезненным. Сердце Эммы разрывалось от взгляда на него. Джулиан так открыто показывал ей свои эмоции. Сейчас Эмма не понимала, как могла усомниться в нем. Взяв Джулиана за подбородок, она повернула к себе его лицо. Его губы дрожали, и она инстинктивно провела по ним языком, скользнула руками по его груди. Когда язык Джулиана наконец коснулся ее языка, Эмма засмеялась и сказала:
– Разве ты не возьмешь меня в постель? Или для нас подходит только пол?
Он прижался лбом к ее лбу.
– Эмма… ничего я так не хочу. Но… слуги.
– И что?
– Есть только одна возможность отвести тебя наверх: знать, что я смогу восстановить твое доброе имя.
– Да, – сказала она, – веди меня наверх.
Глава 21
В напряженной тишине Джулиан вел ее по полумраку коридора. Английские предки Джулиана надменно взирали с длинного ряда портретов на противоположную стену коридора, где темные индийские гобелены, украшенные золотой нитью и миниатюрными зеркальцами, поблескивали в свете свечей. Во всем чувствовался искушенный глаз, чуткий к цвету и настроению. Эмма поймала себя на том, что ей хочется смеяться.
Джулиан сжал руку Эммы, когда они прошли мимо горничной.
– Нас заметили, – сказал он. – Обратной дороги нет.
– А ты думал, что я хочу этого? – улыбнулась она. Его пожатие усилилось, шаг немного ускорился, Эмма, хмыкнув, затаила дыхание. Наконец они прошли весь коридор, и Джулиан потянул ее в маленькую гостиную, смежную с его спальней. Камердинер, занимавшийся разборкой галстуков, увидев Эмму, округлил глаза.
– Ты до утра свободен, – сказал Джулиан.
– Слушаюсь, сэр. – Камердинер поспешно вышел.
Эмма вошла в спальню. Так вот как выглядит его обитель. Толстый турецкий ковер от стены до стены, два кресла по бокам маленького столика у камина. В одном углу набитая книгами полка. Две двери в дальней стене вели на веранду. Клонящееся к закату солнце бросало лучи сквозь застекленные двери, освещая резную кровать из красного дерева, играя на шелковом пологе цвета бургундского вина.
Обернувшись, Эмма увидела у входной двери два красивых сундука, инкрустированных медной проволокой. Она никогда не видела ничего подобного. Джулиан, вероятно, неправильно истолковал ее взгляд, поскольку, шагнув к ней, загородил дверь.
– Мне показалось, что ты меня поняла, – сказал он. Его тон был ровным, но Джулиан пристально смотрел на нее. Он решил, что она собирается сбежать, догадалась Эмма, и не позволит ей сделать это.
Радостный трепет охватил ее. Джулиан все еще думает, что она колеблется! А почему бы ему так не думать? Она высказала свои намерения крайне робко.
– Да, – сказала Эмма, стараясь сдержать расплывающиеся в улыбке губы, поскольку Джулиан был очень серьезен. – Я поняла тебя.
Но этого ему было мало.
– Ты полностью скомпрометирована, – настаивал он. Теперь она уже не сдерживала улыбки.
– Почти полностью. И обращаюсь к тебе с просьбой довести дело до конца.
Джулиан усмехнулся:
– Ты хочешь сказать женитьбой? Именно об этом мы говорим.
Радость нарастала в ней, как оркестровая увертюра, и Эмме пришлось изо всех сил заморгать, чтобы сдержать слезы волнения. Она поймала руку Джулиана.
– Забери свои слова обратно, – сказала она.
– Что, прости?
– Ты не должен говорить об этом, пока я не скажу, что люблю тебя, Джулиан. Так что позволь мне сказать это, я слишком долго ждала этого момента. Я люблю тебя! Давно. Долгие годы.
Его пальцы сомкнулись вокруг ее кисти, и он засмеялся тихо, счастливо и немного недоверчиво.
– Как трудно тебе это далось, – пробормотал он.
– Да, я очень бестолковая. Только…
Но Джулиан прервал ее слова поцелуем.
– Я просто тебя дразню, – проговорил он, касаясь губами ее рта. – И себя тоже.
Она улыбнулась, и его руки тут же двинулись под нижний край корсета, от их прикосновения у Эммы сорвался голос.
– Очень нехорошо с твоей стороны, – пробормотала она.
Голос Джулиана был удивительно мягок.
– Ты должна привыкнуть к этому. Есть много способов дразнить, и я собираюсь опробовать их все. Повернись.
Потребовалось время, чтобы его команда сквозь нарастающую вялость проникла в мозг Эммы.
Она охнула, когда руки Джулиана мягко повернули ее лицом к окнам. Его пальцы ловко играли камеей у ее горла, пуговками на запястьях, и через секунду жакет соскользнул с ее плеч. Руки Джулиана прошлись по шнуровке платья. Эмма вздрогнула, когда его рот коснулся основания ее шеи. Палец мягко двигался по спине, задержавшись на чувствительном местечке между лопатками. От жаркого дыхания Джулиана ее бросило в дрожь. Он тихо засмеялся и занялся шнуровкой. Корсет ослаб, Эмма отстегнула планшетку, и Джулиан снял его.
Положив руки ей на грудь, он мягко притянул Эмму спиной к себе. Джулиан был возбужден, но, твердо и горячо упираясь в нее, он еще долго стоял неподвижно, прижимая ее к себе. Веки Эммы опустились. Солнечные блики играли на ее лице. Ей казалось, будто она плывет в теплом мареве.
– Я твой, – тихо сказал Джулиан.
Его пальцы лишь раз прошлись по ее соскам, слегка задев их. Но этого было достаточно, чтобы ее пульс снова зачастил. Запрокинув голову, Эмма закинула руку Джулиану за шею и потянула к себе. Она провела языком по его губам, почувствовав привкус бренди, нажала сильнее, и его рот открылся.
Чуть отстранившись, она сказала:
– Тебе так неудобно.
– Я люблю разнообразие.
Эмма, смеясь, потянулась снять его галстук, потом сюртук. Мягкая шерсть щекотала ей пальцы. Джулиан попытался помочь, но Эмма оттолкнула его руку. С пуговицами черного жилета она справилась быстро. Но брюки так легко не поддались. Отказавшись от помощи Джулиана, она встала на колени, чтобы расстегнуть пуговицы. Когда Джулиан через голову снял рубашку, Эмма потянула брюки вниз.
Человеческое тело не должно шокировать художника. Но Эмма никогда не видела нагого Джулиана при свете, а у скульптур недоставало… некоторых деталей. Неужели ее тело тогда вместило это массивное копье? Она провела пальцем по голубой жилке, бегущей по стволу к черным завиткам у основания, и резкий выдох Джулиана вдохновил Эмму снова погладить его. Это не так страшно, подумала она, обхватив его, и почувствовала, как ее рука двигается по твердому стволу. Она подняла глаза. Лицо Джулиана было суровым.
– Я не хотела… – испугалась Эмма. Но когда ее рука ослабла, Джулиан крепче сжал ее пальцы.
– Это… прекрасно, – сказал он и коротко рассмеялся. – Только… удивительно.
Эмма почувствовала, что у нее загорелись щеки. Джулиан окинул ее взглядом:
– Боже… как ты краснеешь.
От его тона, успокаивающего и вместе с тем пылкого, у нее ослабли ноги. Она села, ее взгляд скользил по его плоскому животу к узким бедрам, к его… члену… в ее руке. Увиденное волновало и возбуждало ее. И что бы она сейчас ни сделала, это не отпугнет Джулиана. И он будет продолжать смотреть на нее так, будто у нее есть ответы на все его вопросы. Судорожно втянув воздух, Эмма положила свободную руку на его бедро, такое скульптурное, и мышцы Джулиана дрогнули от ее прикосновения. Книги по анатомии, которые она изучала, об этом умалчивали. Эмма гладила выпуклую мышцу. Джулиан шевельнулся, чтобы еще больше поднять ее, но Эмма не хотела пренебречь ни одной частью его тела. Она чуть прикусила его бедро. Мускулы Джулиана напряглись даже раньше, чем она услышала его вздох.
Эмма немного отодвинулась. Оказывается, в странности есть свои прелести. Странные люди могут позволить себе то, что никогда не придет в голову другим. Она скользнула губами туда, где ее пальцы сомкнулись вокруг его копья, и снова услышала хриплый вздох. От ее горячего дыхания на его коже? Только от этого? Эмма заколебалась. Джулиан наблюдал за ней, она чувствовала его взгляд. Смущение и возбуждение порой так похожи. Глубоко вдохнув, она провела языком. Сдавленный звук, вырвавшийся у Джулиана, заинтриговал Эмму. Интересно, она тоже издавала подобные звуки, когда он делал такое с ней?
От этой мысли у нее закружилась голова. Да, он делал это с ней. Раздвинув ее бедра, он ласкал ее языком, и теперь она сделает то же самое. Эмма сомкнула губы вокруг вершины его копья. Им больше нечего скрывать друг от друга, Джулиан заглянул ей в душу и сказал, что он принадлежит ей. Эмма прошлась языком по стволу, и Джулиан застонал.
– Идем, – резко сказал он, и на этот раз Эмма позволила ему поднять себя, она слишком обмякла, чтобы сопротивляться его сильным рукам?
Джулиан развязал ленты кринолина, снял сорочку. И снова притянул Эмму к себе, теперь они, нагие, прижимались друг к другу. Она уткнулась ему в шею, а он сильными движениями гладил ее по спине, его копье угнездилось в развилке ее бедер. Эмма немного раздвинула ноги, и давление его твердого жезла заставило ее застонать. Она укусила Джулиана за плечо. Прежде он тоже делал это, и она теперь поняла, почему ему это нравилось.
– Смотри, – сказал он мягко, и Эмма подняла голову.
Он повернул ее так, что она оказалась перед большим зеркалом. На его руке, поднявшейся к ее груди, заиграли мышцы. Эмма наблюдала в зеркале, как другая его рука скользит между ее бедрами. Он держал ее, как будто что-то свое. Но ведь так и есть на самом деле, вдруг подумала Эмма. Она принадлежит ему, как и он – ей. Всем своим существом она отвечала ему.
Взгляд Джулиана был туманным. Эмма заглянула ему в глаза, и уголок его рта хитро изогнулся, как будто у Джулиана был некий секретный план, который ему очень нравился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35