Заметив, как внимательно Джулиан смотрит на ее волосы, она улыбнулась. – Раздень меня.
Он не двинулся с места.
– Твои гости требуют шоу?
– Я их прогнала. Ты убил приятную атмосферу. И они мне наскучили. Ты так и будешь стоять? – Подойдя, она опустилась на колени спиной к нему. – Расстегни.
Джулиан одной рукой справился с петельками. Платье раскрылось, словно цветок.
– Теперь шнуровку, – потребовала Кэролайн. – Вот так, спасибо. Ты давно не в духе. Я знаю, что у тебя на уме.
– И что же?
Она повернулась, придерживая лиф платья.
– Война. Это видно по твоему лицу.
– Что ты можешь об этом знать? – Джулиан был груб, но его это не волновало. Порой его удивляло, что Кэролайн его терпит.
– Ничего, конечно. Но я знаю другое, Джулиан. Ты Оберн. Твое место здесь.
– Поразительная проницательность.
– В этом деле – возможно. Если бы ты сделал усилие, чтобы сосредоточиться на этом и выбросить из головы вес другое, тебе было бы легче.
– О да, – сказал он. – Еще бы не легче.
Кэролайн немного помолчала. Потом нетерпеливо передернула плечами, и корсет упал на пол. Хитрая уловка. Она облачилась для сражения в пунцовые кружева. Алую сорочку просто так не надевают.
Когда Джулиан поднял глаза, Кэролайн жалко улыбнулась ему:
– Что, ты не видишь ничего интересного?
– Разве я не продемонстрировал свое одобрение утром?
– О, ты всегда основателен. Не в этом проблема.
– Если бы ты потрудилась объяснить…
– Попробую. Тебя пугает перспектива? Я знаю, что ты предпочитаешь уходить от всего личного.
– Едва ли, – мягко сказал Джулиан. – Мы говорим о многом.
– Да. – Вскинув голову, Кэролайн переступила через упавшее платье. Несколько нетерпеливых движений пальцами, и кринолин полетел на пол. – Политика, развлечения, мой первый брак. Но мы никогда не говорим о тебе. А когда я пытаюсь… все заканчивается так, как сейчас. Ты становишься мрачным.
– Что ты хочешь знать?
– Я слышала разговоры… – Когда он посмотрел на нее, Кэролайн пожала плечами. – Я знаю, что тебе они не нравятся, но, извини, я не могу их не слышать. О тебе и о той женщине в Индии.
– Не понимаю.
Кэролайн ногой отшвырнула одежду в сторону.
– Не притворяйся. Ты знаешь, о чем я говорю.
– Нет. Понятия не имею.
– Говорят, ты был влюблен в женщину, которая погибла во время мятежа. И я хочу знать… Почему ты не делаешь мне предложения, вот что я хочу знать!
Джулиан провел рукой по губам.
– Где ты это слышала?
– Не помню! – закатила глаза Кэролайн. – Возможно, от Лорена Притчетта, возможно… Хотя нет, от виконта Линдли.
– От Линдли? – Джулиан, нахмурясь, подался вперед. – Линдли сказал тебе это?
– А какое это имеет значение?
Действительно, какое это имеет значение? Он закрыл ворота в память, и взламывать их было бы болезненно. Но… что знает Линдли? Возможно, он просто строил догадки?
– Послушай, Джулиан, я всего лишь хочу знать: причина в этом?
Он уставился на нее, вспоминая суть вопроса. Ах да, брак.
– Мне даже в голову не приходило сделать предложение.
– Но… – На лице Кэролайн вдруг появилась трогательная неуверенность. Странно было видеть подобные эмоции у женщины с таким печально известным опытом. – Но почему? Ты теперь герцог и обязан произвести на свет наследника. Может быть, ты хочешь взять в жены дебютантку, свеженькую и нетронутую…
Джулиан рассмеялся:
– Боже милостивый, нет. Я ее просто сломаю.
– Согласна, – тут же ответила Кэролайн. – Именно поэтому я думала… ведь мы вместе уже почти год… конечно, я знаю, что за этот год у тебя были и другие женщины, но ты всегда возвращаешься ко мне… Разве не так? И это должно что-то значить, поскольку всем известна твоя репутация непостоянного…
– Непостоянство, – горько повторил он, – это…
– Конечно, ты непостоянный. Я вела счет. И заметь, только с той поры, как умер Грегори, представляю, сколько женщин было до этого.
– Браво, Кэролайн. Как приятно знать, что ты присматривалась ко мне еще при жизни мужа.
– Будь ты проклят, Джулиан Синклер!
Бросившись к кровати, Кэролайн схватила подушку и швырнула в него. Джулиан увернулся. Теперь его смех был искренним.
– Прости, Каро, но это довольно забавно. Если бы я знал, что ты так пристально следишь за мной, я бы мог…
– Все было бы точно так же, и ты прекрасно это знаешь! Тебя никогда не волновало, что думают другие. Но, Джулиан, даже если тебя не заботят слухи, ты же должен позаботиться о наследнике, не так ли? Да, я не забеременела в браке с Грегори, но его первая жена тоже была бездетна, так что, видимо, проблема в нем…
– Довольно. Ты не должна оправдываться передо мной.
– Да, конечно. – Она грустно улыбнулась. – Но так тяжело слушать, когда все шепчутся об этом. Да ты это и сам знаешь. – Ее улыбка стала немного смущенной. – Боже мой, я болтаю о собственных проблемах! Поэтому ты никогда ничего не говоришь?..
Он вздохнул:
– Была одна женщина, Кэролайн.
– Ох! – Она вдруг испугалась, и Джулиан почувствовал легкую жалость к ней. – И что с ней случилось?
– Она погибла во время мятежа.
– Ты… у тебя на глазах? О Господи!
– Нет.
– Тогда почему…
– Прекрати! – Слово прозвучало как окрик. Хоть Кэролайн и неймется узнать эту историю, он не в силах вновь пережить то время. – Довольствуйся тем, что она погибла из-за моей небрежности.
– Господи, – прошептала она, – я не знала, Джулиан, я… не надо было мне касаться этого. Мне следовало знать, что все еще слишком свежо.
Слишком свежо? Четыре года прошло с тех пор, как он в последний раз видел Эмму. Четыре года слишком мало? Казалось, целая жизнь отделяла того человека, каким он был тогда, от теперешнего. Джулиан на мгновение закрыл глаза, запрещая себе вспоминать. Закрыто, ушло, кончено.
Она мертва.
Но чувство вины не умерло. Когда-то оно разъедало его изнутри, словно кислота. Он думал, что теперь так будет всегда, но постепенно что-то изменилось. Теперь это просто боль. Более острая в дни вроде сегодняшнего, когда отдаленный гром гремит, как пушечная канонада. Но он не сдастся. Чувство вины утихает и будет утихать.
И в то же время Джулиан не мог отделаться от ощущения, будто он живет за стеклом. Куда бы он ни взглянул, везде отражения. И ни в одном Джулиан не узнавал себя.
– Четыре года. – Он говорил медленно, прислушиваясь, чтобы убедиться, что эти слова действительно слетают с его губ. – Думаю, все это уже в прошлом.
Кэролайн дернулась, и Джулиан отвел от нее взгляд. Слабая улыбка тронула его губы – он понимал, что возрождает в ней надежду.
И услышал собственный вопрос:
– У тебя есть желание стать герцогиней?
Глава 12
Она остановилась у подножия лестницы, ведущей в бальный зал. Пора. Она это сделает. Она поклялась пережить это.
Она не трусиха.
Сверху доносился шум оживленных разговоров. Дельфина подтолкнула ее вперед. Голоса сливались в неразборчивый гул. Море людей. Яркие пышные наряды дам перемежаются черными костюмами джентльменов. Праздность, казалось, была лондонской традицией, на лестнице полно зевак.
– Все в порядке, – сказала себе Эмма.
– Конечно, – подтвердил лорд Чад, державший Дельфину под руку. – Ты прекрасно выглядишь, Эммалайн.
– Сногсшибательно, – добавила Дельфина.
Да, Эмма снова по достоинству оценила свою кузину Дельфина на целый час заперлась с портнихой, результатом чего стало открытое платье с кружевной косынкой-фишю, подчеркивающей декольте. Модно и провокационно. Но сам шелк был тусклого темно-синего цвета, узкие рукава доходили до коротких перчаток. Не оставалось даже полоски обнаженной руки, которую невзначай мог погладить поклонник. Платье было смелым, но делало Эмму недоступной.
Иногда кузина ее очень хорошо понимала.
Другое дело – юбки. К такой чрезмерной ширине в Даррингеме все еще относились с подозрением, поэтому Эмма не привыкла носить их и сейчас чувствовала себя маленькой планетой. Возможно, это ощущение подбодрит ее. Она сможет раздвигать толпу силой собственной важности.
Однако от страха у нее подгибались ноги. Заметив темноволосого человека, она споткнулась.
Мужчина обернулся. Незнакомое лицо. Они скользнули друг по другу взглядом.
А если вдруг она увидит его здесь? Он притворится, что не узнаёт ее?
Эмма воображала эту встречу миллион раз, пока не заставила себя думать, что ее это больше не волнует. Утвердилась в безразличии. Доведись им встретиться, она будет холодна, может быть, приятно удивлена. «Ах, грешки юности». Он не узнает, что почти погубил ее. Как она убеждала себя во время долгой и мучительной поездки по Индии, что он приедет за ней! После случая в Курнауле она путешествовала под именем Энн Мэри. Он будет спрашивать об Эммалайн Мартин. Но конечно, он станет ее искать, и когда пойдут разговоры, что приехал пользующийся дурной славой маркиз и кого-то разыскивает, она выйдет к нему.
Эмма ждала и каждое утро, едва поднявшись, спрашивала, не приехал ли ночью кто-нибудь в лагерь. Но о маркизе разговоров не было. Он так и не появился.
Вместе с армией беженцы медленно продвигались к Калькутте. Всюду смерть, горящие деревни, валяющиеся трупы, сомнительная безопасность. Шли недели, ее гнев нарастал. «Ты сказал, что это безопасно, и оставил меня умирать. Ты сказал, что придешь за мной, и вот я одна». Страх за Джулиана тоже рос. «Ты умер? Ты ранен? Я буду ждать тебя». На шесть месяцев она задержалась в Калькутте. На ее руках кровь английского солдата, это верная петля. Эмму терзал страх, что кто-нибудь из прежних знакомых Энн Мэри разоблачит ее. И все-таки она пошла на этот риск. Потом случайная встреча с Маркусом. Невероятные новости. «Холденсмур? Да он давно вернулся в Англию».
Тогда она не поверила ему. Прозрение пришло лишь много недель спустя, после адского возвращения на родину по морю. В загородном доме Дельфины. Беспокойство кузины, смущенное внимание лорда Чада, старая газета, вывалившаяся из стопки в библиотеке. «Маркиз X., вызванный сегодня в Уайтхолл, отказался принять благодарность за участие в восстановлении порядка в Дели».
Дата все прояснила: он вернулся в Лондон раньше, чем она.
В тот момент перед глазами Эммы все почернело.
Давно это было. Она изменилась. И было очень легко думать об этом в Девоне. В двухстах милях от Лондона и еще дальше от родового поместья Джулиана она могла лелеять свое презрение к нему. Но здесь, в кругу знакомых кузины… у Эммы заколотилось сердце.
– Ты побледнела, – прошептала Дельфина.
– Все хорошо, – успокоила ее Эмма и почувствовала, как Дельфина вздрогнула. – Нет, правда, все хорошо. Но… – Было трудно признаться себе, какая она трусиха. – Только, пожалуйста, пусть мажордом не объявляет о нашем прибытии.
Они вошли в бальный зал, и Эмма обрадовалась, увидев графа. Сунув ей в руку бокал шампанского, Локвуд вполголоса сказал:
– Блестящий успех, мисс Мартин. Все только об этом и говорят. Вы должны пойти в галерею и послушать.
– Вы будете сопровождать нас? – Он отвел взгляд.
– С удовольствием. Но чуть позже. Сначала мне надо кое с кем поговорить. – Он смешался с толпой.
– Какой красивый мужчина, – вздохнула Дельфина. – Интересно, где его жена? У них была такая роскошная свадьба… правда, Гидеон? Несколько лет назад, потом они отправились в путешествие на континент. Ах, если бы у меня был такой медовый месяц! Только с тех пор ее никто не видел. Да, Гидеон? Поверить не могу, что ему нравится держать жену в провинции. Это был брак по любви, насколько я помню.
– Умоляю, не спрашивай его об этом, – взмолился лорд Чад. – Его это чертовски раздражает.
– Не выражайся, Гидеон! Мы в обществе.
– Пойду поищу карты.
– Подожди, Гидеон! – Когда он все же отошел, Дельфина топнула ножкой. – Временами он такой грубиян. Если он не пойдет посмотреть картины, он об этом пожалеет!
– Я в этом не сомневаюсь, – сказала Эмма.
Хоть лорд Чад и был политиком, но как демократ он не мог противостоять такому диктатору, каким была его жена.
Когда они вошли в галерею, Эмму поразила тишина. У нее перехватило горло. Вот ее работы, предъявленные миру. Никогда она не думала, что кто-нибудь захочет рассматривать ужасы войны, которые она воплотила на полотне. Это действительно волнует зрителей? Что может означать подобная реакция? Люди собирались в маленькие группы и, потягивая глинтвейн, вино, пунш, обменивались удивленными взглядами. У лорда Локвуда, очевидно, были собственные критерии, если он объявил это успехом.
Немного успокоившись, Эмма начала разбирать отрывочные комментарии.
– Какой кошмар… – прошептала какая-то женщина.
– Должно быть, она была там, бедняжка… мучилась… – Это уже джентльмен.
Тишину нарушил мужчина в дальнем углу.
– Мы должны были всех их уничтожить! Всю эту проклятую страну! – дрожащим голосом вскричал он.
Рука Эммы напряглась на руке Дельфины. О Боже!
– Вовсе нет, – резко возразила ему женщина. – Эти картины не о том, кто виноват. Они о страдании. И возможно, о том, что оно напрасно. Никто не выиграл от этой войны.
Эмма с благодарностью посмотрела на говорившую. Высокая брюнетка с изящной шеей держалась с уверенной грацией, словно привыкла к тому, что ее считают красавицей. К тому же она, должно быть, была важной персоной, поскольку говоривший мужчина сердито взглянул на нее, но промолчал.
По крайней мере, некоторые поняли ее картины. А те, кто не понял, не жаждали ее крови. Однако напрасно Эмма надеялась, что пережитое закалило ее. Стоя среди зрителей, она чувствовала себя выставленной напоказ.
– Вот вы где, – произнес у нее над ухом лорд Локвуд. – Извините, но я только что получил приятные новости, а теперь хочу передать вам мои поздравления. Но… ах, вот она. – Он махнул рукой, и брюнетка, защищавшая картины, подошла к ним. Лорд Локвуд вывел их из галереи.
Остановившись в бальном зале, он представил женщин друг другу. И после обмена любезностями сказал:
– Леди Эдон, мои самые наилучшие пожелания. Я только что узнал новости.
Улыбнувшись, она склонила голову. Лицо Дельфины прояснилось.
– О, леди Эдон! Так это правда? Можно поздравить удачливого джентльмена?
Эмма подавила вздох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35