Ничто ее кузина так не любит, как новости о свадьбах. Знала об этом баронесса или нет, но теперь неотложное расследование деталей ее личной жизни затянется минимум на полчаса.
– Да, – сказала леди Эдон, – он… А вот и он.
Дельфина обернулась. Эмма чуть замешкалась, продолжая смотреть на леди Эдон. Но в следующий миг ее взгляд застыл на нем.
Он стоял в нескольких шагах, спиной к ней, и разговаривал с женщиной, постукивающей веером по его руке. Эмма узнала его по линии скул, по оттенку кожи, которая даже в сырой серой Англии оставалась золотистой, по тому, как у нее дрогнуло все внутри.
Это был шок, ноги словно льдом сковало. Эмма перевела дыхание. Испытание, наконец, настигло ее. Это не имеет значения… не должно иметь. Теперь ей казалось, что эта встреча была неизбежной.
– Вы должны навестить меня и мою кузину, – тараторила Дельфина. – Мы поможем вам выбрать цветы. Я так люблю такие события!
– Но возможно, ваша кузина их не любит, – вставил лорд Локвуд. – Осмелюсь заметить, что эта перспектива ее, похоже, настораживает, не так ли, мисс Мартин?
Он услышал ее имя? Поэтому его плечи напряглись? Дама с веером отшатнулась от него. Что отразилось на его лице? Он поворачивается сюда. Она этого не вынесет. Убежит. Бросится вон.
Нет. Он этого не заслуживает.
В ее памяти вспыхнуло видение: миссис Кидделл расправляет плечи перед лицом плохих новостей. Поразительное достоинство. Тогда Эмму это восхитило.
Она выпрямилась. Она не чувствовала ничего, она была бесстрастна. Но когда он оказался лицом к ней, все рухнуло: ее мозг воспринимал только цветные пятна, хаотично растекавшиеся и сжимавшиеся. Решимость в его глазах. Изумление – в ее. Его глаза даже зеленее, чем она помнила. «Я вернусь за тобой».
Он смотрел… смотрел так, словно и не надеялся когда-нибудь ее увидеть, казалось, ему вот-вот станет дурно.
А она думала, что он проигнорирует ее.
Эмма засмеялась. Это был тихий нервный звук. Рука Локвуда тревожно сжала ее локоть.
– Вы в порядке, мисс Мартин?
– Все хорошо, – сказала она, поворачиваясь к группе гостей.
Это правда. Слава Богу, она в порядке. Ледяной шок, ужасный миг, когда вдруг нечем стало дышать, – и это все. Намного лучше, чем те варианты, которые она проигрывала в своем воображении. Только одна маленькая проблема: она не могла говорить. Ее язык словно налился свинцом. Эмма попыталась улыбнуться, но губы ее не слушались.
– Джулиан, – позвала леди Эдон, – ну иди же сюда.
Теперь их представят друг другу. Лорд Локвуд сейчас скажет: «Мисс Мартин, это герцог Оберн». И Эмма ответит: «Очень приятно, ваша светлость», – как будто между ними ничего никогда не было. Он явно все забыл… Но почему баронесса назвала его по имени?
– Наверное, перспектива брака его расстроила, сказала Дельфина. – Это часто бывает.
Бог не может быть таким жестоким.
Он внезапно двинулся и в два шага оказался рядом с ней. Схватив за запястье, он так резко повернул ее к себе, что зашелестели юбки.
– Эмма, – сказал он. Его рука двинулась вверх, к ее плечу. Леди Эдон задохнулась, Дельфина что-то изумленно пролепетала.
– Джул, что… – начал было лорд Локвуд. Рука Джулиана остановилась у изгиба ее шеи.
– Ты здесь, – прошептал он. – Это ты.
Эмма задрожала. Или это его рука дрожит?
– Да.
Нет. Все неправильно. Она репетировала совсем другую сцену. Предполагалось, что он станет игнорировать ее. Что они сделают вид, будто не знают друг друга.
Его рука напряглась. Но Эмма не чувствовала боли. Она услышала его долгий выдох.
– Господи… Эмма. Что… как?..
– Джулиан, – шагнул вперед Локвуд. – Джулиан, отпусти ее.
– Джулиан, ты устраиваешь сцену, – прошипела леди Эдон.
Замешательство Эммы становилось все очевиднее. Глаза Джулиана не отрывались от нее. Она взглянула поверх его плеча. Люди вокруг смотрят и перешептываются. Ее платье все-таки очень открытое. Декольте прикрыто косынкой. А рукава такие длинные. Мало мест, где можно коснуться ее кожи. Разве что впадинка у основания шеи, там, где сходились ключицы. Рука Джулиана распласталась по ее плечу, и большой палец лег в эту впадинку, словно проверяя пульс. Так, будто он имел на это право.
Это отрезвило Эмму.
– Катись ко всем чертям! – проговорила она. – Убери руки.
Локвуд стиснул запястье Джулиана и с усилием отвел его руку.
– Оберн! Ради всего святого!
– Давно ты здесь? – Его глаза горели.
Эмме хотелось его ударить. Ее охватила нервная дрожь.
– Не больше часа, – сказала она, – а теперь ухожу. – Она повернулась, и Джулиан, подавшись вперед, поймал ее руку.
– Черт побери!
Она выдернула руку.
– Если ты еще раз прикоснешься ко мне…
Локвуд выступил вперед, и Джулиан издал гортанный звук.
– Хорошо, – спокойно сказал Локвуд. – Давайте перейдем в мой кабинет. Там всe обсудим.
– Да, я многое хотела бы обсудить, – сказала леди Эдон. – Но возможно, не с вами.
Обсудить? Усевшись в кружок и потягивая шампанское?
– Нет. – Эмма повернулась к Джулиану. – Уйди. – И шагнула в толпу.
Комната кружилась перед ее глазами, словно она слишком много выпила, хотя в действительности Эмма лишь пригубила шампанское. Как он посмел коснуться ее! В этом нелепом доме она найдет место, где можно будет грохнуть кулаком в стену, а потом соскребет со своего горла его прикосновение. Эмма проталкивалась сквозь толпу гостей, не замечая, кого и куда она толкнула. Вслед ей летели недовольные восклицания. Ее это не волновало. Пусть кричат.
– Локвуд, – с трудом выговорил Джулиан, – отпусти или я тебе руку сломаю.
Он быстро смешался с толпой. Эмму найти было нетрудно. За ней шлейфом тянулся хаос. Разлитое шампанское. Хруст стекла под ногами. Жалобы гостей. Джулиан следовал за нею и появился в музыкальном салоне как раз в тот момент, когда она выходила сквозь дальние двери в сад. Подходящее место.
Однако это не Дели. Неделю стояла отвратительная погода, после недавних штормов ночь была холодной и мрачной. Когда он спускался к лужайке, сильный ветер швырнул в кроны деревьев пригоршни дождя. Джулиан остановился, напряженно прислушиваясь. Если бы они не столкнулись здесь, он все равно нашел бы ее.
Эта мысль на миг проникла в его затуманенное сознание. Нашел бы!
Что-то зашелестело в старых кустах, привлекая внимание. Джулиан двинулся на звук, медленно и бесшумно.
Эмма сидела за живой изгородью на краю мраморного фонтана, поставив на колено бутылку шампанского. Большой палец кружился вокруг горлышка. Подняв тяжелую бутыль, она сделала большой глоток. Это что-то новое, смутно отметил Джулиан. Пить из бутылки. Такого ему видеть не доводилось. Как небрежно она это делает.
Она опустила бутылку. Повернула голову. Эмма. Это, бесспорно, она. Снова то же ощущение. Словно чья-то рука вцепилась в его внутренности и выворачивает их.
– Я же сказала, не смей преследовать меня.
Джулиан долго стоял на месте, переваривая смысл сказанного. Она жива. Жива! Не преследовать ее?
Внезапно туман в его мозгу рассеялся от могучей вспышки гнева.
– Я думал, что ты умерла!
– Умерла! – Эмма наклонила голову набок. – Умерла? Как же так, ваша светлость? Вы определенно могли придумать лучшее оправдание! А куда в таком случае делось мое состояние? Или герцог воображает, что деньги можно потратить из могилы?
Новый порыв дождя налетел на сад. Скоро начнется ливень. Джулиан не настолько доверял себе, чтобы приблизиться к ней.
– Давно ты в Лондоне?
– Нет.
– Сколько?
– Неделю.
– А где жила до этого?
– В Девоне.
– А там?
– Три года… – Она пожала плечами. – Да, пожалуй, уже три.
– Три года, – прошептал Джулиан. Девон. Проклятый Девон. Всего-то один день на поезде. А он… он обыскивал Лондон, как призрак, заглядывал во все закоулки, скорбя о ней, обезумев от горя…
– Как ты… выбралась из Индии?
Эмма прищурилась:
– Если ты хочешь проследить мой маршрут, то не найдешь кают и купе, забронированных на мое имя.
– Черт бы тебя побрал, – запальчиво сказал Джулиан. – Ты хоть понимаешь…
– Вас, наверное, уже ждет невеста.
– Ради всего святого, почему ты не пришла ко мне?
Эмма вскочила.
– Ты спрашиваешь, почему я не пришла к тебе?! Я… – Она на мгновение отвернулась. – Как ты смеешь, негодяй! Ты и представить себе не можешь, через что я прошла, ожидая, когда ты… – Эмма резко оборвала фразу, – Нет. С этим покончено. С тобой покончено. Давно. – Она махнула бутылкой. – Идите в дом, сэр. Леди Эдон, видимо, уже ищет вас.
– Ты в своем уме?! – взревел Джулиан. Он не знал, что сделать со своим гневом. Он злился на нее. На нее! – Ты воображаешь, что я уйду? Четыре года я считал тебя мертвой, и теперь ты… неожиданно появляешься в моей жизни и ждешь, чтобы я… Чего ты ждала? Господи! Что я вежливо поклонюсь? Позволю Локвуду представить нас друг другу, словно мы не знакомы?
– Мы не знакомы, – отрезала Эмма.
– К черту. Ты дашь мне объяснение.
– Объяснение? На, получай. – Она швырнула в него бутылку.
Бутылка пролетела так близко, что воздух засвистел у его щеки. Джулиан не шелохнулся. Эмма не сводила с него глаз. Он смотрел ей в лицо.
– Учись целиться, – сказал он.
– Непременно.
– Ты знала, что я жив. Тебя это не удивило. И ты даже… Эмма… Господи! Ни весточки, ни письма.
Она шагнула к нему:
– В свое время тебе бы следовало выражаться яснее. Очевидно, я тебя тогда не поняла. Ты сказал, что приедешь за мной, и я подумала, что ты это сделаешь. И я ждала. Представь себе, Джулиан. Я ждала в Курнауле. Бежав из Сапнагара после того… что там случилось. Ждала. Потом, когда ты не появился, я ждала тебя в дороге, на каждом постоялом дворе. Потом в Калькутте. Месяцами. Бог мне помог. Кто знает, где бы я оказалась, если бы Маркус не сказал мне…
Он сжал ее плечо:
– Что он сказал?
Эмма отвернулась, тяжело дыша. Лицо ее пошло пятнами. Джулиан рассматривал ее. Никаких веснушек. Волосы каштановые, без выгоревших прядей. Время истончило линии ее шеи и плеч. Она стала красивой женщиной. Если она не заговорит, он ее задушит.
– Что сказал Линдли? Ее подбородок дрогнул.
– Он сказал мне, что ты уже покинул Индию. И это… – Ее веки, затрепетав, на миг опустились. – Это было правдой, – спокойно закончила Эмма.
Все в нем померкло, будто погасили свечу. Джулиан словно видел себя со стороны, губы его с трудом выговорили:
– Я искал тебя.
Тишина.
– Я искал тебя долгие месяцы.
– Неужели? – Эмма разглядывала осколки бутылки. – Как жалко. Не надо было ее бросать. Мы могли бы выпить за наши усилия.
– Ты мне не веришь.
Она слегка пожала плечами:
– Не знаю. Возможно, верю. – Эмма взглянула на него. – Но теперь это не имеет значения. Ты бросил меня там умирать. О, конечно, ты не мог этого знать, и я тебя в этом не виню. В конце концов, я же не умерла. Все хорошо, что хорошо кончается, правда? Надеюсь, ты не станешь беспокоиться из-за прошлого. Мои мысли оно не слишком занимает. – Она подняла брови. – Вижу, я тебя шокировала. А ты ожидал, что я стану носить траур по нашему… несчастливому роману? Единственный мужчина, которого я любила, и все такое? – Она сделала паузу. – Как я понимаю, ответа не будет.
«Ты бросил меня там умирать». Слова кислотой жгли его. Они хорошо легли в борозду его собственных мыслей. Что касается остального, то если бы у него не было глаз, то, возможно, он бы ей поверил.
– Я хочу знать обо всем, что с тобой случилось, – сказал он.
Эмма чуть улыбнулась:
– Любопытство до добра не доводит, ваша светлость. А теперь… мне пора. Я уверена, что моя кузина весь дом перевернула, разыскивая меня. Передайте мои наилучшие пожелания леди Эдон.
Эмма с достоинством направилась к дому. Но скованность, с которой она поднималась по лестнице, и заминка наверху выдали ее. Ее колени вот-вот готовы были подогнуться.
Джулиан отпустил ее только поэтому. Было совершенно ясно: она не хочет, чтобы он увидел ее слабость. Что ж, Лондон не охвачен войной, здесь она не сумеет исчезнуть. Помоги ей Бог, если у нее хватит глупости попытаться.
Загрохотал гром. Когда застучал дождь, Джулиан закрыл глаза и поднял лицо к небу. Дождь был холодный.
Давно у него не было такой ясности в мыслях.
Он думал, что вполне может убить Маркуса Линдли.
Выждав достаточное время, Джулиан возвратился в дом. Лорд Локвуд ждал его.
– Черт побери, в чем дело? – Джулиан дико взглянул на него:
– Она ушла?
– Словно дьявол гнался за ней по пятам.
– Неудивительно, что мы с тобой ладим. У нас особый дар обращать женщин в бегство.
– Осторожнее, Оберн, – шагнул к нему Локвуд.
– Ты прав. Осторожнее.
Обиженно помолчав, Локвуд затем произнес:
– Ну и гостья. Мне пришлось потрудиться, чтобы залучить ее сюда.
Джулиан нахмурился:
– Мне не нравится, как это звучит.
– Правда? Странно, похоже, мы собираемся подраться. Если так, то давай сделаем это здесь, а не в галерее.
– Боишься аудитории?
Локвуд сердито фыркнул:
– Ты, может быть, заметил, что этот праздник устроен, чтобы привлечь внимание к искусству мисс Ашдаун. Ты украл ее славу. – Он поднял брови. – Ты видел картины, Оберн?
– Я знал, что ты зануда, но не думал, что до такой степени. Нет.
– Тебе следует взглянуть на них.
– Увы, у меня есть дело поважнее.
– И какое же?
– Да как сказать! – пожал плечами Джулиан. – Думаю начать с клуба «Ост-Индия». Так что освободи мне дорогу и иди собирай лавры для мисс Ашдаун.
Локвуд не отступил, и Джулиан сжал кулаки. Он собирался приберечь их для Линдли, но если Локвуд хочет нарваться первым…
– Тогда посмотри картины, когда будешь проходить через галерею. – Локвуд говорил тихо, но настойчиво. – По крайней мере, взгляни на них.
Джулиан отбросил его руку.
– Всего доброго, – сказал он и шагнул в галерею. Если не в клуб «Ост-Индия», то к Бруку. Линдли абсолютно предсказуем.
Навстречу Джулиану шла женщина, зажимая рукой рот. Он посторонился, но выражение лица женщины заставило его взглянуть на источник ее ужаса.
Боже праведный!
На земле сидел индиец, скрестив ноги, повернув вверх ладони и соединив большой и средний пальцы. Поза медитации. Покой на его лице говорил о причастности к чему-то высшему, о своего рода просветлении, которого святые достигают через долгие страдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35