Она хотела этого. Каждое вспыхивающее ощущение создавало грезы о будущем, искушая ее жаждать чего-то большего, чего-то… более сильного, более неистового. Его губы были нежны, но Эмма не чувствовала в себе нежности, она ощущала себя живой, удивительно живой, и его тепло и сила взывали к ней. Ее рука вцепилась ему в волосы, прижимая к себе.
Неудивительно, если он читает ее, мысли. Ведь он дал ей то, что она хотела. Его рот полностью открылся, даря Эмме горячий глубокий поцелуй. Джулиан прижал ее спиной к земле.
В каких-то вспышках сознания Эммы мелькнула мысль о разделявшей их ткани. Сначала об этом подумалось, когда она вообразила, как он горяч. Потом, через краткий дразнящий миг, ткань передала ей, а потом скрыла от нее колебание мышц его живота. Движение ребер при вдохе. Эмма хотела, чтобы ткань исчезла. Слишком многое она скрывает.
Джулиан обхватил ее лицо своими ладонями и наклонил ее голову. Да, сделай это, думала она, поглоти меня всю. Странные чувства раздирали ее. Она ощущала в себе ярость, гнев; казалось, она готова вылезти из кожи. Он возьмет ее – перед тем как расстаться. Куда она пойдет? Она умрет? Она снова столкнется с водой? Кто-нибудь мог сдержать обещание, которое она вдруг захотела услышать от него? Вопросы мелькали в ее голове, потом рука Джулиана проникла под ее юбку, лаская бедра, и вопросы разлетелись, как испуганные птицы. Его пальцы спустились ниже, остановились над коленом, а рот скользнул вниз по ее шее.
Внезапная пауза заставила Эмму открыть глаза. Джулиан навис над ней, тяжело дыша. Луна, выбравшись, наконец, из облаков, высветила на его лице какую-то запутанную непостижимую мысль. В эту тревожную секунду Эмма вновь ощутила необъятность пространства. Казалось, оно вставало между ними, с этой массивностью безмолвных руин, обломками колонн, возвышающихся над его головой.
Джулиан приподнялся, чтобы сбросить тунику.
Как он красив! Широкоплечий, с рельефной мускулатурой, подчеркнутой тенями и лунным светом. Руки Эммы, опередив здравый смысл, бросились исследовать новую территорию. Закрыв глаза, Джулиан принимал ее быстрые ласки. Как хорошо притянуть его вниз к себе. Скользить ладонями по его спине, по впадинке на пояснице, к выпуклости ягодиц. Приподнявшись на одной руке, он уткнулся в ткань на ее груди.
– Сними это, – выдохнула она.
От удивления Джулиан сначала заколебался, потом рассмеялся:
– Не слишком это прилично, правда?
– Мне она мешает, – сказала Эмма. – Сними.
– Как прикажет миледи, – пробормотал Джулиан. Он снимал ее рубашку, делая паузы, чтобы поцеловать открывающуюся плоть. Сгорая от нетерпения, Эмма оттолкнула его. Извиваясь, она сбросила рубашку через голову. Теплый ночной воздух ласкал кожу. Положив голову на скомканную рубашку, она смотрела на Джулиана. Его взгляд замер на ее груди. Он взглянул ей в лицо:
– Боже, как ты красива!
Она не чувствовала себя красивой – разве это сейчас важно? Она была в неистовстве. Но придержала язык, потому что он не поймет этого.
Хотя, возможно, Джулиан это видит. Он улыбнулся ей и опустил голову.
От вида его губ, сомкнувшихся вокруг ее соска, у Эммы перехватило дыхание. Она никогда не разглядывала себя, это смущало, это было греховно. И вот, пожалуйста, – она разделась для него. Он посасывает ее, словно леденец, вздыхая от удовольствия. Ее свободный сосок резко напрягся, Эмма видела, что ее тело тоже не знает приличий. Оно создано для этого. И все это ей внове! То, что от прикосновений Джулиана между ее бедрами разливается жар. То, что его зубы, нажимая легко, а потом чуть сильнее, превращают легкую боль в еще большее наслаждение. Тренированные всю жизнь манеры ничего не значат, когда колено трогают вот так. Когда нога расходятся без усилий, чтобы позволить мужчине устроиться между ними.
– Эмма. – Джулиан открыл рот, но слова не шли. Казалось, ему трудно их вытолкнуть. Он сглотнул. – Здесь… вот так… ты уверена?
– Ты предлагаешь мне шокировать тебя ответом?
Его большой палец прошелся по ее нижней губе. Эмма поймала его зубами и слегка прикусила.
Задохнувшись, Джулиан пальцем оттянул ее губу вниз, приоткрывая рот для неистового поцелуя. Эмме это нравилось. Она всегда подозревала, что существуют другие правила, которые она могла понять лучше, чем те, что ей вбили в голову. Она покачала бедрами, и Джулиан наклонился к ее груди.
– Скажи мне, как назвать это, – едва дыша, попросила Эмма.
Он поднял глаза, придерживая зубами сосок, и, прежде чем отпустить, пощекотал его языком.
– Что?
Ее рука скользнула вниз по его животу, мускулистому и твердому, легкое прикосновение ее ногтей исторгало из горла Джулиана стон. Узкая дорожка волос вела ее пальцы. Эмма сомкнула руку на пульсирующем копье.
– Это, – сказала она.
Джулиану потребовалось время, чтобы ответить.
– Назвать?
– Да. Неприлично.
Приподнявшись, он занялся тесемками ее юбки. Эмма выгнулась, чтобы Джулиан мог снять юбку и подложить под нее. Его руки раздвинули ее бедра. Эмма видела, что он не сводит с нее глаз.
– Твое лоно, – сказал он, когда его пальцы скользнули в горячие складки. Его большой палец нажал на особенное место, отчего все ее тело содрогнулось. – Совершенно неприлично, – сказал он и, непонятно улыбнувшись, наклонился.
Эмма задохнулась, почувствовав влажный жар его языка, скользнувшего в нее. Джулиан ласкал ее сильными движениями, словно он голодающий, а она его хлеб насущный. Невыносимое блаженство. Зажав рукой рот, она кусала пальцы. Ей нужно что-то еще. Нечто большее.
Его пальцы нажали на вход. Да. Это. Эмма, приподнялась в безмолвной мольбе. Рука Джулиана медленно продвигалась внутрь, два пальца, потом три. А его язык тем временем неутомимо и настойчиво работал.
Ощущения, налетавшие отдельными вспышками, сливались в полыхающее пламя. Спазмы наслаждения сотрясали бедра. Джулиан не прекращал ласки.
– Остановись… стоп… это слишком.
Он приподнялся над ней.
– Нет, – ответил он, хрипло дыша. – Ты бросила перчатку.
– Да, – кивнула Эмма; они снова были лицом к лицу, и ее… ее лоно пульсировало там, куда давило его мужское естество. – Я это сделала.
– Но я еще могу остановиться, – сказал он и поцеловал ее под ухом.
Его зубы мягко касались ее кожи, бедра расположились между ее ног.
– О! Это…
– Расширяешь словарь, – хрипло рассмеялся он.
– Да. – Она застонала, когда он что-то сделал своими бедрами, его копье коснулось чувствительного местечка, горевшего от ласк его рта. – Твой…
– Пенис, – пробормотал Джулиан. – Твой, если ты этого хочешь. – У него перехватило дыхание, когда она начала извиваться. – Но… ааа… Эмма… О Господи! Решайся, если хочешь.
– Да, – прошептала она. – Я хочу этого.
Припав поцелуем к ее рту, Джулиан медленно начал проталкиваться в нее. Ощущение было странным. Это… гораздо толще, чем его пальцы… восхитительно… И вдруг она почувствовала боль.
Он остановился.
– Но это может быть…
– …больно, – договорила Эмма и впилась ногтями в его ягодицы. Да. Так и должно быть. Сладкая боль после стольких горьких страданий. – Продолжай.
Она укусила его плечо, когда он двинулся вперед. Это слишком… это невозможно… это… сделано. Эмма задохнулась от изумления. Он был в ней. Поразительное чувство полноты и наполненности; Когда Джулиан отступил, она протестующе вскрикнула. Он снова двинулся вперед, ее обдавало горячими волнами, на глазах выступили слезы. Он замер в ней – в ней! – и коснулся большим пальцем уголка ее глаза.
– Эмма, – тихо сказал он. – Ты…
Она слепо и яростно прижалась ртом к его губам, запустила руки в его волосы, сжала коленями его бока, чтобы удержать его. Джулиан шумно выдохнул и снова начал двигаться. Эмма ничего не сознавала, кроме тишины и этого тяжелого ритма, звука ее собственных приглушенных стонов. Его толчки становились все сильнее, ее сердце стучало в такт. Эмма выгнулась ему навстречу: невесомая, освобожденная и беспомощно распластавшаяся. Никакого выбора, только подчиняться ему, слизнуть испарину с его щеки и выбросить из головы все остальное. Все, кроме него. Вскрикнув, она обхватила его. Джулиан достиг кульминации, его тело вибрировало под ее руками.
Наверное, она тоже содрогалась. Эмма едва чувствовала, где заканчивается он и начинается она.
Джулиан ее поцеловал, и Эмма открыла глаза. Бесконечно далекие бесчисленные звезды, яркие и холодные, вернули ее к реальности. Она провела рукой по его влажной спине.
– Боже… – прошептал он.
За головой Джулиана вырисовывались руины, темнее, чем сама темнота. Земля такая черная, а руины так малы по сравнению со звездами.
Подняв голову, Джулиан загородил Эмме обзор, затем наклонился и поцеловал ее.
– Сколько всего можно прочить на твоем лице, – пробормотал он. – Эмма, вернись ко мне. Я здесь, с тобой.
Да, думала она, вот он, и чувствовала, что у нее внутри что-то перевернулось – старое горе или новая надежда. Ощущение было настолько острым, что она зарыдала. Должно быть, это поразило Джулиана. Он усадил ее к себе на колени, обнял и баюкал.
– Я здесь, – сказал он ей на ухо, когда слезы у нее полились градом. – Эмма, я здесь, с тобой. Послушай меня, я всегда буду рядом.
«Всегда, – думала она. – Он сказал «всегда», но забыл сказать «наконец». Наконец ты здесь. Слава Богу, наконец и навсегда».
Глава 9
На следующее утро они остановились перед плато, которое поднималось вертикально вверх от равнины. С точки зрения геологии это казалось столь же невероятным, как и то, что камни уронил с неба какой-то гигант. Соты жилищ цеплялись за подножие плоскогорья, побеленные стены сверкали на солнце.
– Деревня Сапнагар? – предположила Эмма.
Она сидела на лошади позади Джулиана, ее лошадь захромала и шла на поводу за ними. Джулиан поймал руку Эммы, лежавшую на его талии.
– Форт, – поправил он, поглаживая большим пальнем ее ладонь. – Посмотри на плато.
Все утро он словно невзначай постоянно прикасался к ней. От этого она чувствовала себя словно пьяной, смех то и дело накатывал на нее без всякой причины. Прикрыв глаза свободной рукой, Эмма, прищурившись, всматривалась в туман.
– Там, наверху, стены? Они высечены в горе!
– Форт неприступен уже два столетия. Махараджа мой старый друг. Это самое безопасное место, которое я только могу вообразить.
Извилистая дорожка вела через деревню. Наверху вход в массивную каменную крепость закрывали железные ворота. Высотой больше чем в три человеческих роста, они позеленели от времени и были покрыты несколькими рядами страшных шипов – чтобы отгонять слонов, пояснил Джулиан.
– Конечно, – сказала Эмма. – Индийский эквивалент тарана.
Его ответный смех, Джулиан много смеялся этим утром, был заглушён скрежетом металла. Маленькая дверь, которую Эмма не заметила, разглядывая ворота, открылась, и появились два стражника в белых туниках и шафрановых чалмах. Они коротко переговорили с Джулианом, потом один из них что-то выкрикнул. Створки ворот медленно отворились внутрь.
Джулиан направил лошадь по резко изгибающейся, выложенной плитами дорожке между высокими каменными стенами. Действительно крепость. И надежная тюрьма, подумала Эмма, если у хозяев есть желание использовать ее в таком качестве.
Уклон был слишком крутой и позволял вести лошадь только очень медленным шагом. Утомившись, Эмма уткнулась лбом в спину Джулиана.
Поднявшись на плато, дорожка расширилась, превратившись в дорогу, которая шла вдоль зубчатых бастионов и окружала центральную часть форта. Всадники спешились, и стражники повели их через внутренний двор и сад, украшенный фонтанами и скульптурами. Вскоре они оказались под огромной мраморной аркадой. Длинный пролет был разделен пополам мелким каналом, на воде плавало множество лепестков роз. Эмма глубоко вдохнула восхитительный запах.
Джулиан поговорил с провожатыми и, повернувшись к ней, улыбнулся, заметив, как она разглядывает воду.
– Это для прохлады, – объяснил он. – Знаешь, мне кажется, мы здесь не единственные английские гости. Неподалеку отсюда был лагерь, и оставшиеся в живых укрылись здесь. Хочешь встретиться и пообщаться с ними, пока я поговорю с махараджей?
Эмме не хотелось расставаться с ним. Но она кивнула и, строя предположения, прищурилась, глядя Джулиану вслед. Его сопровождали два вооруженных саблями стражника.
«Джулиан, – мысленно обратилась она к нему, – надеюсь, ты знаешь, что делаешь».
Ее провожатый жестом указал на другой проход. От него отходил лабиринт дорожек, свидетельствовавший об изощренном уме его создателей. Вслед за охранником Эмма шла по террасе, откуда был виден весь форт: сады, храмы, пыльные дворы, где упражнялись солдаты и продавали свой товар купцы. Решетки со сложным узором из цветов и виноградных лоз пропускали свет. Эмма искоса бросала взгляд на равнину, простиравшуюся до синего горизонта. Иногда решетки заканчивались, и ее вели по открытым площадкам, напоенным запахом тропического жасмина и рыжих лилий.
Эмма искренне надеялась, что самостоятельно искать обратную дорогу ей не придется.
Они остановились на маленькой площадке, окруженной тремя ярусами решетчатых мраморных окон. Слуга жестами указал Эмме на дверь, находившуюся с противоположной стороны внутреннего дворика.
Войдя туда, Эмма обнаружила апартаменты, полные света. Кто-то распахнул деревянные ставни, позволив свободно разгуливать ветерку. Стены были расписаны яркими фресками, большой персидский ковер покрывал пол. На низком столике у окна стоял маленький медный горшок с прорезями для благовонных палочек. В остальном комната была обставлена в расчете на британских гостей. Тут стояли английские стулья, столы и великолепная кровать с балдахином в углу.
– Слава Богу! У вас должны быть, новости!
Эмма обернулась и увидела двух женщин – седовласую матрону и необычайно красивую молодую девушку с личиком в форме сердечка и яркими фиалковыми глазами под копной спутанных светлых волос. Девушка бросилась к ней и при кажущейся хрупкости на удивление сильно схватила Эмму за руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35