.. И зависть, черная как тьма... И легкое как сон безумье. И ненависть черна как ночь, и не видна в ночи, и потому особенно опасна... Лишь лилии мои белы, да тихий огонек вдали не гаснет... Я только факелов боюсь, они...
Плюх! -- Федя щедро окатил животное из кружки.
-- Под сенью струй, под сенью струй, под сенью нежных струй... --Похоже, в мыслях бедной Мануэлы, как у иглы на заигранной пластинке, произошел перескок на несколько дорожек.
-- Или -- под нежной сенью струй? -- Крыса неожиданно замерла, уставившись на девочек. -- Гости! У нас! Боже, я в таком виде! Бегу, надену кринолин... У вас доброе, запоминающееся лицо! -- вдруг обратилась она к Аленке. -- Мы встречались раньше?.. Ах, нет! Вы поразительно похожи на привидение баронессы Перфектум. Она часто бродит по замку в своем атласном роброне, звеня цепями, как девять веков назад. Но только в безлунные ночи!.. Сейчас я приведу себя в порядок.
Мануэла скрылась за печкой и тут же выглянула снова.
-- Нет, рот другой, совсем другой! -- выкрикнула она напоследок и окончательно пропала.
-- Аленка! -- Лиза в сердцах топнула ногой, не стесняясь домового, тем более что тот, видно задремав, застыл на лавке, уронив голову на блюдо. --Что же это?!
-- Ничего хорошего, -- мрачно ответила сестренка. -- Удирать надо. Давай в машину, Лизочкина. Скорее!
Лиза опоздала.
В открытой двери появился и застыл на пороге, напряженно осматриваясь, человечек, в иных обстоятельствах показавшийся бы девочкам достаточно забавным.
Светлые жидкие волосы, взбитые над узким лбом, на затылке заплетены были в косицу с пышным бантом. Алый женский ротик сердечком. Маленькие, цепкие, темные глазки. Мясистый утиный нос, как бы от другого лица. Сухая фигурка с необычно коротким туловищем и длинными, словно у кузнечика, подрагивающими ногами. Белое жабо, кружевные манжеты, черный камзол в лазоревых цветах, лазоревые же панталоны, белые чулки и тупоносые башмаки с пряжками. Короткая шпага на бедре вида более придворного, чем грозного.
На первый взгляд этот человечек казался мерзким и смешным, на второй, несмотря на карикатурный вид, еще и опасным.
-- Князь Сморчков-Заморочкин, помощник Великого Мага, -- голос был пискляв и походил на женский. -- Весьма рад, весьма! Серенькие, как говорится, заюшки к нам пожаловали. -- Он тоненько хохотнул. -- Сестры Зайкины, я хочу сказать. Вы оценили мой юмор? Это довольно тонко, да... Но как же вы попали сюда? И почему столь внезапно, без предупреждения? К визиту таких важных персон мы бы тщательно подготовились. Кареты, оркестры, цветы. Придворные феи разучили бы кантату, подходящую к случаю. Да... Оркестры, цветы, кареты... -- Он перевел на домового быстрые глаза и снова обратился к девочкам.
-- Вы должны понять Великого Мага. От государственных дел буквальнейшим образом лопается голова. И лишь рекомендованный мной чудесный напиток, --князь щедрым жестом указал на зеленую бутыль, -- помогает обрести ночной покой. Утром же необыкновенная ясность мысли и вновь обретенная бодрость позволяют вернуться к эффективному управлению страной. Да... Итак, обворожительные барышни, за несколько минут вам будет приготовлена достойная опочивальня. А завтра, при лучезарном свете дня, -- он почему-то поежился, -- все пойдет по традиционной великолепной программе. Цветы, оркестры, кареты...
Придворный воздел руки кверху, дабы захлопать в ладоши, созывая слуг.
-- Одну минутку, пожалуйста! -- Лиза на несколько шагов отступила к невидимому мини-троллейбусу, стараясь, чтоб это выглядело естественно. Новый знакомец мог решить, что девочка обогнула стол, желая рассмотреть князя поближе. -- Мы очень беспокоимся. Вы не расскажете нам -- коротко -- почему вся страна в темноте? Что за факелы на площади? Сами по себе висят! Почему там шум? И, главное, где сейчас Печенюшкин?
"Да, надо удирать, -- размышляла она между тем. -- "...Для врага, для того, кто таит злые мысли, мой троллейбус невидим", -- говорил Печенюшкин. А здесь, похоже, его не видит никто. Ну, пусть Федю упоили зеленой дрянью, Мануэла, бедная, рехнулась, но этот утконос хитромордый явно в своем уме..."
Алена, внутренне собранная, в непринужденной позе стояла у открытой дверцы машины, чтобы в решающий миг тут же оказаться внутри.
Сморчков-Заморочкин расплылся в улыбке, показав мелкие, белые, острые, словно у хорька, зубы.
-- У тебя блестящий ум, Лиза! Все вопросы в точку и все взаимосвязаны. Мы задумали осушить часть океана, чтобы у жителей Фантазильи стало больше цветущих земель. Потребуется много энергии, просто фантастическое количество. Да... Мы копим электричество, экономим его, но скоро это кончится. Месяц-другой -- и все. Кстати, разве здесь так темно? Что это вышито у тебя на кармане куртки? Олененок, точно? Мы ведь волшебники из Волшебной страны -- у всех очень острое зрение. Так вот, кто, как вы думаете, мозг и руки этого грандиозного проекта? Ну конечно, наш Пиччи-Нюш!
-- Все врет, -- беззвучно, не меняя выражения лица, прошептала Аленка Лизе.
"Какое же нужно острое зрение, -- думала Лиза, чуть заметно кивая в ответ на реплику сестры, -- чтоб вышивку у меня на кармане разглядеть сквозь троллейбус. Я ведь специально за него встала".
-- Сейчас Печенюшкин на дне океана, -- продолжал князь, -- с нашими чудо-инженерами. Вернутся со дня на день. Это такое выражение -- со дня на день -- а могут и ночью. Понимаете мой юмор, да? Вот и горят на Главной площади огни-факелы, чтоб электричество не расходовать зря. А шум -- это крики болельщиков, запись с прошлогоднего футбольного матча между Бубноликими и Шилохвостыми. Дополнительный ориентир. Знаменитый троллейбус нашего Пиччи-Нюша -- сейчас он на дне, вместе с героем, -- очень четко реагирует на шум... Вот теперь все понятно, да?..
Алена взмахнула рукой, и сестры за долю секунды оказались в машине, той самой, что сейчас должна была находиться на дне океана. Дверки закрылись неслышно.
Внезапно потеряв девчонок из виду, новоявленный знакомец обнаружил недюжинную быстроту реакции и присутствие духа. В тот же миг он отступил, спиной захлопнув дверь, и, вытащив из-за обшлага ключ, запер ее на ощупь, не оборачиваясь.
Настоящих окон в комнате не было.
-- Ишь вы как! -- зловеще протянул придворный. -- Растворились, попрятались. Заюшки серенькие, хитренькие, невидимки вы мои. А вот мы вас пометим!
В руке его оказался аэрозольный баллончик, струя краски вырвалась оттуда, оставив на беленой стене черное пятно.
-- Сейчас... -- бормоча, Сморчков-Заморочкин медленно продвигался по периметру комнаты, то и дело внезапно оборачиваясь и разбрызгивая краску во все стороны. -- Сейчас вы как следует оцените мой юмор, милые сестрицы...
Сестрицы в компактной своей машине плыли за коварным секретарем, почти над его головой. Лиза чудом уклонялась от отметин, лавируя изо всех сил.
"Потолок низкий, -- соображала Лиза в тихой панике. -- Комната маленькая. Сейчас этот мерзавец догадается остановиться, встанет на самое удобное место -- к стене, напротив печки, и непременно нас зацепит. Можно съесть зеленую таблетку и придушить его как куренка. Жаль только, он меня краской перемажет... Пора выпускать скорпиона..."
-- Скорпион зловонный!! -- взревел Федя. Очнувшийся домовой поднял голову и проясненными округлившимися глазами следил за бесчинствами Заморочкина. -- Сморчок ненадобный! Светлицу мою зачернил, благолепие порушил! Вон отсель! На конюшню! И скажи, князь, чтоб дали тебе плетей!
-- Федор Пафнутьевич! -- бормотал помощник, съежившись. -- Иностранные невидимые шпионки! Здесь, в резиденции правителя! Желал пометить, выявить, поймать. Вы так утомлены! Глоток целительной влаги, Великий Маг!
Он пулей метнулся к столу, "Душечка" забулькала, набираясь в кружку.
Федя степенно принял подношение, затем левой рукой прочно ухватил за длинный нос согнувшегося князя и медленно, с удовольствием, вылил зелье ему на голову, стараясь оросить каждую прядку.
После этого Великий Маг пружинисто вскочил на стол и, не без труда подняв бутыль, шваркнул ее об пол.
Бутыль лопнула, глухо, коротко звякнув, распалась на толстые осколки, и на полу растеклась лужа.
Запах "Душечки", смешавшись с едким духом краски, выдавливал глаза из орбит, не давал дышать.
-- Нет, я докажу!! -- взвизгнул Сморчков-Заморочкин из последних сил и, подняв баллончик, распылил вдоль комнатки длиннющую струю.
Оседающие брызги аэрозоли воспламенились, коснувшись тонких язычков свечей, вспыхнула лужа на полу, и в одно мгновенье светлицу домового объяло жаркое бушующее пламя.
Федя вскинул голову, судорожно раскрыл рот, глотая смрадный обжигающий чад, и свалился без чувств в огонь.
Секретарь, скинув камзол, окутал им голову домового и с трудом, едва не падая сам, дернул заслонку на печи.
Печь отбросило в сторону, открылась узкая щель в стене, и пламя тотчас же выхлестнулось туда.
Шатаясь, вслед за пламенем, Сморчков-Заморочкин пропихнул в щель тело Великого Мага и кубарем выкатился сам.
Невидимые сестры в своем укрытии дышали свободно, но пот лил с них градом. Лиза, страшась потерять сознание, обмахивала сестренку ла-донями. Алена, закусив губу, вжала в панель до отказа, так что побелели пальцы, клавишу автопилота.
Машина сорвалась с места, пробив, как пушечное ядро, фанерную стену выгородки домового, пронеслась сквозь огромный зал, убранства которого девочки не успели даже заметить, ударила в зарешеченное окно и, разбрызгивая вокруг стекло и крошево металла, вырвалась наружу.
Глубоко внизу, в одном из подвалов замка, тихо напевая, кружилась в щемящем, трогательном танце безумная Мануэла. Крыса не ведала, что стальные обручи пышного кринолина, не пустившие хозяйку в щель светлицы Великого Мага, спасли ей жизнь сегодняшней, сумасшедшей, как она сама, ночью.
Глава третья
ДОМИК ЗАБЫТЫХ ФЕЙ
Троллейбус, выросший до обычных размеров, тихо плыл над столицей. Дворец и факелы на Главной площади остались позади, внизу лежал город без огней. При включенных прожекторах Феервилль виделся девочкам серым и таинственным, как бы на стыке ночи и чуть брезжащего утра.
-- Ну, дали копоти! -- волновалась старшая сестра. -- Ленка, неужели дворец сгорит? Они же все погибнут!
Аленка закрыла глаза.
-- Мне почему-то кажется, что пожар потушили. И все живы. Только этот, противный, вроде бы сильно обгорел. Так ему и надо, сам виноват. Но Федю он спас. И еще... Нет, больше ничего не чувствую...
-- Как у тебя получается? -- уже не в первый раз допытывалась Лиза. --Ты что, картинку видишь внутри себя или буквы? А может, это как сон? Или голос в голове?
-- Да нет, я просто ЗНАЮ. Ну вот, как то, что я -- Алена Зайкина, что у нас в квартире три комнаты, что на кухне вверху над плитой обои отстают... Ну как тебе объяснить -- ты все пристаешь, пристаешь, -- она жалобно скривилась. -- Оно само получается, вдруг, так же, как есть захотеваю, только гораздо реже.
-- Ясно, что ничего не ясно, -- подытожила Лиза. -- Как с тобой, так и с Фантазильей. Я, конечно, люблю приключения, но когда тепло, сытно, уютно, не больно и не страшно... Боюсь, что Печенюшкин объявится только если нас с тобой вверх ногами начнут макать в кипящую смолу.
-- Почему в смолу? Кто?
-- Да это так, для создания образа. Или капать на голову расплавленное олово. Или выдирать чудовищными когтями внутренности, безжалостно при этом воя...
-- Перестань! -- укорила младшая. -- Ты явно успела прочитать на ночь роман "Ужасающий ужас".
-- А вот и нетушки. Хотя они все похожи. Можно и не читать ничего -- за неделю по ящику до упора "жутиков" насмотришься. Интересно, почему у них все чудища одинаково склизкие, будто их держат в общей бочке с клеем?
-- Стой! -- перебила Аленка. -- Вернись назад! Чуть-чуть, вот так... Видишь?
-- Огонек? Точно! Окно светится! И домик такой мирный, будто пряничный... Ты помнишь, что Мануэла бормотала: "...да тихий огонек вдали не гаснет." ...Я где-то слышала фразу: "В каждом безумии есть своя система".
-- Знаешь, Лизка, -- после паузы, неуверенным тоном проговорила младшая сестренка, -- там, во дворце, когда никто не видел, я тайком в Федину кружку палец намакнула и облизала. Сама не знаю зачем. Так вот, это была вода.
-- Не выдумывай! Она же пахла гадко. И горела.
-- Это была вода! -- упрямо повторила Аленка. -- Не хочешь, можешь не верить! Все ОЧЕНЬ странно.
-- Да уж... -- Лиза пыталась переварить информацию. -- Ну и что, спускаемся?
-- Давай, подлетим к окошку и заглянем. Нас же не видно...
Выполнить нехитрый Аленкин план оказалось довольно сложно. Одноэтажный домик окружал забор, свет из невысокого окна падал в крошечный палисадник, на клумбу с желтыми гладиолусами. Заглянуть внутрь, оставаясь в троллейбусе, и не повредить при этом цветы было невозможно, даже если опять уменьшить машину.
-- Нам бы бинокль, -- горевала Лиза. -- Или трубу подзорную. Можно и выйти, но что-то совсем не хочется.
-- Нет, выходить не будем! -- Алена, в отличие от сестры, обладала орлиным зрением. -- Ближе нельзя подобраться? Ладно, пусть, а то страшновато... Слушай, там в комнате две тетеньки. Старушки, по-моему. Одна в кресле сидит с газетой, в очках, совсем седая. У нее такая сзади шишка из волос на голове, а в ней гребень с камушками, потому что блестит. И губы шевелятся, будто она вслух читает. А вторая лежит сбоку, на диванчике. Она стриженая, как девочка, но вроде тоже седая. Или нет?.. Свет неяркий, видно как-то хипло.
-- Как? -- не поняла Лиза. -- Хило?
-- Хипло! -- повторила младшая. -- Ну это примерно как если хило и плохо сразу, только еще немножко по-другому. Тюль мешает, так бы я лучше видела. Та, что на диване, тоже в очках. Но они, кажется, темные. А над самой ее головой в розетку -- кругленькое такое, маленькое -- радио включено. Ну, в комнате так, -- она неопределенно повела рукой, -- ну, в общем, красиво. Фотографии там всякие на стенках, много-много. Стол там, стулья, кресла, шкафы, еще один диван. Ну, в общем, неинтересно... Вот и все... -- она замолчала.
-- Газеты, радио, свет, -- размышляла Лиза. -- И старушки... Старушки всегда все про всех знают. Но ночью их беспокоить неприлично. Аленка! Садимся за домом во дворике, в машине переночуем, а утром будем знакомиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52