Свободной от объятия рукой каждая из фигур опрокидывала над своей чашей зеленую, резную, пятиведерную, приблизительно, склянку.
"СЕСТРЫ--СПАСИТЕЛЬНИЦЫ" -- гласили огромные буквы, выбитые на облицовке двух смыкавшихся водоемов.
В лучшие времена, очевидно, из склянок в чаши лилась вода, десятки фонтанных струй, подсвеченных лампионами, звенели над зеленью мрамора, и добрые фантазильцы бултыхались в бассейнах, символически повторяя подвиг любимых своих героинь.
Однако сейчас Лизе и Аленке, повисшим в троллейбусе над Главной площадью Феервилля, было не до восторгов.
Смрадные факелы, сами по себе висящие перед монументом, окутывали его подножие багрово-желтым, пульсирующим облаком. Будто птичья стая, садясь на площадь, разом занялась огнем, лишь чуть не достигнув каменной брусчатки. И казалось, сама ночь, простершаяся над городом, жадно заглатывает этот скудный огонь, не давая ему распространиться вверх.
Лишь у площадки постамента отсвет факелов поднимался выше, доходя до пояса "сестрам-спасительницам". Пугающий, непонятный рокот вокруг то ослабевал, то снова и снова взвивался воем, улюлюканьем, беснующимися истерическими воплями.
Никого на площади не было.
Аленка прижалась к Лизе в тесном, не рассчитанном даже на двух тощих девчонок, водительском кресле.
-- Я сама боюсь, -- шептала Лиза сестренке в ухо, тихонечко пятя машину из опасной зоны. -- Но дворец-то -- вот он. Когда мы его на воздушном шаре облетали, во время карнавала, я попросилась на минутку выйти, город посмотреть с крыши. Там, у основания шпиля с драконом, один камень неплотно пригнан. Я в углубление и перстень со скорпионом, и таблетки запрятала. Знаешь, как в море, уезжая, монетку кидают на счастье. Чтобы потом обязательно вернуться. Вот и вернулись...
-- И никто, кроме тебя, не знает про тайник?
-- Я Печенюшкину шепнула, прощаясь. Правда, он так улыбнулся странно --по-моему, и сам догадывался. Но обещал молчать.
-- Лизка! Я из троллейбуса выходить не буду. И тебе не дам!
-- Глупенькая... -- бормотала Лиза, опуская машину в центр огромной, точно взлетная площадка, крыши. -- Я же талантливый водитель, Пиччи сколько раз говорил. И не надо выходить. Сядем точнехонько, только руку из дверей протянуть.
Троллейбус замер.
-- ...Сейчас-сейчас... -- твердила Лиза, сидя на нижней ступеньке. Одной рукой она цепко держалась за поручень, другой шарила в углублении, освещенном суперпрожектором, невидимым всяческим бракомесам.
-- Что? -- переживала Аленка. -- Есть? Тебе помочь держаться, Лиза?
-- Где же они? Ох! Не может быть. Неужели ветром выдуло?.. Ура-а!!.
Зажав себе рот ладонью и отпустив поручень, Лиза свалилась со ступеньки.
Бдительная Алена, державшая на всякий случай сестру за ногу, едва не вывалилась сама.
Оттолкнувшись от скользкого металла крыши, старшая сестра вскочила на четвереньки, пошатнулась, удерживая равновесие, и в следующий миг была уже в машине, рядом с Аленой, кинувшейся закрывать дверь.
Опасная вылазка завершилась благополучно.
Вновь переживая давние события, сестры разглядывали трофеи. Черный цилиндрик с тремя рядами волшебных шариков-таблеток когда-то подарила девочкам Фантолетта. Красные -- таблетки бесстрашия, зеленые -- силы, ловкости, быстроты, желтые -- хитрости. Всего их было двадцать семь, по девять каждого цвета. Сейчас в цилиндрике оставались двадцать три таблетки. Одну -- зеленую -- Лиза проглотила перед схваткой в тюрьме со страшными загрызунчиками. Еще три -- желтую, красную и зеленую -- передала томившейся у Ляпуса сестренке через услужливую дворцовую крысу Мануэлу. Куда они делись, Алена, одурманенная злодеем Ляпусом до полной потери самообладания, вспомнить впоследствии не смогла. В поход по Драконьей пещере сестры брали еще по красной таблетке бесстрашия, но потом вернули обратно. Итак, счет сходился.
Аленка, обожавшая яркие побрякушки, с завистью разглядывала золотой перстень с бирюзовой печаткой. В ночь коронации его подарила Лизе повелительница пустыни. На печатке был искусно вырезан темно-вишневый скорпион. Если долго и пристально смотреть на кольцо, скорпион начинал шевелиться, словно пытался вылезти из печати. Этим перстнем полагалось запечатывать письма, чтобы адресаты девочки знали: пишет им не кто-нибудь, а королева. В торжественных случаях полагалось переодеть кольцо с правого на левый безымянный палец. Тотчас вместо повседневной Лизиной одежды на ней оказывались бы длинное платье, изумрудно-золотые туфельки, а на голове корона. Было и последнее, третье, предназначение. Если сильно потереть камень, скорпион спрыгивал с печати и кусал Лизиного обидчика.
Чудесный перстень, болтавшийся на Аленкином пальчике, был деликатно отобран Лизой, и на ее палец сел, как влитой. В утешение младшая сестренка получила волшебные таблетки -- на ответственное хранение. Теперь обе девочки были надежно защищены от неведомых, но явно возможных неприятностей.
-- Ну что? -- расхрабрилась Лиза, возбужденная первыми успехами. --Сбоку есть лесенка, можно спуститься на верхний этаж. А там балкон с перилами по всему фасаду. Уж какое-нибудь окно, да открыто. Залезем и погоним на разведку. Хоть что-то, да узнаем. Ведь ничегошеньки не понятно, прямо жуть какая-то.
-- А если кто сзади схватит? -- резонно усомнилась младшая. -- Помогут тебе таблеточки? За щекой их держать? Если за горло схватят -- и проглотить не успеешь. И перстень надо еще успеть потереть. Нам бы шапки-невидимки... Ох, запишусь я осенью в школу каратэ.
-- Шапки-невидимки... -- Лиза вдруг подпрыгнула. -- У нас же есть одна! Общая! -- Она ласково погладила троллейбусный руль.
-- Он в дверь-то не пролезет. Ты точно спятила! Надо нормально питаться, Лиза. Как я. А ты утром кофе глотнешь наспех, весь день бегаешь --некогда ей! -- а на ночь яичницы налопаешься, как бабуин, и ползешь с выпученными глазами.
-- Помолчи! -- Лиза отмахнулась. -- Если мы с тобой чего-то не видели, Леночкина, это совсем не значит, что такого не может быть. По моему велению, по Печенюшкинскому одобрениию, а ну-ка, троллейбус, миленький, уменьшайся со всей силы, лишь бы нас не задавить!
Не иначе, помог еще и королевский перстень.
Стенки машины, пол и потолок двинулись, сближаясь, пропали задние ряды кресел, и Лиза с Аленой оказались зажаты в крохотном, под их размеры, автомобильчике с двумя узкими боковыми дверками.
-- Ха-ха-ха! -- торжествовала Лиза. -- Кто здесь самый гениальный умник с сияющей головой?! Гони вперед, мой благородный друг, в открытое окно проникни тенью, узнаем все и в схватке победим, у робких простофиль своей отвагой зависть вызывая!..
-- У Неровни научилась? -- съехидничала Аленка. -- Подумаешь, писательница. Зато я борщ готовить умею не хуже мамы, а ты -- фиг!
Микротроллейбус поплыл над крышей, удачно вписался в пролет лесенки и, спустившись, медленно двинулся вдоль полукруглого фасада...
Аленка потянула носом.
-- Смотри внимательней, Лиза! Скоро появится. Чувствуешь, ветер съедобный!
-- Где ветер? Я же двери закрыла.
-- Вот! -- сестра указала на приотворенную в машине, сбоку от нее, крошечную, с пол-ладошки, форточку. -- Грибы, травка какая-то, репа... дальше не пойму, но невкусно. Ни мяса, ни картошечки, -- закончила она разочарованно.
-- Та-ак, -- Лиза прилипла к стеклу. -- Мимо... Мимо... Здесь, что ли?.. Нет, мимо... Опять мимо... Ага, вот оно! И даже свет. Только где-то далеко.
Узкое, с темным витражом окно было распахнуто настежь. Чуть видное мерцание, не свет даже, а предвестник света, брезжило в глубине. Вот только запаха Лиза уловить не могла, как ни принюхивалась. Но тут уж ей трудно было состязаться с Аленой.
Машина ткнулась в окно, не прошла, ткнулась еще раз, резче, и начала вдавливаться внутрь, сплющиваясь, как резиновая. Аленку прижало к сестре, постепенно взгромождая ей на колени. Хлоп! Троллейбус тряхнуло, стенки беззвучно расправились, и аппарат-разведчик со всей осторожностью двинулся к источнику таинственного света.
Из комнаты с открытым окном сестры попали в короткий широкий коридор, в конце которого, справа, виднелась слегка приотворенная дверь. Легкий сквозняк едва заметно покачивал ее, и желтая полоса света на полу шевелилась как живая.
Лиза мягко затормозила.
-- Что же делать? -- шептала она Аленке. -- В такую щель не пролезть, а шире открывать дверь опасно, наверняка заметят. Прилепиться к потолку и ждать? Есть у тебя столько терпения? У меня, если честно, то нету.
Девочки смолкли, обдумывая ситуацию. Алена могла бы, конечно, напомнить сестре про умницу с сияющей головой, но спешить не стала. А вдруг Лиза и на сей раз придумает что-нибудь стоящее.
Ожидание затягивалось. Сестры, мрачнея, перебирали мысленно варианты --либо абсолютно негодные, либо весьма сомнительные. Озарения не наступало...
Внезапно за дверью послышался длинный скрип, хрипловатый обстоятельный кашель, и голос, удивительно знакомый девчонкам, задушевно, со слезой пропел:
-- По диким лесам Фантазильи,
Где лешие бродют в шерсти,
Тоска, понимаешь, заела
И сердце сдавила в горсти...
Лиза сделала импульсивное движение к дверце машины, но Аленка перехватила ее руку.
-- Я пойду. -- Слова ее более угадывались, чем слышались. -- Ты уже раз поторопилась. В штате Нью-Йорк. Помнишь?
Помертвев, Лиза кивнула. Сестренка ее беззвучно выбралась из троллейбуса, медленно, на цыпочках, сделала несколько шагов и приникла к светящейся щели...
Стены небольшой комнатки были грубо, вероятно наспех, побелены; из-под известки выступала кое-где богатая золотая роспись. В углу примостилась русская печь с трубой, уходящей в низкий, беленый фальшпотолок. У некрашеного длинного стола стояла деревянная лавка, и на ней, болтая не достающими до пола ногами, восседал домовой Федя, Великий Маг Фантазильи, видный Алене в профиль. Его перекрашенные волосы казались иссиня-черными.
На столе в глиняной плошке с конопляным маслом горела лучина, в углу под образами теплилась лампада красного стекла. Еще два горящих восковых огарочка были прилеплены прямо к столешнице, на другом ее конце, близ нарисованного окна.
Перед Федей находилось резное деревянное блюдо, заваленное вегетарианской, судя по запаху, снедью. Рядом громоздилась зеленоватая, ведра на два, бутыль с длинным горлом, краником и нежным словом "Душечка" на этикетке. В руках домовой держал гармонику, но не играл, лишь глядел на нее ласково, с давней застывшей улыбкой.
Хоть все это не лезло ни в какие рамки, однако чувства опасности у Аленки не возникло. Приотворив дверь в коридор, она обернулась и махнула сестре рукой: вплывай, мол, -- можно.
-- ...Феденька... -- Лиза с силой тряхнула за плечо находящегося в прострации домового. -- Федя, да очнись же! Что тут у вас происходит?! Феденька!
Великий Маг неторопливо перевел глаза на сестер.
-- Ведь что получается, барышни, -- заговорил он неожиданно горячо. --Взрастил я в подполе, в домушке своей, специфический фрукт бананас. Уж как его холил-лелеял, себя не щадил, пасынковал его, мульчировал, соленым потом своим, да желчью медвежьей поливал. И вымахал он, желанный, на осьмнадцать аршин, налился, зазеленел, зажелтел -- не нарадуешься. Вот, решил --отведаю! Позвал Чикундру -- пасечника, радость свою гордую с ним разделить...
-- Где Печенюшкин?! -- непочтительно перебила Алена.
Федя потух разом. Будто мокрой тряпкой стерли с его лица блаженную рассеянную улыбку. Судорожно вытащив мятый несвежий платок из плисовых штанов, он промокнул испарину на лбу, на щеках, протер уголки красных, воспаленных глаз.
-- Я и-имени его не зна-аю! -- пропел вдруг домовой басом и потянулся к деревянной кружке.
-- Аленушка, Лизонька, -- сбивчиво бормотал он, поворачивая краник трясущейся рукой, подставляя сосуд под мутную струйку со своеобразным запахом. -- Езжайте, девоньки, откудова появились, никак нельзя вам здесь находиться...
Твердой рукой Лиза схватилась за кружку и, преодолев вялое сопротивление, выплеснула зелье в печку.
-- Федор Пафнутьич! -- возмутилась она запоздало. -- Да ты, никак, пьян?!
-- Пишут, есть в краях заморских дворец, -- шептал домовой. Скрюченный указательный палец его быстро-быстро ходил перед лицами сестер. -- Сам от земли до неба, красоты невиданной. А построил его для себя хлюст пришлый, расфуфыренный, кому дорога дорогая в те края не заказана...
-- Господин Великий Маг! -- прокричала Лиза, пытаясь хоть как-то расшевелить горе-собеседника. -- И в таком виде вы теперь правите страной?!
Федя соскочил с лавки и встал навытяжку. Он попытался гордо вскинуть голову, но она только дергалась и вновь падала подбородком на грудь.
-- Не-е-ет, -- хитро протянул он после нескольких бесплодных попыток и вновь плюхнулся за стол. -- Устал я нынче за делами, родимые, проку вам от меня мало. Мануэла!! -- завопил он вдруг так, что у девчонок заложило уши. -- Мануэла! Мануэлина!!
В темном углу за печкой послышалось шуршание. Танцующей походкой, кружась и нежно присвистывая, к девочкам приближалась на задних лапах толстая огромная крыса. Седые усы ее были встопорщены, спутаны, голову украшал венок из увядших лилий.
-- Умом тронулась, -- пояснил Федя устало и опять потянулся к кружке.
До этого, пока домовой объяснялся с Лизой, кружкой завладела Аленка. Она успела нацедить туда немного жидкости из бутыли, намочив палец, облизнула его, сделала гримаску и вернула деревянную емкость на прежнее место. Смелый поступок ребенка остался незамеченным окружающими.
-- Моего вы знали ль друга?
Был он знатный молодец.
В рыжих перьях, славный воин,
Первый в Городе боец.-
тоненько пропела крыса, закатив глаза под лоб.
-- Печенюшкин!.. -- простонала она, заломив к потолку сцепленные передние лапы. -- Отец родной!.. Детей моих отец!.. -- выкрикнула Мануэла что-то совсем уж несусветное.
Домовой, завладев кружкой, мигом высосал содержимое.
-- Вроде, пустая была, -- приятно удивился Федя, вновь наклоняясь к кранику.
Лиза, следившая за крысой, махнула, очевидно, на пьяницу рукой.
-- Тьма,тьма,тьма... -- повторяла Мануэла, танцуя. -- Все гуще и гуще... Все дальше и дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52