— Как только генератор перекинет нам Шороха, так я улечу в мир живых! — закончил Никита. — Вот здорово будет!
— Здорово… — снова вздохнул Г-гы-ы. — Только я-то один останусь. Скучно будет… А не здорово. Ладно, не говорим о грустном… То есть о веселом. Пойдем поищем дом, где нам никто не сможет помешать ждать.
— Пойдем, — сказал Никита и взвалил на спину генератор.
— Ты с этой дрыной пойдешь? — поинтересовался Г-гы-ы. — Тяжело ведь. А мое заклятие на тебя уже не действует.
— И правда, — согласился Никита. — Тяжело мне будет. Тогда я генератор оставлю где-нибудь, а потом вернусь за ним. Все равно тут никого нет. Никто его не сможет спереть.
— Вот то-то и странно, что до сих пор колония пуста, — пробормотал полуцутик.
— Ты о чем?
— А о том, что — по твоим словам — Эдуард Гаврилыч вызвал Патруль Цепочки перед тем, как на тебя броситься. Не бывало еще такого, чтобы Патруль не прибыл в срок. Тихо все. Слишком тихо.
— Может быть, он уже прибыл, посмотрел, увидел, что вязать некого, и свалил восвояси? — предположил Никита.
— Ну, разве что так, — сказал полуцутик. — Ладно, оставляй генератор в этой хижине… — Полуцутик ткнул пальцем по направлению к первой попавшейся хижине. — И пошли. И давай лучше разделимся, чтобы быстрее найти нужное место. Генератор-то нельзя оставлять без присмотра надолго. Вдруг он заработает, а нас не будет рядом…
— Точно! — испугался Никита. — Давай разделимся… Я пойду налево, а ты пойдешь направо..
Полуцутик согласно кивнул рогатой головой.
— А все-таки, — сказал он, — будет лучше, если ты в Загробных Мирах останешься…
— Не понял? — подозрительно покосился на него Никита. — Ты за какую команду играешь?
Г-гы-ы ничего не ответил.
Когда Степан Михайлович наконец проснулся в своем кухонном ящике для ножей, вилок и ложек и выглянул наружу, то прямо-таки онемел от удивления. За кухонным столом, покачиваясь, сидел совершенно незнакомый ему молодой человек в расхристанной черной рясе, расшитой золотыми пентаграммами, из-под рясы виднелась нечистая футболка с надписью «PLAYBOY». Молодой человек, судя по всему, был совершенно пьян — он размахивал руками и что-то заунывно напевал. Напротив молодого человека, положив голову на заставленный пустыми бутылками стол, дремал Георгий Петрович. У дверей стояла, уперев руки в бока, Нина, и, несмотря на вполне боевую позу, взгляд ее выражал некое недоумение.
«Оргию устроили в моем доме, — злобно подумал Степан Михайлович. — И еще одного оккупанта привели… Сволочи пьяные. А этот-то, в рясе, совсем свихнулся — поет что-то на иностранном языке и руками размахивает, как будто сам себе дирижирует… Ну, я вам сейчас покажу…»
Захватив с собой вилку, Степан Михайлович недолго думая вылетел из ящика, спикировал под стол и, изловчившись, всадил вилку прямо в зад прикорнувшему Георгию Петровичу.
Георгий Петрович взвыл дурным голосом и подпрыгнул так, что едва не опрокинул стол, — чем очень напугал супругу Нину, молодого человека в рясе и самого Степана Михайловича, который, надо сказать, не ожидал такой бурной реакции.
Молодой человек прекратил размахивать руками и вскочил со стула.
— Да что же это такое! — закричал он. — Вы мне дадите сосредоточиться или нет? Оставьте меня одного! Идите телевизор посмотрите, что ли… — и принял крайне помпезный вид.
Перепуганная Нина подхватила под руки обиженно мычащегося супруга и удалилась с ним из кухни, плотно закрыв за собой дверь. Молодой человек, оставшись один, зевнул, сменил выражение лица с помпезного на самое обыкновенное и уселся обратно на стул. Закурил.
«Странный какой-то, — подумал Степан Михайлович. — Чем он тут занимается вообще?»
Чтобы лучше рассмотреть молодого человека, Степан Михайлович, убедившийся на практике, что никто из смертных его увидеть не может, взлетел на стол. Молодой человек, в этот момент затягивающийся сигаретой, поперхнулся дымом и раскрыл рот.
— Что такое? — изумился Степан Михайлович вслух. — Он меня видит?
— Мама… — проговорил молодой человек. — Вот я и допился до белой горячки. Говорящие попугаи мерещатся…
— Не мерещатся, — машинально поправил тоже крайне удивленный Степан Михайлович. — Я на самом деле тут. А ты кто?
— Ни… Никифор… — проговорил молодой человек. — Потомственный колдун и чародей. Пришел, чтобы избавить семейство от барабашки.
— От барабашки, — догадался Степан Михайлович, вспомнив ночные разговоры супругов-оккупантов. — От меня, значит…
— От… т-т-тебя, — выговорил молодой человек Никифор и неожиданно залязгал зубами. — Мама… Настоящий барабашка… Я н-н-ничего… я с-с-сейчас уйду…
— Так-так-так… — Степан Михайлович уже овладел собой и овладел ситуацией. — А чего ж ты так занервничал? Если ты колдун, почему барабашек боишься?
— Я… их никогда не видел…— стекленея глазами от ужаса, ответил Никифор. — Я только так… шарлатанничал…
Это мой дедушка был настоящим колдунов, а я… людей обма… нываю… Я больше не буду… Не трогай меня!
Степан Михайлович заложил крылья за спину и прошелся по поверхности стола — взад-вперед.
— Интересно, — проговорил он, рассуждая вслух. — Ты шарлатан и людей обманываешь, но — тем не менее — можешь меня видеть и со мной разговаривать. Как это понимать?
— Н-н-н-не знаю…
— Наверное, твои колдовские способности передались тебе от дедушки, — продолжал Степан Михайлович, — но ты ими никогда не пользовался, потому что не верил в них. А дурил людям головы фокусами, бездарными и безвкусными, как твоя дурацкая ряса…
— Я больше н-не буду… Правда!
Степан Михайлович хотел сказать шарлатану Никифору что-нибудь очень едкое и обидное, но так и замер с раскрытым клювом. В его хохлатую головку пришла идея.
— Послушай-ка, Никифор, — вкрадчиво проговорил Степан Михайлович, медленно приближаясь к колдуну. — Если ты от дедушки все-таки унаследовал колдовские способности, может быть, попробуешь меня это самое… расколдовать?
— К-как? Я н-не могу… Я не умею!
— А тебе и уметь не надо! — все больше проникаясь собственной идеей, воскликнул Степан Михайлович. — Просто пожелай! Вслух. Если ты колдун и чародей, то твое слово силу имеет! Пожелай изо всех душевных чародейских сил… А не то я тебя съем.
— Сейчас, сейчас, — угодливо заторопился Никифор. — А что пожелать-то?
Степан Михайлович не раздумывал ни минуты.
— Чтобы я снова оказался живым! — сказал он, закрыл глаза и замер в ожидании, точно окоченев.
— Чтоб ты снова оказался живым! — выкрикнул насмерть перепуганный чародей и добавил зачем-то: — Крекс, пеке, фекс!!!
Степан Михайлович медленно открыл глаза. Потом поднял вверх свои человечьи руки, ощупал свою растрепанную человечью голову, опустил глаза вниз и только тогда заметил, что он все еще стоит на собственном кухонном столе — совершенно голый, но абсолютно живой.
— Получилось! — выдохнул Степан Михайлович.
— По… лучилось… — побледнев при виде появившегося перед ним голого незнакомца, промямлил Никифор.
— Я живой! — изо всех сил заорал Степан Михайлович. — Живой!!! Ну, гады, теперь держитесь! Сволочи!
Закатив глаза, колдун Никифор с деревянным стуком повалился под стол. Степан Михайлович прыгнул на пол, схватил с кухонного шкафчика скалку и с диким криком:
— Куда мою Джемочку подевали, родственнички хреновы?!! — вылетел… то есть выбежал из кухни.
Глава 7
Все хорошо, что хорошо кончается.
Народная мудрость
Поисками преступника Никиты Вознесенского и предателя-полуцутика Г-гы-ы руководил Изя. Именно он и распорядился стандартом поисковых работ — идти по безлюдным улицами Колонии X и обыскивать каждый дом, не пропуская ни одного.
Во втором доме, куда заглянули сыщики, их ждал сюрприз — в виде неказистой кабинки генератора.
— Вот так раз, — проговорил Изя, от неожиданности даже не удивившись. — Генератор… Это точно он! Я его на картинке видел — мне герр Мюллер показывал, когда посылал вместе с Валетом и тобой, Себастиан, на поиски преступников.
— Он, — подтвердил и робот Андроник. — Значит, гдэ-нибудь здэсь и прэступники должны быть.
— Прочесать территорию! — заволновался Изя. — Они не могли далеко уйти. Они не могут добычу бросить! Вперед!
Трое выбежали из домика — и тут же остановились, точно наткнувшись на невидимую преграду. Первым оправился Изя.
— Не может быть… — захихикал он. — Сами преступники к нам в руки прут. Как народная ифритская мудрость говорит — на ловца и зверь бежит…
Навстречу ловцам — вдоль по улице — медленно продвигался высокий голубоглазый парень с растрепанными светлыми волосами — никто иной, как Никита. Шел Никита, посвистывая и оглядываясь вокруг с самым беспечным видом. Следом за ним летел полуцутик Г-гы-ы и канючил:
— Никит… Никита! Ты чего молчишь? Ты со мной не разговариваешь, да? — А сам Никита ровно никакого внимания на полуцутика не обращал.
— Вперед! — закричал Изя. — Лови их! Никита вздрогнул и остановился.
— Полундра! — завопил полуцутик — и немедленно попытался удрать, но запутался в специальной магической сети для ловли полуцутиков, которую рассчитанным движением набросил на него робот Андроник.
Себастиан и Изя с двух сторон навалились на явно растерявшегося Никиту.
Примерно в тот же момент в городе Саратове, в том, что находится в мире живых в составе страны Россия, вновь обретший себя Степан Михайлович разгуливал по собственной квартире. Собака Джема, только что репатриированная от соседей, следовала за ним по пятам, и время от времени Степан Михайлович наклонялся и гладил ее по спине.
Чтобы не осталось ни следов, ни духу от сволочных родственников, что-то около часа назад в панике бежавших от явившегося с того света хозяина квартиры, Степан Михайлович открыл все окна и балконную дверь и, пока комнаты проветривались, выбросил на лестничную клетку перевезенные Георгием Петровичем вещи.
Степан Михайлович торжествовал. Он все еще никак не мог поверить, что все страшное, ужасное и непонятное давно закончилось, и пытался какими-либо действиями — пусть даже пустой ходьбой по просторам изуродованной квартиры — выплеснуть из себя эмоции.
Устав расхаживать по комнатам, Степан Михайлович проследовал в комнату, где включил телевизор, запахнул любимый халат и опустился в кресло. Джема тут же прыгнула ему на колени.
— …фире экстренный выпуск местных новостей! — услышал вдруг Степан Михайлович чей-то взволнованный голос и не сразу понял, что это голос теледиктора. — Только что сообщили нам на студию, — продолжал говорить диктор, — что известный маньяк, террорист и убийца Шорох, с кошмарными целями прибывший в наш город из Москвы и последние несколько дней державший в ужасе весь Саратов, наконец-то погиб! — Голос диктора сорвался и подлетел сразу на несколько октав. — Как говорится, уважаемые телезрители, туда ему и дорога! Негодяй, последним объектом террора которого стало «чертово колесо» в парке отдыха имени Горького, сорвался с этого самого колеса, когда пытался, простите, помочиться на группу захвата. И разбился в лепешку! В лепешку, дорогие товарищи!!!
— В лепешку… — повторил Степан Михайлович, и счастливая улыбка появилась на его бледном лице. — В лепешку… В лепешку!!! В лепе-е-ешку-у-у-у!!!
Степан Михайлович орал и бил кулаками по подлокотникам кресла. Но собака Джема, лежащая у него на коленях, не пугалась — и ничему не удивлялась. Она смотрела на своего хозяина с любовью, а когда кого-то по-настоящему любят, никогда ничего не боятся и ничему не удивляются.
— Пидоры! — голосил полуцутик Г-гы-ы, пытаясь вырваться из магической сетки. — Гондоны ушастые! Пустите меня! Я тут ни при чем! Я вообще мимо проходил! Я полуцутик — представитель господствующей расы! Р-руки прочь!
Робот Андроник, которому — в первую очередь — адресовались вопли плененного полуцутика, никак не реагировал. Закинув сетку на плечо, он наблюдал за тем, как ифри-ты Изя и Себастиан крутят руки тому самому преступнику Никите. Никита сопротивлялся молча и яростно, но силы были явно не равны, и пыхтящие от натуги ифриты все-таки поставили Никиту на колени и заломили ему руки за спину.
— Ф-фу… — отдуваясь, проговорил Изя. — Верткий какой, гад. Давай наручники, Себастиан.
Себастиан, не выпуская из цепкого захвата Никиту, одной рукой полез в карман за наручниками.
— Сволочи! — вопил полуцутик. — Чтоб вас всех разорвало…
— Это тэбя сейчас разорвет от крика, — отозвался робот Андроник — и оказался не прав.
Оглушительный взрыв грянул в опустевшей Колонии X. Дверь дома, возле которого и происходили описываемые события, распахнулась, и на улицу вылетел генератор — раскаленный до такой степени, что от древесины, из которой он был сделан, валил черный дым.
Генератор подпрыгнул вверх, несколько раз перевернулся в воздухе, завис над оторопевшими ифритами — и грохнулся вниз. Ифриты кинулись врассыпную. Генератор, упав, накрыл собой Никиту — и внезапно превратился в ярчайшую вспышку красного света.
И исчез. А вместе с ним исчез и Никита. Только глубокая воронка осталась на том месте, где только что торжествующие ифриты крутили руки своей жертве.
— Ебс, — проговорил полуцутик в наступившей тишине.
Из воронки раздался какой-то странный звук — вроде кашель. Робот Андроник раскрыл рот. Изя и Себастиан поднялись с земли и, забыв отряхнуться, стали медленно — по кругу — приближаться к воронке, откуда, злобно что-то ворча, вылез одетый в потрепанный кожаный плащ человек с удивительно отвратительным лицом, даже не лицом, а рожей — отвратительной рожей с косящими к переносице глазами и крестообразным шрамом на правой щеке.
— Ага, — хрипло проговорил страшный человек, распахнул плащ и достал из-под плаща зловеще поблескивающий автомат. — Попались?
Ифриты как по команде повалились на землю и прикрыли головы руками.
— Свершилось! — с рыданием в голосе воскликнул полуцутик. — Он переместился! Он обменял самого себя на бандита Шороха!
Урод с автоматом вздрогнул и развернулся. Робот Андроник попятился назад, подняв руки вверх и уронив при этом магическую сетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44