Наткнувшись на Никиту, Покатигорошек недолго думая засветил ему своим орудием между глаз, и когда Никита даже не покачнулся, очень удивился и набросился на него с такой неистовой яростью, что последнему стоило больших усилий утихомирить маньяка, двумя ударами заколдованного кулака вогнав его по пояс в землю.
Короче говоря, Никита порядком устал, когда вдруг перед ним возникла открытая дверь.
«Вход в правительственное здание, — сообразил Никита. — Странно, что никто из нападавших еще не вошел сюда… Не замечают входа в горячке драки? Надо же — смяли сопротивление почти мгновенно и так распалились, что стали сражаться сами с собой… Впрочем, ничего удивительного — они же герои… Их хлебом не корми, дай повыпендриваться…»
Он выдрался из толпы, стряхнул с себя ошметки чьей-то плоти и побежал вверх по ступенькам.
Как того и следовало ожидать, здание оказалось пустым. Защитники были уничтожены в первые минуты схватки, а обслуживающий персонал, должно быть, сбежал, как только к зданию подступили повстанцы.
— Но кто-то же садит из окна снарядами? — вслух проговорил Никита. — Сейчас найду этого кого-то, заряжу его в дуло, выстрелю, а потом пережду в пустом здании побоище. Если восставшие все-таки опомнятся и ворвутся сюда, забаррикадируюсь в комнате какой-нибудь. Хоть я и не пацифист, но этой войны с меня хватит…
Расстреляв все патроны и спихнув с подоконника на головы нападавшим зенитную установку, Эдуард с Гаврилычем пришли в замешательство. С одной стороны, масштабы безобразия, творящегося под окнами правительственного здания, уменьшились, но, с другой стороны, герои мутузили друг друга с энтузиазмом не меньшим, чем в начале битвы. Правда, и Эдуард, и Гаврилыч прекрасно понимали, что одна половина героев увлечена дракой и колбасит вторую половину, которая больше заинтересована в том, чтобы свалить быстрее с места сражения, но со страху так же энергично уничтожает половину первую — следовательно, теперь героям не до немедленного осуществления целей восстания… Но ведь толпа непредсказуема— и события могут измениться в любую минуту.
— Что-то, милый друг, не видно поганого селезня-подстрекателя, — сообщил Эдуард Гаврилычу.
— Может быть, этого мудака растоптали в свалке? — с надеждой в голосе предположил Гаврилыч.
— А может быть, и нет, — резонно возразил Эдуард. — В такой каше ничего не разберешь… Пора нам делать ноги. А то они и до нас доберутся…
— Козлы! — раздалось из угла. — Вонючие уроды! Эдуард вздрогнул.
— Это голова, которую в нас кто-то запустил, — пояснил Гаврилыч. — Чуть мне самому башку не снесла…
— Идиоты! Тараканье говно! Залупообразные дебилы!
— Надо бы ее заткнуть чем-нибудь, — предложил Эдуард. Гаврилыч оглянулся. На глаза ему попался массивный золотой подсвечник, выполненный в виде армейского гранатомета в натуральную величину.
— Вон чем, — указал он.
Голова Капитана Крюка немедленно заткнулась — затихла в углу.
Эдуард был интеллигентнее Гаврилыча и — следовательно — трусливее. Гаврилыч, впрочем, тоже особой храбростью не отличался, но, считая стыдным паниковать вслух, боялся и дрожал в душе.
— Не надо бы нам делать ноги, — тем не менее проговорил Гаврилыч. — Начальство нас спросит потом — а что вы предпринимали, чтобы остановить мятеж? А мы что ответим? Сбежали?
— Не сбежали, а ретировались, — поправил Эдуард. — То есть — перешли к вынужденному отступлению. Предварительно попытавшись повернуть народные массы назад при помощи словесного увещевания и силового прессинга, выражавшегося в создании отряда заграждения из партии новых героев своего времени и зенитной атаки. Мы храбро сражались. Может быть, нам вообще медали дадут за храбрость и повышение…
Гаврилыч был настроен не так оптимистично.
— Ага, — с нескрываемой иронией проговорил он, — дадут нам медали. Нам кое-чего другого дадут… по жопе, а не медали. Забыл, что инспектор Велихан на нас зол?
— Не забыл, — вздохнул Эдуард, враз поняв всю несостоятельность собственного хода мысли. — Так что ты предлагаешь?
— Вызвать Патруль Цепочки, — сказал Гаврилыч. Эдуард присвистнул.
— Вызвать Патруль Цепочки, — сказал он, — это значит признать свою несостоятельность. Понимаешь, бунты в Колонии X — дело обычное. Всегда для их подавления хватало двух-трех зуботычин…
— Кому ты рассказываешь? — буркнул Гаврилыч. — Сам знаю…
— Так вот, милый друг, — продолжил Эдуард, — ты это знаешь, и администрация Цепочки это знает.
— Но ведь сейчас не то! — почти закричал Гаврилыч. — Сейчас они все — герои эти паршивые — как с цепи сорвались. Такого представления, какое они устроили, отродясь не было в колонии! Это все селезень уродский их взбаламутил! Черный Плащ гребаный! Это он — я знаю!
— Вот! — подчеркнул Эдуард. — Ты знаешь. А администрация Цепочки не знает. Она решит, что грянул традиционный бунт Колонии X, а инспектор Эдуард Гаврилыч чего-то запаниковал и своими несанкционированными действиями вызвал небывалое брожение масс и общее самоуничтожение! Я даже предполагаю, кто именно такую версию выдвинет.
— Кто? — спросил простодушный Гаврилыч.
— Конь в пальто! — рявкнул Эдуард, от волнения теряя свою интеллигентность. — Инспектор Велихан Сагибханович Истунбергерман — вот кто!
— Да-а… — протянул Гаврилыч. — Дела-а-а… И сошлют нас к едрене бабушке на пенсию. Но с другой стороны — мы целые останемся. А если эти сволочи ворвутся сюда, нам головы наши точно поотрывают.
— Поотрывают, — согласился Эдуард. — Вот если бы мы на данный момент совершили какой-нибудь подвиг — например, задержали особо опасного преступника-рецидивиста, того самого селезня Черного Плаща. Или Никиту Вознесенского, который, по донесениям от администрации, снова что-то там натворил и сбежал — и после этого вызвали Патруль Цепочки — тогда совсем другое дело. Помнишь еще Вознесенского?
— Еще бы, — проворчал Гаврилыч. — Этого козла забудешь… Сколько он нам крови попортил, когда мы за ним гонялись… Эх и переворот он замутил с другим покойником… Как его?
— Махно, — подсказал Эдуард. — Знатный покойник. Настоящий герой, не то что эти недоумки…
— Селезня мы точно не поймаем, — сказал Гаврилыч. — И Вознесенского нам искать — нет времени. А голова моя мне еще нужна. Я ею думаю. Выходит — вызывать Патруль? Пусть нас на пенсию отправят, но зато целы будем?
Эдуард погрузился в мучительные размышления. Боязнь физической расправы боролась в нем с боязнью безрадостного прозябания на пенсии.
— Не знаю, — наконец сказал он.
И тут дверь в комнату распахнулась. Обернувшись на шум, Эдуард Гаврилыч секунду стоял столбом, во все свои четыре глаза глядя на вошедшего, а потом…
— Никита! — ахнул Гаврилыч.
— Вознесенский! — ахнул Эдуард.
— Эдуард Гаврилыч! — ахнул Никита.
—………! — ахнула из угла голова Капитана Крюка.
— Вот тебе и подвиг, — справившись с приступом удивления, проговорил Эдуард.
— Точно! — хмыкнул Гаврилыч. — Эй, Вознесенский! Ты как здесь оказался?
— Случайно, — ответил Никита, тоже крайне изумленный.
— А где твой дружок? Этот… полуцутик…
— Г-гы-ы, — подсказал Эдуард.
— Г-гы-ы неподалеку, — ответил Никита. — Парит над полем битвы.
— Зачем? — удивился Гаврилыч.
— Ждет, когда от меня какую-нибудь часть тела отчекрыжат, — объяснил Никита.
— Интересные у вас отношения, — в один голос проговорили Эдуард и Гаврилыч, отступая к красной кнопке на стене.
— Интересные… — сказал Никита. — Вот так встреча… А это вы из зенитки пуляли?
— Мы, — признался Эдуард Гаврилыч, делая еще пару шагов.
— Выходит, вы тут на службе? — осведомился Никита.
— На службе.
— И будешь меня задерживать, чтобы передать властям? Ориентировку небось на меня получил уже…
— Ориентировка нам ни к чему, — сказал Гаврилыч. — Твою штрафную чавку мы навсегда запомним. Короче, хватит базарить, руки за голову, ноги на ширину плеч и ложись на пол. А я пока на тебя наручники надену.
— Если все выполнишь так, как мы сказали, и будешь хорошим мальчиком — не покалечим, — пообещал Эдуард,
— А чего ему рыпаться-то? — удивился Гаврилыч. — Он человеческий покойник. А человеческие покойники, даже самые крутые и тренированные, гораздо слабее ифритов. Никита это знает. Еще бы ему это не знать…
— Знаю, — проговорил Никита.
Эдуард Гаврилыч уже стоял у самой красной кнопки.
— Нажимать, милый друг? — спросил Эдуард у Гаврилыча.
— Нажимай, братан, — разрешил Гаврилыч и добавил, обращаясь уже к Никите: — Сейчас нажмем кнопочку, прилетит Патрульчик. А ты к этому времени будешь уже смирным и покладистым. В наручниках. Нажимаю кнопочку!
— Не-е-ет! — заорал Никита, бросаясь к Эдуарду Гаврилычу, но тот ладонью вдавил кнопку в стену.
— Вот и все, — улыбаясь, проговорил Эдуард. —Ложись на живот, руки за голову… расслабься и попытайся получить удовольствие.
Ифрит-участковый извлек из кармана форменных шаровар большие ржавые наручники и пошел на Никиту.
Помещение зала напоминало бы нутряные белые полости выдолбленного яйца, если бы какому-то извращенному сознанию пришла идея перегородить яйцо изнутри сотнями выстроенных в ряд кресел, да еще воздвигнуть над всем этим возвышение Президиума.
— Экстренное заседание Министерства внутренних дел Тридцать Третьего Загробного прошу считать открытым, — традиционным торжественным тоном проговорил цутик М-мы-ы и провел рукой по ветвистым рогам жестом, похожим на тот, когда приглаживают волосы.
— Только что поступил сигнал из правительственного здания Колонии X Пятого Загробного Мира, — сказал
М-мы-ы. — Тамошний инспектор Эдуард Гаврилыч просит помощи.
— Хотелось бы понять в общих чертах, что там происходит? — задал первый вопрос кто-то из Президиума.
— Да ничего особенного, — махнул рукой цутик. — Там постоянно случаются бунты, восстания, погромы… Колония X — место обитания героев, а герои — такие покойники, которые не бунтовать не могут. В общем, ничего необыкновенного нет в том, что в колонии снова поднялось восстание. Удивительно, что этот самый Эдуард Гаврилович вызвал Патруль Цепочки, который, как известно, вызывают только в крайних — экстренных — случаях. Главная администрация Цепочки решила Патруль пока не вызывать, так как к ее министрам поступила информация о том, что на территории центра Пятого Загробного Мира находится десант из нашего — Тридцать Третьего Загробного Мира. Дело о восстании в Колонии X, таким образом, передано под нашу юрисдикцию. Теперь о десанте. Десант занимается розыском преступников Вознесенского и предателя-полуцутика Г-гы-ы. Преступники похитили экспериментальную модель генератора П-З-Д(а) и протащили в Загробные Миры покойника контрабандой. Десант состоит из робота Андроника, ифритов Изи, Себастиана и Валета…
Цутик М-мы-ы, проговорив имена ифритов, хотел было продолжать речь, но тут к нему подлетел невзрачного вида полуцутик и что-то шепнул на ухо.
— Простите, — сказал М-мы-ы. — По последним данным, состав десанта таков — робот Андроник, Изя и Себастиан. Ифрит Валет сожран. Приносим свои соболезнования начальнику Валета герру Мюллеру, кстати, присутствующему на нашем заседании.
Герр Мюллер, радостный от того, что ему выпало лишний раз покрасоваться на публике, приподнявшись со своего места, поклонился.
Зал зашумел.
— А может быть, там на самом деле что-то необычное случилось? — спросил какой-то выскочка ифрит.
— Очень точный и верный вопрос, — отреагировал цутик М-мы-ы, с презрением посмотрев на задавшего вопрос ифрита. — Мы — представители администрации Цепочки — в целях наиэффективнейшей помощи своему коллеге Эдуарду Гаврилычу решили первым делом проверить все данные, а уж потом передавать сигнал десанту, чтобы тот спас участкового от верной гибели. Мы проверяли данные, и мы их проверили. Как выяснилось, восстание поднял некий обитатель Колонии X, носивший на Земле имя Васи Иконкина. Этот самый Вася Иконкин — герой уникальный. А уникальность его состоит в том, что он не представляет себя каким-то одним героем конкретно, а… Ну, граждане, долго объяснять. Я лучше зачитаю его личное дело. Прошу внимательно выслушать мой доклад, хотя он скучный и длинный.
Цутик М-мы-ы поднял со стола Президиума громадную стопку бумаг, откашлялся и принялся читать…
При жизни Вася Иконкин сам говорил о том, что по мотивам его личной биографии можно написать захватывающий роман, а когда Вася Иконкин скончался, сумасшедший ритм взбалмошной загробной жизни захватил его настолько, что он и думать забыл о писательской работе, и, честно говоря, совершенно напрасно: писатель из Васи вышел бы отменный. Некоторые работники слова только и занимаются тем, что выдумывают для своих книг сюжеты из головы, а Васе не понадобилось выдумывать ни единой буковки, ибо жизнь его была, как говорится, богаче всякого вымысла — чем Вася Иконкин очень гордился и о чем рассказывал направо и налево в течение тех коротких промежутков времени, когда его ненадолго выпускали из психиатрической клиники.
Взять хотя бы последнее Васино приключение — то самое, благодаря которому Вася и оказался в начале Цепочки Загробных Миров, — какое бы отменное литературное произведение получилось!
Итак, место действия: небольшой приволжский городок, носящий название, конечно, Саратов. Главные герои: молодой человек, к началу действия находящийся на очередном стационарном лечении в местной психиатрической клинике. Мания его состояла в том, что он то и дело представлял себя кем-нибудь из великих деятелей всемирной истории — вымышленным или реальным, — один бред сменялся другим исключительно в стрессовой ситуации. Этот молодой человек — Вася, хотя в тот период прижизненного существования он своего настоящего имени не помнил и вспоминать не хотел, а откликался на имя Фердинанд, как на наиболее соответствующее его мироощущению.
Спутником главного героя в том ненаписанном романе был бы Галина из соседней палаты. Так звали низенького лысого мужичка, который давно смирился с мыслью, что он вовсе не мужчина, а женщина, причем беременная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44