Наверху гоблины-охранники затопали над коридором, в который выходили загоны для рабов. Длинные цепкие пальцы на ногах позволяли гоблинам крепко держаться за сетки и перекладины, так что они молча и уверенно опускали вниз на веревках горячий котел.Вик потянул носом и понял, что в котле была та же самая каша, которой их кормили на «Дурном ветре», но на этот раз в нее, похоже, были добавлены кусочки яблок. Ни мисок, ни ложек им так и не дали, так что двеллерам пришлось брать густую кашу руками. Потом в загон опустили котел с тепловатой водой и одним-единственным черпаком.Вик разбудил Харрана — тот проспал прибытие завтрака. Потом Вик нашел глазами Миннигера. Тот лежал на земле в той же позе, в которой уснул вчера. Вика пробрала нервная дрожь. Потом он все-таки медленно поднялся на ноги. В голове у него гудело, лицо со стороны продырявленного меткой уха горело. Не обращая на это внимания, Вик побрел к Миннигеру. Он опустился на колени рядом со стариком, подавив стон боли — после вчерашнего подъема по лестницам его колени отказывались сгибаться. Вик тронул старика за плечо и слегка потряс его.— Миннигер! — позвал он и тут заметил, как застыла рука старика. О нет! Он перевернул Миннигера на спину, и тот уставился в голубое утреннее небо невидящими глазами.Вик чуть не закричал, когда понял, что случилось, глаза наполнились слезами — от печали и одновременно от осознания безнадежности своего положения.— Вик? — окликнул его Харран, подходя ближе. — В чем дело? Что случилось?— Миннигер, — прошептал Вик. — Он умер.Харран опустился на колени рядом с Виком и посмотрел на старика.— Он умер во сне, Вик. Это спокойная смерть, и здесь любой бы от такой не отказался.— Я знаю, — ответил Вик. — Но он не хотел умирать. Он хотел вернуться к семье и делать лучшее вино из ягод разалистин.Двеллеры по соседству пугливо попятились от покойника. Это опечалило Вика. В Рассветных Пустошах смерти не боялись. Никто не хотел умирать, конечно, но старикам и больным давали спокойно скончаться в своих постелях, в окружении людей, которые их любили. Друзья и родные разговаривали с умирающими даже тогда, когда те уже не могли отвечать.Вик взял Миннигера за руку, вспоминая, как они с отцом держали деда за руку, пока того не оставили силы. Библиотекарь сжал холодную руку винодела, стараясь сморгнуть с глаз слезы. Он представил себе, каково было бы посидеть с Миннигером за столом, слушая истории, которых у того много накопилось за долгую жизнь, — и о разных событиях, и о встреченных им людях. Даже за то короткое время, что он знал Миннигера, Вик успел понять, как много ушло с его смертью.— Если бы я знал… — прошептал он. — Клянусь, если бы я догадался, ты бы не умер в одиночестве на холодной земле, окруженный врагами…— Вик, — тихо позвал Харран.Вик покачал головой, запоминая лицо старика. Сегодня, когда все уснут, он нарисует в дневнике портрет Миннигера. Он молча обещал старику, что не забудет его. Если он вообще переживет все это, то узнает о Миннигере побольше и напомнит миру о жизни и о значении винодела.Обещание это казалось сухим и пустым, но больше Вик ничего не мог дать Миннигеру. Резкий ветер, взлетевший на склон горы из гавани внизу, обжег его мокрые щеки ледяным холодом.— Вик, — снова повторил Харран. — Ты ничем ему не поможешь.Вик кивнул, не в силах ответить из-за кома в горле. Он поднял голову и посмотрел на остальных рабов. Большинство только прятались по углам да бросали на него косые взгляды.Харран потянул его за рукав.— Отойди от него. Ничего хорошего ты так не добьешься.Вик посмотрел на Харрана.— Неужели ты не понимаешь? — Голос у него сорвался.— Старик умер. Что тут еще понимать?— Это ждет нас всех, — сказал Вик, — если мы остаемся здесь.Харран уставился на него.Чувство вины чуть было не заставило Вика промолчать, но гнев и страх все-таки побудили его высказаться:— Мы не можем здесь оставаться.Харран дернул губами, будто пытаясь придумать, что ему ответить.Сверху на них упала тень, и громкий голос поинтересовался:— А что это вы там делаете, половинчики?Вик заставил себя выпрямиться, хотя его ноги дрожали. Он вытер лицо, не стыдясь своих слез, но зная, что гоблины расценят их как проявление слабости.— Этот старик умер.Гоблин вцепился пальцами в сетку, наклонился и подозрительно посмотрел вниз.— Он болел?— Нет! — яростно ответил Вик. — Он просто был очень старый, а с ним плохо обращались. Его убил подъем в горы.— Жаль, — сказал гоблин, покачав головой. — Какой-то капитан недосчитается пары серебряных монет.Пары серебряных монет? Вика затрясло от гнева. Он пытался найти слова, чтобы выразить охватившую его боль и ярость, но при всем его образовании не нашел, что сказать. Никакие слова не заставят гоблинов пожалеть о смерти старого двеллера, который не сумел стать полезным рабом.— Давай-давай, сжимай кулаки, — сказал охранник. — Очень ты порадуешь какого-нибудь надсмотрщика в шахтах. — Он зловеще ухмыльнулся. — Они, знаешь ли, не любят, когда рабы все время ведут себя как положено. Я и сам не прочь бы сегодня дать тебе попробовать кнута, только тебя продадут скоро, и я не хочу платить за твою порванную шкуру. Но скоро твоя желчь все равно выплеснется наружу, и вот тогда-то ты и поплатишься.Несмотря на весь свой гнев, Вик похолодел от угрозы гоблина. Чтобы выжить, надо было оставаться неприметным. Иначе он ничего не добьется. Но с другой стороны, каковы вообще были его шансы? Он опустил глаза. Согласно «Правилам агрессивного столкновения» Эстеффа, это было первым шагом при враждебном столкновении, которое могло закончиться только провалом. Или смертью, с горечью подумал Вик. Он стоял, ощущая все, что у него болело. Тень гоблина на земле внезапно шевельнулась, и Вик замер, ожидая удара.Но вместо этого на каменистую землю упала веревка, дернувшись, как змея.— Привяжи ее к ногам покойника, — приказал гоблин.Вик застыл, не в силах пошевелиться, охваченный ужасом от такого приказа.Харран двинулся с места.— He ты, — громко сказал сверху гоблин. — Вон тот, языкастый.Вик посмотрел вверх, на гоблина.Гоблин холодно усмехнулся.— Да, ты. Обвяжи веревкой своего дружка, и мы его вытащим, пока не провонял.Вика замутило, он не мог заставить себя тронуться с места.— Ну же, половинчик, — взревел гоблин. — Шевелись, а то я тебе быстро перышко вставлю!Подняв голову, Вик увидел в руках стражника арбалет. Он ничуть не сомневался, что гоблин выстрелит. На секунду он подумал, а не остаться ли на месте, — но умирать пока что-то не хотелось.— Сделай это, Вик, — хрипло прошептал Харран. — Сделай, а то он тебя убьет.Вик спрятал поглубже гнев и боль, и вместе с ними, как ни удивительно, исчезла большая часть страха. Опустившись на колени, Вик подобрал веревку и обвил ею лодыжки Миннигера. Проверив, надежно ли завязан узел, он уперся руками в бока и стал ждать.— Готово, половинчик? — крикнул гоблин.— Да, — ответил Вик. У него на глазах веревка поползла вверх, а вместе с ней и тело старика. Руки Миннигера упали в стороны, как сломанные птичьи крылья. Эта картинка на фоне алого утреннего солнца врезалась в мозг Вика.Гоблины втащили тело на платформу для охраны, потом опустили его в ожидавшую по ту сторону дырявой стены телегу. Двеллер, сидевший на козлах, тронул осликов с места. Их копыта застучали по камням, направляясь по заваленной мусором улице обратно в гавань. Вик устало прислонился к стене, беспомощно глядя на тележку, катившую между целыми и разрушенными зданиями, пока та не скрылась за холмом.— Вик, — позвал Харран.Вик медленно обернулся.— Ты сделал все, что мог, — сказал Харран. — Миннигер умер задолго до рассвета. — Он протянул руку с комком каши. — Ешь, тебе нужно поддержать силы.— Зачем? — с горечью спросил Вик. — Чтобы подольше и получше служить в рабстве?— Ты хочешь умереть?— Нет, — ответил Вик. — Я хочу жить, хочу вернуться домой.Харран положил кашу в ладони Вика.— Мы все этого хотим, друг мой. Давай есть и молиться, чтобы так и было. Но само по себе это не случится, и нам понадобятся силы.Вик посмотрел на кашу в своих руках. Он сглотнул, чувствуя боль в пересохшем горле.— Спасибо, Харран. — Весь дрожа, он медленно опустился на корточки у стены и поправил дневник, чтобы тот не торчал из-под рубашки. Харран сел рядом, отщипывая кусочки от своей порции.Пока Вик ел, он заметил, что остальные двеллеры в загоне украдкой наблюдают за ним. Как только библиотекарь смотрел прямо на них, они отводили глаза, будто боясь встретиться с ним взглядом. Вик смутился и прошептал Харрану:— Почему они на меня смотрят?— Потому что они тебя боятся, — тихо ответил Харран.Ответ удивил Вика.— С чего им меня бояться?— Ты стоял на своем, говоря с гоблином, — сказал Харран. — Это глупо. Они считают, что из-за тебя у всех могут быть неприятности. Охрана тебя запомнит и будет отмечать тех, кто рядом с тобой. Если ты еще попытаешься с ними спорить, гоблины тебя убьют в назидание другим рабам. А заодно вполне могут убить и тех, кто окажется поблизости.Удивленный всем этим, Вик покачал головой. Ухо загудело от оттягивавшей его тяжелой метки.— Я вовсе не стараюсь создавать проблемы, — запротестовал он.— А они считают, что стараешься.Вик посмотрел на людей в загоне, внезапно устыдившись того, что все они от него отворачивались. Но разве из-за него могут быть неприятности? Кого угодно спроси в Рассветных Пустошах, все скажут, что тише его двеллера не найти. За всю свою жизнь, пока его не увезли пираты, Вик ни разу ни с кем не подрался. Двеллерские дети вообще не страдали агрессивностью. Они всегда предпочитали убегать и прятаться. Но с тех пор Вик сражался с порчекостниками (более или менее), встретился лицом к лицу с эмбир и участвовал в бою как пират. Он далеко ушел от библиотекаря третьего уровня.— За последнее время я много пережил, — сказал Вик. — Наверное, я в чем-то изменился, но я для них не опасен.— Они видят в тебе мужество, — сказал Харран. Вик протестующе покачал головой.— Нет у меня никакого мужества. Когда гоблин мне угрожал, разве я сказал ему: «Давай стреляй!»? Храбрец бы так и поступил. — Он вздохнул. — Если бы с этим гоблином встретился Галадрин Карролик, то он поймал бы стрелу в воздухе и бросил ее обратно в гоблина. А если бы я был Таураком Блейзом, то подпрыгнул бы и перебил всех гоблинов могучей дубиной Жабья Смерть.Харран пришел в ужас от таких речей.— Но я ведь этого не сделал, — тут же добавил Вик.— Ты же двеллер! — воскликнул Харран. — Тебе такие вещи и в голову-то приходить не должны!— А они и не приходят, — уверил его Вик.— Но ты же только что все это подумал.— Нет, вспомнил, — ответил Вик. — Это просто истории про людей. Даже не про людей — про идеи.Харран покачал головой.— Вот идеи-то как раз хуже всего, Вик. Самое опасное и эгоистичное, что только можно сделать, — это иметь такие идеи. Человек, который думает, что может что-то сделать, опасен не только для самого себя. Он опасен и для всего общества, если заставит других поверить в него. Не надо помнить такие истории, Вик.Великий магистр Фролло высказался бы не такими словами, подумал Вик, но он бы согласился с этой мыслью. Вик был напуган и чувствовал себя виноватым. Что, если у него появятся такие идеи и никто его не остановит? Вдруг он поверит, что он герой, как в книжках в крыле Хральбомма? Вряд ли. А уж если он вообразит подобную глупость, находясь среди гоблинов, то его немедленно убьют в назидание тем, кто способен на такие фантазии.Вик вздрогнул. Внезапно он понял, что гоблин чуть его не убил. Один раз, находясь рядом с эмбир, он смотрел в лицо смерти, и это сбило его с толку. Но он ведь не считал себя непобедимым, так? Или ему было уже все равно? И то и другое не радовало.Вик снова посмотрел на Харрана.— А ты почему со мной сидишь?— Потому что если ты еще раз сделаешь что-то такое, из-за чего мы все окажемся в опасности, — сказал Харран, глядя ему прямо в глаза, — я сам тебе мозги вправлю.
Следующие три дня пронеслись незаметно. Как оказалось, рабов, ждавших продажи на аукционе, посылали на временную работу по уборке Мыса Повешенного Эльфа. Работа начиналась с рассветом, когда у ворот в загон выдавали еду, и заканчивалась, когда закат окрашивал в красный цвет небо на западе. Работа была тяжелая и опасная. Каждый день маленький библиотекарь возвращался в свой загон измученным донельзя. Трое из их загона погибли, когда стена внезапно обрушилась и раздавила их прежде, чем усталые рабы смогли сдвинуть с места камни. Утром четвертого дня их в последний раз накормили и повели в ошейниках и цепях на рынок рабов.Рынок находился всего через две улицы от загонов. Вик шел в цепочке рабов и гадал, куда он попадет. Другие рабы особо с ним не разговаривали, и даже Харран был в этот день менее дружелюбен, чем обычно. И хотя Вик засиживался допоздна каждую ночь и спал урывками, он так и не видел больше человека в черном.Они шли по разбитой улице между двумя зданиями, разрушенными настолько, что восстановить их было уже просто невозможно. В свое время это были прекрасные произведения архитектуры, а сейчас от них остались только обломки. Вик обошел зубастую голову горгульи с обломком шеи и удивился, что никто из гоблинов не забрал ее себе домой в качестве трофея.Большая часть рабов попадала в шахты. Маленький библиотекарь узнал об этом, прислушиваясь к разговорам рабочих. Но многих отправляли на арену в качестве гладиаторов. Двеллеры с увечьями часто работали могильщиками, хороня жертв боев, на которые являлись зрители из всех окрестных деревень. Жестокие развлечения Орфо Кадара всегда собирали огромную кровожадную толпу, которая несла деньги в казну короля пиратов.А еще были поля и сады. Это, наверное, получше, чем шахты, думал Вик. Все слышали об ужасных происшествиях, которые случались в шахтах.Самым удивительным в это утро было то, что Вик внезапно понял: он уже привык воспринимать загон как некое убежище. Пока двеллеры работали на уборке, их мог оскорбить и ударить любой проходивший мимо гоблин. Конечно, они не калечили рабов, ожидавших продажи, они просто развлекались, причиняя двеллерам боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50