– Вождь спросит, старики спросят: «Кто станет твоей первой женой?» А я отвечу: «Ата, дочь Серой Совы!» Сам приду за тобой, сам в наше жилище отведу. Будешь ждать?
И она радостно ответила:
– Буду!
Сама, должно быть, верила, что будет. А теперь… Колдун сказал тогда: «Взрослая она, ей замуж нужно!» Конечно, зачем ей мальчишка, который и мужчиной-то станет невесть когда? А тут… Молодые сыновья Волка вернутся – вот тебе и женихи. Любого выбирай, хоть того же Йорра…)
5
Вот и настал этот день. Нагу стоял в толпе общинников, возбужденно высматривающих новых мужчин-охотников, сыновей Волка. Как и подобает ему, чужаку-мальчишке, – среди малышей. Подальше от Аты…
– Идут! Идут! Идут!
Самые маленькие сорвались с места; крича и приплясывая, бегут туда, к тропе, на которой показалась долгожданная процессия: вождь, колдун в полном своем облачении, а за ними – они, заново рожденные, впервые надевшие мужские одежды, сжимающие в руках мужское оружие. Чуть поодаль – их старшие братья, тоже торжественные, тоже в парадных одеяниях.
Нагу забыл обо всем. Он изо всех сил всматривался в своих приятелей. Да, они, идущие следом за вождем и колдуном, – другие, незнакомые. И дело не только в парадных, взрослых одеждах, – их лица иные: взрослые, мужские лица. Вот его друг, которого когда-то звали Йорром, подходит к своей матери.
– Как твое имя, мой сын?
– Мое имя А-Туук!
Бывший друг. Теперь их дружба может возобновиться, лишь когда он, Нагу, станет мужчиной. Или не возобновиться, – это будет уже совсем иная жизнь… Здесь, у детей Волка, на их Празднестве Возвращения, многое по-другому, не так, как у них, детей Тигрольва. Но это неизменно: вернувшиеся рождены заново. Они не те, что были.
Нагу стал осторожно выбираться из толпы. Он здесь чужой. Подальше, подальше…
Он забежал в тот самый березняк, в котором Армер рассказывал ему историю Аты и советовал «крепко подумать». «Подумать»… О чем?
Нагу, всхлипывая, уткнулся лицом в колени. «Мужчины не плачут»? Ну и хорошо, ну и пусть. Он-то – не мужчина. Мальчишка…
– Нагу! Вот ты где. Ну, перестань. Ты же не маленький.
Ата. Такой мягкий, такой добрый голос. И руки – ласковые, успокаивающие… Он дернулся, но не слишком. Совсем не хотелось вырываться из этих рук. И злости не было в этот раз – только пустота и отчаяние… Но его слез она не увидит.
– Да что с тобой? Все хорошо, и у тебя все будет хорошо…
(Нужно ответить. Но как поднять голову? Заметит…)
– Ата. – Он говорит отрывисто, не отнимая лица от ее колен. – Я… мальчишка… долго еще… ты… семья нужна… не будешь ждать… мальчишку…
– Глупый! Глупый! – Она то ли смеется, то ли плачет, а может быть, и то и другое вместе. – «Мальчишка»? Ты сейчас – как мальчишка, да… Только всякий ли охотник сделает то, что сделал ты?«Не буду ждать!» Ну что мне еще сделать, что? Глупый, глупый ты мой…
Его тянут куда-то вверх, знакомые, нежные, сильные руки укладывают его голову так, что щека прижимается к ее груди и чувствует сквозь тонкую замшу напрягшийся сосок, и ее сердце стучит прямо в левое ухо, а другое ухо щекочут мягкие губы и шепчут, шепчут…
Не отпуская своего пленника, Ата откидывается навзничь, ее левая рука на мгновение соскальзывает с его плеч, чтобы вынуть из ворота рубахи костяную заколку, – и вот уже нет даже тонкой преграды между его пылающим лицом и нежной, отзывчивой грудью его Аты…
Они лежат, нагие, в дрожащей, пронизанной солнцем тени; трава и ветерок ласкают их разгоряченные тела. Ата, покорная, доверчивая, прильнула к его правому боку; ее голова на его плече. Нагу гладит ее длинные, густые волосы; ладонь ощущает сквозь них острые лопатки, пробегает по позвоночнику… Ата скользит вдоль его тела, ее губы прижимаются к зажившей ране, затем она вновь устраивается на его плече.
– Не будешь больше мучить себя? И меня обижать не будешь?
Она смотрит снизу вверх и улыбается. Нагу молча качает головой. Он не может говорить. Он слишком счастлив.
Они возвращаются медленным шагом, рука об руку. Нагу больше не думает о том, когда же наконец его заберут к своим. Чем позднее, тем лучше.
Вот и стойбище. Ата останавливается, кладет руки на его плечи и смотрит прямо в глаза:
– Нагу! Ты для меня… мужчина. Единственный. Я буду ждать, но… У вас другие обычаи, вы берете в жены Ледяных Лисиц, и не по одной, я знаю… Ты вернешься к своим, и если увидишь, что невозможно, – я пойму…
Нагу положил ладонь на ее губы:
– У меня будет первая жена – ты. И вторая – ты! И третья – тоже ты!
Какая-то женщина спешит им навстречу, машет и что-то кричит… Сестра Йорра.
– Нагу! Нагу! Где же ты пропадаешь? Тебя ищут, с ног сбились… Отец за тобой пришел!
6
Жилище вождя. Отец сидит на почетном, гостевом месте, и кажется, что его грузная фигура заполняет собой всю половину жилища. Даже брат Оймирон кажется рядом с ним каким-то невзрачным, незаметным. На хозяйском месте – вождь, колдун и Йорр… Нет, не Йорр уже – А-Туук!
Нагу стоит у входа, смотрит на эти громадные, сцепленные на животе руки, вглядывается в красное бородатое лицо. Узнает и не узнает. Судя по всему, отец доволен: – Ого! Вырос! Мужчина! Охотник! Борода и усы знакомо раздвигаются в улыбке.
– Здоров? Вижу, что здоров, молодец! Мы ведь уже приходили за тобой, да ты пластом лежал, не узнавал никого. Знаю, все знаю. Горжусь, вижу: мой сын! Наш!.. Вот они какие – сыновья Тигрольва, а?
(Победный взгляд на тех, кто сидит на хозяйском месте.)
– Ну что ж, садись. Рядом с братом.
Краснея, Нагу опустился на неположенное ему место. Отец, словно тут же забыв о нем, уже обращался к вождю и колдуну с церемониальной речью. Какой-то странной, – Нагу не сразу понял, что говорит он на другом языке, на языке детей Тигрольва. Косой взгляд на сына, и приказ:
– Переводи!
Положенные восхваления и благодарности были произнесены. Теперь говорили о нем, о Нагу.
– Мы ждали храбрых сыновей Тигрольва еще по весне. Достаточен ли оставшийся срок для того, чтобы молодой сын Тигрольва, бесстрашный Нагу подготовился к Посвящению? Дети Волка готовы и до следующей весны давать кров и пищу тому, кто спас их младших сыновей и дочерей от волосатого единорога. Дети Волка готовы и на большее. Они полюбили твоего сына, о Сильный!
(Говорит Тилом, вождь. Армер одобрительно кивает головой. А-Туук смотрит на Нагу, улыбается и украдкой подмигивает.)
– Сыновья Тигрольва благодарят детей Волка за щедрое гостеприимство. Но в этом нет нужды. Наши старики сказали: «Победитель волосатого единорога уже доказал, что он достоин быть мужчиной-охотником! Наш великий Род нуждается в таких, как он». Старики сказали: «Дети Волка храбры, умелы и щедры. Они не оставят нашего Нагу без наставлений и помощи». Наш могучий колдун сказал: «Духи покровительствуют таким храбрецам, как наш Нагу! Он достойно пройдет Испытание». И тогда наш вождь, Великий Тигролев, сказал: «Пусть отец и брат возвратят нам храброго Нагу! Осенью он должен стать мужчиной. А свое жилище ему помогут построить братья и его первая избранница». Мы пришли сюда за нашим сыном и братом.
– Когда же отважные сыновья Тигрольва встанут на обратную тропу? Дети Волка должны подготовить ответные дары.
(Видимо, дары детей Тигрольва уже принесены, пока он был с Атой.)
– Будет ли следующий день достаточен для наших щедрых хозяев? Мы были бы рады оставаться под вашим гостеприимным кровом и больше, но путь далек, а срок Посвящения близок.
– К следующему закату все будет готово.
Отец обернулся к толмачу и заговорил уже по-простому:
– Иди! Прощайся с друзьями и собирайся в дорогу.
Но когда Нагу поднялся, придержал его и заговорил, вновь обращаясь к своим собеседникам:
– И пусть знают все: по нашему обычаю молодой мужчина вводит под свой кров первую жену. Нагу! Многие дочери Ледяных Лисиц мечтают о тебе, победителе волосатого единорога. Но если ты нашел свою избранницу здесь, смело назови ее имя перед нашим вождем и старейшинами нашего Рода. Мы верим: такому, как ты, в хорошей жене не откажет никто!
Нагу просиял. Отец все знает, и нет нужды притворяться, что под его кров войдет какая-то девчонка из Ледяных Лисиц! Все будет хорошо, какое счастье! Он видел, что и А-Туук рад за него… за них рад.
Но отец смотрел на колдуна детей Волка строго, без улыбки. И лицо Армера было непроницаемо.
А ночью случилась еще одна радость. Совсем нечаянная: Армер ушел куда-то, да еще предупредил: «Вернусь на рассвете». Нагу перебрался к Ате («Лучше уж я к тебе. Устал от своей лежанки»), и они до утренних птиц занимались любовью. Как муж и жена. И говорили, говорили… То есть это Нагу говорил о том, что отец все знает и не возражает против дочери Серой Совы и теперь все будет хорошо: он вернется за Атой еще до зимы. Или по самому первому снегу. Она поддакивала и терлась щекой о его лицо и тело.
Нагу откинул полог на самой заре и увидел, что Ар-мер сидит неподалеку, на старом вывороченном корне, и смотрит на восток, туда, где Небесный Олень уже выставил первые свои рога, уже приготовился к бегу по Лазурным Полям. Даже не оглянувшись, колдун хлопнул ладонью по коряге: «Садись!» (Глаза у него на затылке, что ли?) Когда Нагу примостился рядом, Армер только и спросил:
– Ата спит?
– Да.
— Хорошо.
Помолчали, слушая птичью разноголосицу. И вдруг колдун сказал такое, от чего у Нагу буквально глаза полезли на лоб:
– Нагу! Хочешь быть моим учеником? Станешь колдуном – вернешься в свой Род. Или здесь останешься; как пожелаешь.
Он даже не знал, что отвечать на такое.
– Но… как же… ведь отец сказал… Ведь за мной послали, меня ждут!
Армер нетерпеливо дернул щекой:
– Об этом не беспокойся; они согласятся, будь уверен. Еще и рады будут; я знаю. Главное не это. Главное – я ночью говорил с духами, и они согласны тебя отпустить. Если ты сам того захочешь. Будешь служить им как колдун. А то, что должно, – совершится после…
Нагу даже не вслушивался в эти колдунские заморочки.
– …И с Атой все будет в порядке: колдуны могут иметь жен – таков наш обычай, да и ваш, по-моему, тоже. Для Аты это самое лучшее…
(Так вот в чем депо! Он просто боится за Ату.) Нагу больше не слушал. Он думал о том, как бы произнести свой отказ так, чтобы не обидеть хорошего человека. Ведь Армер им добра желает, это ясно. Он просто не понимает, что Нагу – победитель волосатого единорога — действительно взрослый и может постоять за себя и за свою жену.
– Армер! Я знаю: ты хочешь как лучше, ты добра нам хочешь. Но прости, я не могу. Это правда: Роду Тигрольва нужны мужчины-охотники. Сильные мужчины-охотники. А я вдруг – на тебе – в колдуны переметнусь. За Ату не бойся: ее никто не посмеет обидеть. Знаю: у нас не так, как у вас, – да я-то ее и пальцем не трону; мне и вторая жена не нужна… А если кто другой… Да ты же видел: меня там ждут. И сам отец сказал…
Нагу вдруг понял, что его не слушают. Армер сидел неподвижно, уставившись в одну точку, его губы кривились в полуулыбке и шептали непонятное:
– Все – так. Потому и согласились, что знали…
И тогда Нагу неожиданно добавил:
– И потом, Армер, у меня там мать. Она ждет: столько не виделись!..
Это было услышано. Колдун встерпенулся, метнул на собеседника быстрый взгляд, словно что-то хотел сказать. Но улыбнулся своей обычной улыбкой и сказал, по-видимому, иное:
– Ну что ж. Тогда собирайся; сегодня твой последний день у нас. Теперь до снега не увидимся, ведь так?
Нагу просиял:
– Может быть, и раньше!
7
И вот они втроем на обратной тропе – отец и двое сыновей: старший и младший. Идти легко, хотя заплечник с его вещами и дарами детей Волка увесист. В правой руке два легких копья, тяжелое он получит только после Посвящения. У правого бедра – колчан со стрелами; оба лука со спущенными тетивами – свой и подарок А-Туука – пристроены за левым плечом. Нагу не терпится показать свое умение. Конечно, мужской, наговоренный лук он пустит в дело, только став мужчиной. Но он и со своим неплохо управляется. Вон того кобчика запросто бы на лету срезал.
Но отец молчит. Он опять угрюм и словно чем-то недоволен. Молчит и старший брат. Значит, должен молчать и он, победитель волосатого единорога.
Идти было легко, радостно, хоть и остались за спиной те, с кем успел сжиться за эти годы. И Ата… Но это ненадолго: Ату он скоро заберет с собой. Насовсем. В родное стойбище… Мать небось заждалась…
Радостно возвращаться, зная, что тебя ждут, тобой гордятся, что ты не посрамил свой Род. И все же при мыслях о матери что-то словно покалывало. Почему? Ведь никто ничего не говорил… Или именно поэтому?
На привале, во время столь же молчаливой трапезы, Нагу все же решился:
– Отец! А как там моя мама? Сильно скучает?
Отец посмотрел исподлобья, но ответил. Спокойно так ответил, как само собой разумеющееся:
– Нет. Не скучает и не ждет. Она ушла к своим предкам. Сразу после того, как мы тебя отвели к детям Волка.

Глава 4 РОДСТВЕННАЯ ПОМОЩЬ
1
В памяти почти не сохранилось само возвращение домой. Что было там? Кто его встретил? Отрывочные воспоминания о Мужском Доме; Посвящение… А потом? Многое смешалось, и уже не разобрать, что было раньше, что потом. Но тот день, случившийся три года спустя, он запомнил во всех деталях.)
Да, уже прошло три года с того времени, как он уже не Нагу – Аймик. Сын Тигрольва! Охотник. Женатый охотник. Вот только… – Ата!
Полог откинулся мгновенно. Конечно, она ждала. Прислушивалась к шагам на тропе, к разговорам, выкрикам и смеху. Ждала мужа. И не смела покинуть его жилище… Нет, их жилище!
Аймик постарался улыбнуться как можно приветливее. Ничего, скоро все будет хорошо.
– Посмотри!
Положив тяжелое копье-рогатину, он снял с плеча увесистый груз, завернутый в кусок мамонтовой шкуры. Развернул. На солнце заблестели два свежих бивня молодой мамонтихи.
– Это лучшие! Один колдуну отнесу, чтобы хорошее заклятье дал. И снадобье. А второй… Прямо сегодня и начнем, хорошо? И еще… – Аймик скинул заплечник. – Здесь ее сердце. Уже готовое. Заговоренное. Был вчера у Ледяных Аисиц, самая плодовитая из наших сестер заговор навела!..
(Защемило душу, – с такой надеждой смотрела на него жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65