)
– Все хорошо будет, вот увидишь!
Ата улыбнулась вымученной улыбкой:
– Только… я ведь не знаю, как? Серые Совы таких амулетов не делали. И дочери Волка…
– Ты – моя жена!
Ата вздрогнула, и на миг у него сжалось сердце: ну зачем так резко? Ведь ей и без того тяжело. Но Аймик подавил возникшее было желание обнять, утешить. Он – мужчина, сын Тигрольва! В конце концов, ему тоже тяжело: и без того чуть ли не чужаком считают. Даже прозвище дали Чужак.
Давно ли это было: он, один из прошедших Посвящение, стоит перед вождем – Великим Тигрольвом, перед старейшинами Рода и на вопрос: «Аймик, сын Тигрольва! Кто же будет рожать от тебя наших новых сородичей?» – ответил без колебаний: «Ата, дочь Серой Совы!»
Да, он верил, что отец и впрямь будет рад выбору своего младшего сына. Что он действительно вправе выбирать сам.
Но по толпе сородичей-охотников прокатился ропот. Но отец упорно смотрел не на сына – в землю и жевал губы и усы. Но Оймирон был мрачен, как и отец, а Пейяган чему-то улыбался, перемигиваясь со своим сыном. И бывший Лизун еле слышно хихикает в ответ…
(Трое их, прошедших Посвящение: бывший Крепыш, бывший Лизун и он… бывший Ублюдок. Дядя и два племянника; все трое – почти одногодки. У племянников невесты, как положено, дочери Ледяной Лисицы, заранее сговоренные отцами. А у дяди…)
Но здесь, у Священного Камня, слово выбора, сказанное молодым охотником перед вождем и старейшинами, нерушимо. Его не может отменить никто. Только будет ли хорошо тому, чье слово нарушает волю его отца и сородичей?
И все же потом, когда Аймик пришел к Волкам за своей невестой, они оба были счастливы. Радостная Ата призналась: «Не думала, что ты вернешься!» Жениха встретили как своего; его спутников – как дорогих гостей. Собственно, там, у детей Волка, и была их настоящая свадьба; Род Волка дал за невесту (несмотря на то, что чужачка!) щедрые дары, но и Аймик положил к ногам их колдуна Армера богато расшитый пояс (материнское наследство) и бивневый налобник (сам сделал). Из полученного самый дорогой дар – давно обещанный лук. А-Туук, передавая оружие, улыбнулся:
– Не забыл ли молодой мужчина то, что хорошо знал Нагу-подросток? – И на энергичное отрицание добавил, уже серьезно: – Это настоящий лук. Армер его заговорил. А я дал ему имя. Каболт – «Разящий». Люби его, береги, говори с ним, если заскучает без дела. Верным другом будет тебе!
Кажется, и спутники Аймика остались довольны. Даже старший брат. Гостили, впрочем, недолго; торопились назад, к своим. И Аймик торопился: хоть и хорошо здесь, а все не терпится ввести жену под свой кров. Возвращались по первой пороше. Дни стояли сухие, морозные, яркие. Небо слепило, тонкий наст искрился среди черных проплешин, и его уже рассекали цепочки следов – звериных и человечьих… Ата, как подобает женщине, несла на плечах и тянула на волокуше свое приданое и провизию на всех. Аймик же, как и другие сыновья Тигрольва, шел рядом, сжимая в правой руке тяжелое копье, готовый в любой миг сдернуть с плеча свой Каболт. Он верил: все будет хорошо! Отец и сородичи поймут, какая Ата хорошая. Она и сыновей народит столько, сколько дочерям Ледяной Лисицы и не снилось.
Аймик помотал головой, отгоняя ненужные воспоминания. Сейчас не о прошлом следует думать, а поскорее за дело приниматься. Амулет должен помочь, обязательно должен.
– Смотри, Ата! Я только намечу, а дальше придется самой делать. Пока делаешь, смотри, не говори ни с кем! И думай, все время думай… Знаешь о чем. Духов своих призывай. И я буду просить – наших. А потом…
Ата робко коснулась его рукава:
– Муж мой! Я все сделаю, как ты скажешь. Только давай сперва поедим. Ты ведь устал. И голоден.
(Конечно, он голоден. И еще больше – соскучился по своей Ате. Но ложиться с ней сейчас нельзя; только когда будет готов родильный амулет. А поесть – что ж. И поговорить заодно; он расскажет, как мамонтиху добыл.)
…Да, это было нелегко. Совсем не то, что подогнать к краю обрыва огнем и криками целое стадо мамонтов – могучих, умных, осторожных, но… быстро впадающих в панику и уж тогда теряющих разум и волю. Так издревле охотятся на мамонтов сыновья Тигрольва и сыновья Ледяной Лисицы. Но чтобы убить одного избранного зверя, да еще самку, полную сил, – тут нужна особая сноровка. И большое мужество. Охотник, под прикрытием шкуры, измазанной мамонтовым пометом, должен подползти вплотную к намеченной жертве, прямо под ее брюхо, – и нанести копьем сильный косой удар в низ живота. Дело сделано… если только он сумеет при этом откатиться в сторону, улизнуть от мощных ног обезумевшего от боли зверя, не попасть под удар хобота или бивней. А ведь у жертвы есть еще и свои сородичи! Тут на помощь должны прийти спутники охотника-одиночки: постараться направить стадо в другую сторону.
Что и говорить, дело многотрудное. Тут, конечно, и сноровка нужна, но больше – охотничья удача. Помощь духов-покровителей. Ведь приключись даже не оплошка – малейшая случайность – и все, конец! Потому-то и выступают на такую охоту сыновья Тигрольва редко. Только в крайней нужде и только с согласия старейшин.
Аймик согласие получил, и духи ему способствовали. Но уже подобравшись к молодой мамонтихе, вдыхая ее запах, слушая спокойные вздохи и довольное хрумканье, он вдруг почувствовал жалость. И перед тем, как нанести Удар, прошептал: «Прости своего убийцу! Твои бивни и твое сердце очень нужны моей Ате! Нам обоим очень нужны!» И потом, два дня преследуя смертельно раненного зверя, безнадежно пытавшегося уйти от этой невыносимой боли, он снова и снова повторял: «Прости меня за то, что я убил тебя!»… Нет, любая другая охота легче, чем эта.
Аймик не рассказывал подробности охоты своей жене: женщинам не положено знать слишком много о мужских делах. Спросил только:
– Ты знала, что со мной все в порядке? Они должны были вернуться еще две ночи назад.
– Да. Заходил Сильнорукий. Он сказал.
(Сильнорукий. Бывший Крепыш-младший. Теперь он относился к своему дяде-ровеснику совсем не так, как в детстве. Даже там, в Мужском Доме, до Посвящения. Видно, знал, что рядом с ним – победитель волосатого единорога. У них даже что-то вроде дружбы стало складываться – там, в Мужском Доме, пока к Посвящению готовились. Потом все изменилось, о дружбе и речи нет, но Сильнорукий знает: победить единорога может не каждый…)
Аймик внимательно посмотрел на жену. Ему показалось: Ата чего-то не договаривает.
– Что-то случилось?
– Нет… Но… Только не сердись на меня, хорошо?
– Говори.
– Муж мой! Ведь такой амулет… Говорят, он может принадлежать только вашим сестрам. Или дочерям Ледяной Лисицы.
(Вот оно что. Когда они преследовали несчастную мамонтиху, никак не желавшую умирать, его спутники поглядывали на Аймика если не с восхищением, то по крайней мере с удовлетворением. Как на своего. А Ловкач, старый охотник, даже бросил: «А ты, оказывается, охотник! Зря Чужаком кличут!» Но потом, когда они уже разделывали тушу и Аймик принялся укладывать в заплечник сердце и связывать бивни, тот же Ловкач хмуро пробурчал:
– Гоже ли для чужой – наши амулеты?)
Плохо! Значит, и Ате что-то такое сказали. Но почему же тогда ни колдун, ни вождь, ни старейшины не возражали против его охоты? Вслух же ответил одно:
– Ты – моя жена!
Ата вздохнула:
– Все же поговори с колдуном, хорошо?
– Ну конечно же, поговорю. Без него все равно не справиться.
Он постарался улыбнуться как можно ласковее. И, ободренная, Ата решилась вновь заговорить о запретном:
– Аймик! Муж мой! Выслушай… Я знаю: ты хочешь как лучше… Но у вас другие обычаи, а я к вам пришла… И видишь, как все вышло. Третья весна минула… Послушайся отца, стариков послушайся – возьми вторую жену! Поверь: всем будет лучше. И мне тоже.
(Год назад к ним в дом пришел отец. И сказал сыну, не глядя на чужачку, словно ее и нет здесь, словно они только вдвоем:
– У сыновей Тигрольва по две жены, по три жены. И они рожают. Или мой сын – не мужчина?
Тогда Аймик вспылил и наговорил лишнее. А когда отец ушел и Ата сама заговорила о том, почему бы ему не взять вторую жену, если таковы их обычаи, – он обозлился еще больше и навсегда запретил Ате даже упоминать об этом.
Прошел еще год, и уже старейшины призвали молодого охотника. Женатого, но бездетного. Говорили, что негоже такое. Другая жена нужна, если первая не рожает, – так исстари повелось! Намекали, что духи их Рода потому-то, должно быть, и отказывают в потомстве, что не рады чужачке. «Попроси отца, братьев попроси, пусть высватают тебе дочь Ледяной Лисицы. Родит от тебя одна из тех, что самими предками сыновьям Тигрольва в жены назначены, – может, тогда и над твоей Серой Совой наши духи смилуются, чрево ее откроют».
Аймик слушал в угрюмом молчании. Согласия не дал, но вспомнил о древнем амулете, который их женщинам помогает от бесплодия. Слышал, и не раз: особенно действен родильный амулет, если муж бесплодной сам, один на один, молодую мамонтиху убьет и принесет своей жене кость для амулета и заговоренное сердце как снадобье. Говорят, средство верное, только мало кто решается на такую охоту. А и решится – не всякому позволят: мужчин мало. И он решил: «Попробую еще это! Если не поможет – возьму вторую жену!»
Старикам не все сказал, только разрешение на одинокую охоту попросил. Уж с кем говорили они и о чем, Ай-мик не знает, а только через день сказали ему: «Иди, если хочешь!» И спутников дали…)
– Ата, ты знаешь, – его голос был ровным, спокойным, – мне никакая другая не нужна. Только ты. Будут у нас дети. Амулет поможет. Ну а если нет… посмотрим.
2
С бивнем на плече – своим малым даром — Аймик шел к жилищу колдуна. Кивал встречным охотникам, сдержанно поклонился своей старшей матери Койре, сидящей у входа в отцовское жилище и растирающей на песчаниковой плите какие-то коренья. Та ответила на поклон, и на губах зазмеилась улыбка. Торжествующая улыбка! (Или ему уже невесть что мерещится?)
Может быть, может быть… Ему и во взглядах охотников чудится что-то… нехорошее. Словно его рассматривают. То ли с жалостью, то ли с насмешкой…
(Не думай об этом, не чуди. Ничего особенного не происходит вокруг. Вообще ничего не происходит; все как прежде… Нет, прав отец, и Ата права. Надо взять вторую жену, – глядишь, перестанут смотреть как на чужого. И к Ате переменятся, быть может…)
Полуземлянка колдуна. Вкопанные черепа мамонта у входа, волчьи черепа на палках. Но за пологом – голоса; колдун не один. Придется подождать.
…Вот уж чего он никак не ожидал. Из жилища колдуна вышли отец и два брата. И вновь что-то не то почудилось Аймику в односложных ответах на его приветствие. Отец едва кивнул своему младшему, во взгляде Оймиро-на явно угадывалось сочувствие, а вот Пейяган поприветствовал своего брата материнской улыбкой. Такой же, как и Койра.
Все трое удалились не сказав ни слова, кроме необходимых приветствий. Аймик смотрел вслед своим родственникам, словно позабыв, зачем он сам пришел сюда. Низкий, густой голос вывел его из задумчивости:
– Что привело к моему обиталищу Аймика, молодого сына одного из славнейших охотников детей Тигрольва, сына того, чье прозвище Сильный?
Аймик вздрогнул и оглянулся. Массивная фигура колдуна заполняла собою весь вход. Молодой охотник, как подобает простому просителю, опустился на колени и, положив к ногам колдуна свой малый дар, принялся сбивчиво излагать просьбу.
Колдун слушал стоя неподвижно, как камень. Сам не присел и гостю сесть не предложил. Лицо его, бесстрастное, с резкими чертами, подчеркнутыми раскраской, казалось высеченным из камня. Все как тогда, в детстве; даже церемониальная одежда. Но теперь Аймик Чужак видел многое, чего не замечал Нагу Волчонок. Старческие морщины видел, и под глазами складки; их даже раскраска не скрывает. А взгляд бесцветных глаз… не такой уж он и страшный, каким казался тогда, много лет назад. И верхняя губа как-то жалко подрагивает… Но ответные слова колдуна падают твердо. Непреклонно.
– Почему молодой охотник нарушает обычаи своего Рода? Сыновья Тигрольва исстари берут в жены дочерей Ледяной Лисицы и отдают им взамен своих сестер.
– Великий колдун! Но на дочерей Волка запрета нет. И отец говорил мне… говорил своему сыну…
– Молчи! Да, Сильный не возражал против дочери Волка. Но его сын взял безвестную! Кто знает, кто такие Серые Совы? Такой выбор неугоден нашим духам, вот они и покарали вас бесплодием! А ты даже от второй жены отказываешься… да еще хочешь повесить на шею безвестной чужачке родильный амулет, принадлежащий лишь дочерям Тигрольва и Ледяной Лисицы!
– Но… Я просил об этом! И мне было дано позволение! Разве оно было дано без согласия великого колдуна детей Тигрольва?
Колдун вздохнул и нетерпеливо пожевал губами:
– Такую охоту дозволяют не люди – духи. И не тебе спрашивать, почему они так решили!
Аймик опустил глаза. Выходит, все напрасно? Помолчав, колдун продолжил свою речь:
– Твой отец и братья приходили просить за тебя. Они хотят тебе помочь. А ты – словно чужой и для них, и для всех твоих сородичей!
Аймик тяжело вздохнул:
– Великий колдун! Поверь, я не хочу быть чужим. Я стараюсь… Кто может сказать, что младший сын Сильного – плохой охотник?
– Не в этом дело! Ты должен стать своим для своих. Кроме законов есть еще и обычаи; нарушать их негоже. Ты обижаешь самых близких: своих сородичей! Изменись, и духи помогут тебе.
– Я готов взять вторую жену… если так надо, – с трудом вымолвил Аймик, – но только пусть духи помогут Ате. Она такая хорошая, хоть и не дочь Ледяной Лисицы. Ведь я же добыл бивни и сердце! Для нее добыл!
Колдун вновь пошевелил губами, словно что-то пережевывая:
– Хорошо, что ты согласился наконец-то взять жену, угодную нашим духам. Я приму твой малый дар и передам духам твою просьбу. Но если ты хочешь, чтобы тебе помогли, слушайся беспрекословно!
– Я готов.
– Ты должен вернуться в свой дом. Сегодня бесплодная дочь Серой Совы не должна касаться ни бивня, ни сердца мамонтихи. Иных запретов для вас нет. А завтра к тебе придет твой брат Оймирон и ты пойдешь с ним на охоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65