Затем облачилась в белое платье, успокоила плачущего сына и понесла его к выходу из рощи.Долетевший до нее шум был первым признаком того, что прибыли посетители. Во дворе слышался лязг оружия, и взволнованные голоса слуг перекрывали шум ветра в кронах деревьях. Мара крепче обняла теплое тельце Айяки. Мучимая мрачными предчувствиями, она обогнула защитный ряд живой изгороди и почти столкнулась с закованным в доспехи Кейоком. Старый воин расположился прямо напротив входа, и по тому, что застежки на его доспехах не были закреплены, Мара поняла, что ему пришлось надевать парадную амуницию в величайшей спешке. Как видно, гости были важными персонами.— Анасати? — тихо спросила она.Кейок ответил коротким кивком.— Папевайо и Накойя ждут тебя, госпожа. Около казарм сейчас под присмотром Люджана вооружаются две роты.Мара нахмурилась. Кейок вряд ли стал бы упоминать о таких предосторожностях, если бы Текума пришел с мирными намерениями; ее опасения подтвердились, когда военачальник рассчитанным движением поднял руку и потер подбородок большим пальцем.Мара глубоко вздохнула и быстро увернулась, когда Айяки шаловливо взмахнул кулачком.— Да вознаградит Лашима твою предусмотрительность, Кейок, — пробормотала она, ступив за ограду, и сердце у нее забилось чаще.Двор был битком набит придворными, воинами и слугами; все они были покрыты дорожной пылью, а их простые и удобные доспехи явно сработаны для ратных трудов — не для торжественных визитов. Среди них ярким пятном одного из цветов его герба выделялся властитель Анасати, терпеливо восседавший на носилках. По правую руку от господина стоял его советник Чимака.При появлении Мары в сопровождении Накойи и Папевайо, следующих за нею на шаг позади, все смолкли. Воины Анасати подтянулись и выровняли строй, когда властительница Акомы склонилась в легком поклоне… однако не настолько легком, чтобы оскорбить вельможу ранга Текумы:— Добро пожаловать, отец моего мужа.— Приветствую тебя, дочь моя, — с горечью ответил Анасати. — Я вижу у тебя на руках сына моего сына. Нельзя ли мне взглянуть на него поближе?Мара ощутила жгучий укол вины. Представление внука могло стать радостным событием. Но сейчас, в момент, отягченный невысказанной враждебностью, Айяки был просто передан в протянутые руки деда. Прижатый к надушенному одеянию и к острым граням украшений из драгоценных камней, мальчик ежился, но не плакал. Текума всмотрелся в маленькое личико и сказал:— Он похож на Банто.Мара кивнула в знак согласия.После долгого объятия Текума в холодном молчании вернул ребенка. Мара немедленно передала его Накойе, которая обняла дитя так же ласково, как обнимала его маму после другого погребального обряда… много лет тому назад.— Отнеси моего сына в детскую, — сказала властительница Акомы.Когда старая няня удалилась, Мара устремила взор на мрачное лицо свекра:— Позволь предложить тебе гостеприимство этого дома.— Нет, дочь, — отчеканил Текума. Вся нежность, на какую он был способен, ушла вместе с Айяки. — Нога моя не переступит порога дома убийцы моего сына.Мара едва не пошатнулась. Сделав над собой огромное усилие, она сумела бесстрастно ответить:— Твой сын сам лишил себя жизни, мой господин, во имя требований чести.Текума на мгновение склонил голову, отдавая долг памяти сына.— Я знаю, Мара. Но я также знал сына. Как бы мало ни был он пригоден для роли властителя, он бы никогда не додумался до такого оскорбления Имперского Стратега и собственного отца. Только тебе мог принадлежать подобный замысел, и только ты могла его осуществить. — Что-то похожее на уважение на крат-кий миг окрасило его речь. — Я воздаю должное твоему блестящему ходу в Игре Совета, Мара из Акомы, — его голос обрел обычную суровость, — но за эту кровавую победу ты дорого заплатишь.Мара взглянула Текуме в лицо и поняла: только скорбь и гнев заставили его сказать больше, чем он мог себе позволить при обычных обстоятельствах. Мысленно она призвала себя к осторожности, вслух же ответила:— Господин, я только повиновалась своему мужу и господину и повторила тебе приказания, которые он отдал мне при свидетелях.Текума отмахнулся от возражений:— Достаточно. Не в этом дело. Мантию Акомы унаследовал мой внук, и это послужит залогом союза между нашими домами.При этих словах из свиты Анасати выступил вперед тощий, хищного вида человек со злыми глазами.Текума сказал:— Это Налгара. Он будет править от моего имени до тех пор, пока Айяки не достигнет совершеннолетия.Мара не была застигнута врасплох:— Нет, господин мой.Глаза Текумы сузились:— Я не слышал сказанного тобой.Мара понимала, что сейчас нельзя проявлять слабость; она не воспользовалась предоставленной ей возможностью уступить:— Когда ты отправишься в обратный путь, ты прихватишь этого человека с собой.У воинов Анасати загремели доспехи, когда их руки схватились за оружие, а рука Текумы задрожала, готовая подать сигнал к нападению.— Женщина, ты смеешь?..Надеясь, что Люджану хватило времени для вооружения ее собственных отрядов, Мара стояла на своем:— Да, господин. Я на этом настаиваю.Маска вежливости слетела с лица Текумы:— Как управлять наследными владениями Айяки, буду решать я. Я — властитель Анасати.— Но это земли Акомы, — прервала его Мара; ее голос звенел от гнева. — Господин Анасати, кажется, забыл, что его сын был властителем Акомы. Но Акома никогда не была, не является и впредь никогда не будет вассальным владением Анасати. Твой внук сейчас — наследник титула властителя. Как его мать я опять становлюсь правящей госпожой Акомы — до того дня, когда он достигнет совершеннолетия.Лицо Текумы исказилось от сдерживаемой ярости:— Женщина, не пытайся разгневать меня!— По-видимому, мой гость уже и без того разгневан, так что слова мало что изменят.Пытаясь выиграть время, Мара отыскивала взглядом проблески зеленого цвета позади ощетинившихся оружием гвардейцев Анасати. Но его свита сомкнулась так тесно, что не было никакой возможности разглядеть людей Люджана, даже если они уже и появились поблизости. Ей оставалось только одно: держаться выбранной тактики. И она продолжила:— Когда Банто принял на себя власть над Акомой, он, как тебе хорошо известно, снял с себя все обязательства перед тобой, сохранив только те, которые он свободно выбрал сам. Текума, твой сын не имел права принести обет перед нотами Акомы до тех пор, пока ты не освободил его от феодальной зависимости. Покажи мне документ, любой документ, назначающий тебя опекуном Айяки в случае смерти Банто и отказывающий мне в праве наследования. Тогда я устранюсь. Но без законного основания ты не можешь притязать на титул правителя Акомы.Лишь едва заметное подергивание губ Текумы выдало его растерянность.Мара поспешила убедить его в своей правоте, прежде чем противостояние обернется насилием:— Мы принадлежим к разным кланам, так что у тебя нет власти над Акомой. Ты даже не можешь требовать от нас политической преданности. Банто никогда не пытался изменить нашим союзам, так что Акома все еще относится к членам Партии Нефритового Ока, а не к Имперской. У тебя нет здесь власти, Текума.Затем она подняла руку, словно призывая богов в свидетели, и тут, к ее великому облегчению, вперед выступили три десятка воинов Акомы с Люджаном во главе, полные решимости защищать свою госпожу. В тылу отряда Текумы собралось еще пятьдесят воинов в боевом снаряжении, готовых к немедленным действиям, если в этом возникнет необходимость. Мара завершила свою речь с иронической улыбкой:— Итак, я опять правлю Акомой, до тех пор пока Айяки не исполнится двадцать пять лет.Властитель Анасати собрался возразить, но вмешался его советник Чимака:— Мой господин, она все правильно сказала. Так гласит закон.Вынужденный сдержать гневную тираду, Текума молчал в течение долгой минуты и затем промолвил:— В таком случае, что же будет с мальчиком, если ты умрешь?Ровным тоном Мара ответила:— Тогда Айяки станет правителем Акомы, не достигшим двадцати пяти, готов он к тому или нет… как это случилось со мной.Текума сделал неуловимый жест, указывающий на то, что Мара все-таки женщина, одинокая среди своих врагов.— Мальчик, конечно, погибнет.Но угроза не поколебала юную властительницу, которая стояла, вызывающе выпрямившись:— Вероятнее всего, по приказанию властителя Минванаби или кого-нибудь другого, кто стремится пройти по трупам людей Акомы ради собственного возвышения.Текума признал поражение:— Ну, ладно, дочь моя. Ты своего добилась. Я буду стараться сохранить тебя в живых до тех пор, пока Айяки не примет власть над Акомой. Но если ты позволишь себе хоть единый шаг, который я сочту опасным для Анасати…— Не угрожай мне в моем доме, отец моего мужа, — предостерегающе молвила Мара, — я могу покончить с этим здесь и сейчас.Она указала на Люджана и воинов, которые в полной готовности ожидали приказаний своей госпожи. Соотношение сил резко изменилось: Текума с парой десятков солдат оказался зажатым между двумя отрядами, каждый из которых численно превосходил его охрану.Если бы он вздумал продолжать словесную стычку, дело могло обернуться для него совсем скверно.Мара пристально всмотрелась в застывшие черты свекра:— Я не желаю между нами вражды, Текума. Твои разногласия с моим отцом имели лишь политические корни. — Со вздохом более красноречивым, чем слова, она покачала головой. — И то, что сделала я, тоже было сделано ради политических целей… мы оба это знаем. И потом… — Не дав ему времени ответить, Мара продолжила:— Если бы ты сейчас погиб… у Джингу из Минванаби не осталось бы никаких реальных соперников в Игре. Нет, я не прошу тебя быть моим союзником. Я только хочу, чтобы ты не был моим врагом.Кулак Текумы, поднятый, чтобы подать сигнал воинам, разжался. Свекор бросил на Мару быстрый взгляд.— Минванаби… да. Он уже считает себя достаточно могущественным, чтобы выступить против меня. — Властитель Анасати вздохнул, осознав наконец спокойную силу в осанке Мары. — Вероятно, твое участие может кое-что изменить. — Он покачал головой. — Я недооценил тебя. Может быть, и Джингу сделает ту же ошибку. — После минутного безмолвия Текума поклонился в знак прощания:— Ну хорошо, Мара. Вот что я могу тебе пообещать: до тех пор пока Айяки жив, я не буду препятствовать тебе в твоем стремлении причинить урон Минванаби. Но я не дам таких заверений, если будут затронуты интересы Анасати. Между нами по-прежнему много разногласий. Но если уж моему внуку суждено унаследовать мантию Акомы, то ты, властительница, убедишься: я не забываю своих обещаний. Если же с ним случится какое-нибудь зло, прежде чем он вступит в права наследства, то с этого мгновения твоя жизнь будет измеряться минутами.Текума кратко приказал своей свите построиться для выступления в обратный путь. Ветер трепал плюмажи офицеров и развевал темные волосы Мары, пока она наблюдала, как властитель Анасати и его соратники покидали двор. Первая часть ее плана успешно осуществилась. На какой-то срок ей удалось обезвредить второго по могуществу — после Минванаби — врага ее отца.В Империи не много было таких, кто решился бы навлечь на себя гнев Текумы, нанеся обиду его внуку; к таковым относились только властители Кеда, Ксакатекас, Минванаби и, может быть, еще один или двое. Большинству придется воздержаться от этого, хотя бы только для того, чтобы не допустить чрезмерного возвышения Минванаби.Уже одно то, что Мара была врагом Джингу, придавало ей немалый вес в глазах политиков, даже если она просто сумеет отвлечь на себя какую-то часть его сил. И, несмотря на покровительство Текумы, которым она заручилась, Мара знала, что кровная вражда не прекратится. Молодой вдове пока удалось только одно: она заставила самого непримиримого врага своей семьи действовать более осторожно. Какой-то срок можно было не опасаться неумелых предательских покушений. Конечно, следовало ожидать новых нападений; но с того дня, когда Кейок увел ее из храма, властительница Акомы в первый раз почувствовала, что выгадала время, и надо постараться использовать его наилучшим образом.Сейчас ее ожидало множество неотложных дел, и Мара отпустила Люджана и его воинов. В сопровождении Кейока и Папевайо она вернулась в прохладу и уют своих покоев. В плане ее действий на следующий день первым значилось путешествие в Сулан-Ку. Если сообщение Аракаси было правильным, лазутчик Минванаби проживал в городской резиденции Бантокапи, и прежде всего следовало повидаться с Теани — наложницей покойного властителя Акомы. *** Выбирая место для своего городского жилища, Бантокапи не пожелал поселиться в оживленном, людном квартале.Боковая улочка, где находился этот дом, была опрятной и тихой, удаленной от шумных торговых путей, но от нее было легко дойти до открытой арены, где проходили состязания борцов.Мара вышла из паланкина. Под ногами тихо шелестели увядшие листья, которые постоянно опадали в сухое время года. Сопровождаемая свитой, включавшей в свой состав Папевайо и Аракаси, она вступила в широкий подъезд, колонны которого были вырезаны в виде воинов в боевом облачении. Незнакомый служитель открыл дверь.Он низко поклонился:— Добро пожаловать, властительница Акомы.Мара ответила на приветствие едва заметным движением руки и вступила через порог в тень, слегка окрашенную алым цветом от солнечного луча, который просвечивал через оконные занавески. Аромат душистых специй наполнял воздух, смешиваясь с запахом мебельного воска и женских духов. Все четверо слуг, составлявших домашнюю челядь, опустились на колени и ожидали приказаний Мары, в то время как она любовалась прекрасными коврами, искусно инкрустированными подставками для оружия, сундуками, покрытыми лаком, и ларцами с узорами из драгоценных камней. Городской дом ее супруга оказался достаточно уютным гнездышком.Но в стиле и убранстве всего дома явно угадывался вкус, который никоим образом не мог быть вкусом ее покойного супруга. Бантокапи ни за что не установил бы при входе мраморные статуи нимф;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76